Аристарх Нилин - Архантропы вселенной или Прикосновение к любви
Полковник закрыл папку, положив на неё ладонь, загасил в пепельнице сигарету, и, глядя на Ионова, произнес:
— Так что, полагаешь, проект следует сворачивать, или как?
— Почему!? — удивленно ответил Игорь.
— Так ведь главные фигуранты мертвы. Космический корабль взорван, допускаю мысль, что даже если Потехин со своим родственником достали этот, как его…
— Коагулятор.
— Вот именно, коагулятор, в чем я лично, очень сомневаюсь. Впрочем, не в этом суть. Главное, что раз все мертвы, то, стало быть, говоря с философских позиций, ход истории изменился, и мы своими действиями этому поспособствовали, а значит, есть большая доля вероятности, что катастрофа может и не произойти. Как считаешь, я прав?
— Согласен, но…
— Так, слышу ноты неуверенности. А чем обоснуешь?
— Ничем. Безусловно, коагулятор мог взорваться вместе с кораблем. Сей Моа не исключает такой возможности, а стало быть, если это так, вообще продолжение проекта не имеет смысла. С другой стороны, если Потехин и его племянник, каким-то образом достали его, что нельзя не исключать, ибо, опять же по утверждению Сей Моа, что-то должно было привести к взрыву корабля. Если он, неизвестно сколько лет пролежал на планете, и только сейчас взлетел на воздух, то вряд ли болты и гайки снятые с корабля, стали причиной взрыва, а что-то другое. И вполне логично, если этим могло стать отсоединение от двигательной установки коагулятора.
— А может они провод какой задели, или просто, люк открыли. И как говорится, задействовали обычную сигнализацию, которая включила систему самоуничтожения корабля? Не исключаешь такой вариант?
— Нет, не исключаю. Я всего лишь пытаюсь логически проследить всю цепочку возможных если.
— Хорошо, и что тогда?
— Если они все же достали коагулятор, то он должен быть, либо непосредственно у Фомина в Москве, либо у Ионыча. Если исходить из того, что Фомин привез его в Москву и не вскрыл, что маловероятно, ибо искушение посмотреть, что там внутри, есть у любого человека, а уж тем более у того, кто занимается продажей редкоземельных материалов. Кроме того, Фомина убили, завладев всем, что он привез из поселка, стало быть, он должен быть у Осина, тогда почему его не оказалось при нем в момент задержания на границе? Оставил для следующей партии, решил выяснить что это, чтобы знать порядок цен при продаже? Опять возникает вопрос, тогда он должен был его вскрыть, что неминуемо привело бы к взрыву. Вывод напрашивается сам собой, либо его вообще не было, либо он остался у Потехина.
— Но при обыске его не нашли, не так ли?
— Да. Саперы прочесали весь участок и даже вокруг на сто метров. Лишь несколько консервных банок и больше ничего.
— И что следует?
— Ничего. Полный тупик.
— Выходит, вывод напрашивается сам собой. Если даже он и существует, этот гипотетический коагулятор, то он либо взорвался вместе с кораблем, либо…
— Либо он где-то, где мы не знаем.
— Или его нет вообще. Нельзя отбрасывать и такую версию.
— Или…
— Слишком много или. Я склоняясь к мысли, что угроза катастрофы нами ликвидирована, и буду докладывать наверх, именно в таком ключе. Даже если он и существует, и где-то находится, он явно не в Москве, а… одним словом если мы его не нашли, то, вряд ли его вообще кто-то найдет, а значит, и угроза миновала.
— Хотелось бы на это рассчитывать.
— Вот именно.
— Выходит, проект закрываем?
— Это не от меня зависит. Прикажут, закроем, скажут продолжать, будем искать дальше.
— И когда это станет известно?
— День-два. Докладываю сегодня в пять, а там, как решат. Все ясно?
— Так точно.
— Так всегда, тебе все ясно, а у меня вечно сомнения.
— Так ведь я…
— Ладно, шучу.
— Один вопрос можно, Николай Яковлевич?
— Подозреваю, что знаю, о чем хочешь спросить. Если проект закроют, как поступим с нашим инопланетным гостем?
— Да.
— Как говорят юмористы, вопрос конечно интересный. Отвечу уклончиво, сам не знаю. Думаю, что это будут решать наверху, а как, не могу ничего ответить. В любом случае, буду просить лишь, чтобы его оставили у нас. Как говорится, всегда будет на глазах, а там глядишь, что-то интересное подскажет, понимаешь, о чем я?
— Как не понять. Может быть, поделиться технологиями будущего.
— Вот именно. Пускать в свободное плавание было бы крайне неразумно.
— Разрешите идти?
— Иди.
Глава 2
Василий Сомов сидел в своей маленькой двенадцатиметровой комнате, и предавался унынию. Настроение было такое, что впору было либо напиться, либо… Впрочем, другого пути он явно не видел, ибо учинять скандал начальству было бесполезно, а то чего доброго, можно было просто лишиться работы, а жаловаться на организацию, которую в народе по-прежнему не иначе как КГБ, не называли, было вообще бесполезно.
— Нет, ну надо, так кинули? По полной программе. А я хорош, клюнул на эту удочку, как мальчишка. Старался, фотографировал, статейку сочинял, а в итоге? — Василий налил полрюмки водки, посмотрел на бутылку, в которой оставалось совсем чуть-чуть, и долил. После это выпил, поморщился и закусил остатками бутерброда, лежавшего на тарелке.
— Падлы, самые натуральные, падлы, — чуть ли не всхлипывая, произнес он в сердцах, — Главное, такой материал получился. Инопланетный корабль, возможно пришельцы уже среди нас, фотографии с места взрыва. Можно было так раскрутиться, что с руками отобрали бы. А что в итоге? Вызвали, сказали, что весь материал в интересах дела конфискуется, никакой информации в прессу и подписка о неразглашении увиденного на месте происшедшего. Конечно, Платоныч, ядрена-ботона, вояка хренов, тут же под козырек, и мне лекцию про ответственность, долг, честь и совесть. Козел старый. Все в социализме топчется. Ну и хер с ним. Да, может он и с ним, а мне от этого не легче. Материала нет. Фотографий тоже. Выписали премию в качестве компенсации за моральный ущерб. Да чтоб вы подавились своей премией, — и Василий со всего размаху швырнул пустую тарелку о дверь. На шум, в дверь комнаты тут же постучали, и вкрадчивый голос соседки по коммунальной квартире, произнес:
— Василий Сергеевич, у вас что-то стряслось, может быть помочь?
Василий хотел было послать её, но решил не усугублять и без того плохие с ней отношения, а заодно не заводиться до стадии, когда жизнь становится настолько хреновой, что, как говорят в народе, хоть в петлю лезь.
— Все нормально, это у меня тарелка из рук выпала.
В коридоре послышались шаркающие шаги, после чего противно скрипнула дверь её комнаты.
