Аристарх Нилин - Архантропы вселенной или Прикосновение к любви
Однако весь день все буквально валилось у него из рук.
— Видно сон в руку, подумал он ближе к вечеру, когда, вынимая из печки чугунок с кашей, руки вдруг задрожали, и тот опрокинулся на пол.
Ионыч чертыхнулся, потом посмотрел на икону, что стояла в углу комнаты и, перекрестившись, произнес:
— Спаси и сохрани, от супостатов приезжих. Не дай на старости лет сгореть в гиене огненной на радость врагам твоим. И да пребудет имя твое, во веки веков, аминь.
Перекрестившись три раза, Ионыч трижды поклонился в сторону иконы, после чего полез в шкаф за бутылкой водки. Налил полстакана, выпил, закусил куском хлеба, и горестно взглянув на пол, где посреди каши лежал чугунок, стал прибираться.
Ужинать он так и не захотел. Лег и, уставившись в потолок, стал вспоминать прожитую жизнь, Петра, их поход к иноземному кораблю, и когда черед дошел до приезда исследователей, поднялся, и сам того не ожидая, стал собираться в дорогу.
Достал сумку, привезенную Петром, сложил в неё несколько вещей из одежды, потом подумал и взял кусок сала, буханку хлеба, несколько луковиц, соленых огурцов, и несколько банок консервов, оставшихся ему с прошлого визита племянника.
Ночь прошла спокойно. Он разделся, лег и до самого утра проспал как убитый. Видно водочка малость успокоила нервы, и поэтому, выспавшись, встал рано утром, позавтракал, запер дом и отправился в дорогу. Повстречавшемуся односельчанину, он сказал, что собрался в город, родственника навестить, а заодно кое-какие личные дела решить.
Только когда поселок остался далеко позади, он вздохнул спокойно, словно опасался преследования. И все же он бодрым шагом шел к большой дороге, дабы там поймать попутку и добраться до Ухты, а там видно будет, куда отправиться дальше. Одно он знал совершенно точно, что врожденное чутье, толкало его как можно дальше от родных мест, которое, чем дальше он от него уходил, становилось все более и более опасным.
* * *Михаил лежал на кровати, ковыряя в зубах спичкой. Настроение было отличное. После того, как он послушал Райкиного совета и слинял в глухомань под названием Сорокино, жизнь пошла ленная, но спокойная.
В деревне он остановился у её родственника и, отвалив тому тысячу рублей ходил, чуть ли не в королях. Первое время он отсыпался и отъедался. Простая, но сытная и вкусная деревенская пища, настоящие щи, картошка на сале, запеченная с грибами в печке, да под водочку с хрустящим огурчиком из подпола, настраивала на благодушный лад. А когда через пару деньков, немного пообвыкнув в деревне, он окинул жителей пристальным взглядом, то сразу узрел пару, тройку девчат, которые были достойны его внимание. Так что на третью ночь, он уже спал не один, а, как и говаривала Зойка, с местной девахой, не избалованной до мужского внимания, а потому готовой на все. Одним словом, отдых и впрямь оказался таким, о котором вряд ли можно мечтать на Канарах, или в Турции, где от тебя только и ждут, так это чаевые, или возможность выудить из тебя как можно больше денег за любое говно, в яркой упаковке.
Однако двух недель Михаилу явно хватило, чтобы пресытиться деревенской жизнью, и он снова затосковал по городу с его яркими, манящими огнями, возможностью заработать и потратиться в свое удовольствие. Одним словом, мысли то и дело стали уводить его к тому от чего он уехал, как быть и что делать дальше.
Зубочистка сломалась, и он бросил её на пол. Достал сотовый телефон. Но тут же вспомнил, что в этой дыре он не работает. Не хватало мощности ретранслятора, и связь то и дело обрывалась, как только происходило соединение с абонентом, а то и вовсе, на табло горела надпись, «поиск сети». Покрутив в раздумье телефон, Михаил почесал бороду, которую успел отрастить. Она была еще не такая большая, но вид у него сильно изменился, и это его больше всего устраивало. Соскочив с кровати, он сел и достал записную книжку. Внимательно её перелистал, по-прежнему размышляя о том, что делать дальше.
— Итак, товар пропал, — подумал Михаил, — и что делать? Сидеть в этой деревне, сколько? Неделю, месяц, год? Бляха-муха, ну что за жизнь? Нет, надо что-то придумать, иначе с тоски загнусь.
— А что если рвануть к этому самому родственнику Фомина? Вдруг все же что-то да осталось у них? Не верю я, чтобы Фомин все сразу за бугор хотел отвезти, наверняка, сука, припрятал что-нибудь. А раз так, то можно этого козла, за хобот потрясти. Глядишь, он снесет яичко золотое, — Михаил рассмеялся и пришел в хорошее расположение духа, после чего поднялся с кровати, потянулся и стал одеваться.
В этот момент он услышал стрекотание пропеллеров. Бросившись к окну, и ничего не увидев, вышел на крыльцо. В стороне от деревни пролетел вертолет, удаляясь в сторону райцентра.
Михаил матерно выругался и сплюнул.
— Черт, это уже начинает действовать на нервы. Скоро собственной тени бояться буду. Нет, пора завязывать с такой жизнью и возвращаться к привычной. По крайней мере, будет хоть толк какой. А так, словно похоронил себя. Как говорится, сытая жизнь хороша на пенсии, а когда ты полон сил и энергии, надо брать от жизни все, и чем больше, тем лучше.
В этот момент из дома вышла Люба, с которой он провел ночь. Она была еще заспанная и поэтому платье одела наизнанку. Михаил усмехнулся и шлепнул её по упругим бедрам.
— Что, дрыхнешь на ходу?
— А то. Чай спала-то совсем мало.
— Я что ли виноват? Ты все просила, еще, да еще, — он смотрел на неё, в очередной раз удивляясь, как отличаются деревенские девчата от городских. Статная, вся налитая, словно спелое яблоко, и все естественное, без напускной жеманности и хитрожопости, как он обычно называл манеру поведения городских баб.
— Миша, завтракать будешь?
— Можно и позавтракать.
— Так я сейчас, мигом, а ты пока умойся, — она сразу очнулась ото сна и вся загорелась, засуетилась, и повернулась, чтобы вернуться в дом, но он удержал её за руку.
— Ты чего?
— Да нет, ничего, — смеясь, произнес он, — ты того, платье-то переодень, наизнанку нацепила.
— Ой, и, правда. Вот ведь растрепа, — и улыбнувшись, побежала в дом.
* * *После завтрака, Михаил отправился узнать, когда ближайший автобус намерен идти в город. Ходили они здесь не по расписанию, а когда придется. Поэтому, узнав, что до обеда, точно рейса не будет, вернулся домой и стал собираться в дорогу. Потом сел у окна за стол, и снова стал листать записную книжку, обдумывая план дальнейших действий.
После обеда он, не прощаясь ни с кем, убыл на автобусе в райцентр. Дальше его путь лежал в Коми, далекую страну, в которой он отродясь не был, но которая его манила не красотами, а возможностью начать новую страницу своей жизни, такую сложную, опасную, но безумно интересную.
