Фрэнк Герберт - Барьер Сантароги
— Вы не можете обойтись здесь, в долине, без экспериментов, не так ли? — спросил Десейн.
— А кому бы этого хотелось?
— Вы надеетесь, что я останусь, чтобы помочь вам разобраться в ваших неудачах.
— Конечно, это надо сделать.
Десейн вспыхнул гневом.
— И что же мне думать? — вскричал он. — Я не могу избавиться от запаха…
— Успокойтесь, — прошептал Паже. — Сейчас не время волноваться. Все пройдет, а вы даже не заметите этого.
«У каждого общества — свои основы химии, — подумал Десейн. — Свой собственный аромат, нечто, представляющее огромную важность, но видимое лишь его членами».
Сантарога пыталась убить его, Десейн знал это. И тут мелькнула мысль: что, если эти попытки были вызваны тем, что у него был другой запах? Он уставился на ящик, стоявший на постели. Невозможно! Не может быть такого простого объяснения!
Паже подошел к ящику, отодрал небольшой кусочек наклейки от банки и дотронулся до него языком.
— Этот ящик с продуктами находился в хранилище. Эта бумага — органическое вещество. А любое органическое вещество, пройдя определенную обработку, пропитывается Джасперсом. — Он бросил клочок бумаги в ящик.
— Я тоже стану, как этот ящик? — спросил Десейн. Ему казалось, что у его ног примостилось некий призрак, и он не мог избавиться от мыслей об этом создании. Внутри шевельнулось древнее существо, напомнив о своем существовании. — Я тоже стану…
— Выбросьте эти мысли из головы, — перебил его Паже.
— Я тоже стану одной из ваших неудач? — договорил Десейн.
— Я же сказал вам, перестаньте!
— Почему?
Десейн сел на кровати, охваченный страхом и гневом. Он строил различные предположения, и каждое казалось хуже предыдущего. Сейчас он казался себе беззащитнее и уязвимее, чем тогда, когда убегал от ударов кнутом.
Потрясенный этим так неожиданно пришедшим воспоминанием, Десейн рухнул на подушку. «Почему именно сейчас я вспомнил этот случай?» — спросил он себя. Перед его глазами возникла картина из далекого детства, вынырнувшая из глубин памяти на поверхность сознания. Он вспомнил боль от удара хлыстом по спине.
— Вы не относитесь к тому типу людей, на которых Джасперс действует неудачно, — сказал Паже.
Десейн с ненавистью посмотрел на пахучий ящик.
— Джасперс!
— Вы из той породы людей, которые могут пойти очень далеко, — продолжал Паже. — Почему, как вы думаете, вы оказались здесь? Только ли из-за этого дурацкого отчета о состоянии рынка? Или из-за Дженни? Конечно же, нет. Ответ не может быть таким простым. Поймите, Сантарога призывает к себе определенных людей, и они откликаются на ее зов.
Десейн искоса поглядел на него.
— Вот я и прибыл сюда, чтобы предоставить вам, сантарожцам, возможность прикончить меня, — заметил Десейн.
— Мы не хотим убивать вас!
— Помните, вы говорили, что, возможно, я прав? Но уже в следующую минуту утверждаете совершенно обратное.
Паже вздохнул.
— У меня есть одно предложение, — сказал Десейн.
— Говорите.
— Вам оно не понравится, — заметил Десейн.
Паже пристально посмотрел на него.
— Что у вас на уме?
— Вам будет страшно сделать это.
— Я не…
— Это что-то вроде клинического теста, — перебил его Десейн. — Но, как мне кажется, вы будете искать любой предлог, чтобы не допустить проведения этого теста или же остановить его. Вы будете делать вид, что не понимаете меня. Вы попытаетесь ускользнуть от…
— О Господи! Что у вас на уме?
— И, возможно, вы сумеете сделать это.
— Что именно?
— Отказаться от моего предложения.
— Не пытайтесь загнать меня в угол, Джилберт.
— Ну хорошо, слушайте, — произнес Десейн. Он поднял руку, останавливая Паже. — Я хочу, чтобы вы позволили мне загипнотизировать вас.
— Что?
— Вы слышали, что я сказал.
— Зачем?
— Вы родились здесь, — начал Десейн, — вы с самого рождения привыкли к влиянию этого… заряда сознания. Я хочу заглянуть в глубины вашего подсознания и увидеть, какого рода у вас страхи.
— Из всех сумасшедших…
— Я не какой-то там любитель-шарлатан, просящий вас подвергнуться гипнозу, — снова перебил Десейн. — Я — психолог-клиницист, хорошо знакомый с гипнотерапией.
— На что вы надеетесь, когда…
— Что такое человеческий страх? — опять не дал договорить ему Десейн. — Это как свет маяка, указывающий дорогу домой. Проникните в этот страх — и вы познаете его подспудные мотивы. За любым страхом таится насилие огромной…
— Чепуха! У меня нет…
— Вы же врач. Вам известно об этом лучше, чем кому-либо.
Паже молча уставился на него. Вскоре он признал:
— Да, конечно, каждый человек испытывает страх смерти. И…
— Больше, чем это.
— Вы считаете себя каким-то богом, Джилберт? Вы просто ходите вокруг да около.
— Дайте ответ, «взлетит ли орел по твоей команде и совьет ли гнездо среди высоких скал»? — начал Десейн. Он покачал головой. — Чему вы поклоняетесь?
— А… вот оно что — религия, — Паже облегченно вздохнул. — Тебе не нужно бояться ужаса ночи, ни стрелы, днем летящей, ни чумы, крадущейся во мраке, ни разрушения, опустошающего все в округе в полдень. Вы это хотите услышать?
— Нет, не это.
— Джилберт, я не настолько невежествен в этих вопросах, как вы, наверное, себе вообразили. Если я соглашусь на ваше предложение, то можно расшевелить такое…
— И что же именно?
— Мы оба знаем, что это невозможно предсказать заранее.
— Вы проводите эксперимент от имени общины… группы, общества, которое не хочет, чтобы я лез в его дела, — произнес Десейн. — Так чему же на самом деле поклоняется это общество? С одной стороны, вы говорите: можете смотреть и изучать все, что только пожелаете. А с другой — захлопываете двери. В каждом действии…
— Неужели вы в самом деле верите, что кое-кто из нас пытался убить вас ради безопасности общины?
— А разве нет?
— Неужели не найдется других объяснений?
— Каких же?
Десейн пристально смотрел на Паже. Вне всякого сомнения, доктор был встревожен. Он избегал взгляда Десейна, при этом руки его бесцельно двигались, а дыхание участилось.
— Общество никогда не верит, что оно может умереть, — сказал Паже. — Из этого следует: общество, как таковое, никогда никому не поклоняется — если оно не может умереть, то никогда и не предстанет перед Высшим Судом.
— В этом случае, — продолжил Десейн, — оно может вытворять такие мерзости, какие отдельному человеку никогда бы и в голову не пришли — его бы просто стошнило от одной только мысли об этом.
