Юрий Невский - Космонавты Гитлера. У почтальонов долгая память
Гоша обнаружил дальние «выходы», наверное в те «уровни», которые используются, которые держат в боевой готовности. Проход в них или замурован, или перекрыт мощными стальными заслонками. А те убежища, в которые можно попасть из подвала школы, по какой-то причине потеряли свое значение, за ними никто не следит, они заброшены. Возможно, их состояние настолько аварийно, что проще и безопаснее перекрыть в них доступ?
Они прошли в мастерскую – Гошину обитель, в которой этот школьный ангел-хранитель, обеспечивающий электро-сантехническую (плюс столярно-слесарную) жизнеспособность школы, проживал почти постоянно. Ангел-хранитель, надо сказать, низвергнутый с небес… из-за своего пагубного пристрастия. Вообще, директор знал, у Гоши есть нормальная квартира. Но он ее сдает, вырученные деньги делит между женами (бывшими? нынешними? это трудно понять). Время от времени, выходя на поверхность, пытается распутать свои сложные взаимоотношения. После чего – ударная алкоголизация, два-три дня крепкого сна в бойлерной или здесь, не отходя от рабочего места. И вот, вздыхая и чертыхаясь, вновь берется за накопившиеся без него дела. Но если его такой расклад устраивает, то почему бы и нет?
В мастерской, расчистив место на столе, заваленном чем попало, они развернули план: несколько склеенных листов обычного формата, переснятых с технической документации, находящейся в архиве. Разобраться в черных, смазанных ксероксом линиях, множестве специальных знаков, обозначении коммуникаций – почти невозможно. Но Гоша, до этого долго изучавший распечатку, уверял, что вот оно, «их место». А вот здесь, он указывал карандашом в едва заметный пунктир, как раз «ответвление» от школы… При этом «привязывался» к изображенному контуру, который, ему казалось, обозначает парк, находящийся сравнительно недалеко.
Впрочем, какое им дело до этого? Железную дверь в конце-концов установят, вход в подземелья будет закрыт! И какое ему, Гоше, дело до каких-то бункеров, подземных ходов и магнитофонов?!
Но как поступил этот, преклонного возраста воспитанник кружка «Умелые руки»?! Да очень просто! Взял да и притащил магнитофон в свою мастерскую. Протер пыль, дунул, плюнул. И включил в розетку.
… … …а если бы он взорвался, Георгий! Ведь над тобой целая школа!! У тебя чурбачок вместо головы, что ли!!! Из-за этого агрегата могло вырубить электричество во всем районе! И разморозились бы наши холодильники!! И дети могли бы остаться без завтрака!!!
– Если бы да кабы. Но ничего же не произошло, – он развел руками, призывая убедиться, что все нормально. – И потом, я ночью, потихоньку.
– Оттуда могли выскочить полчища тварей хвостатых, ринуться мыши летучи, выползти гады подземны! Мог оказаться какой-то законсервированный вирус! Который все эти годы только и ждал, чтобы в тебя вцепиться! Расхититель ты гробниц, прости Господи!
– Да какой вцепиться… я на него как дыхну! Как Змей-Горыныч. Он и подохнет.
Ну и попробуй докажи что-нибудь этому «дядегоше»!
– Но сейчас есть такой… информационный вирус… понимаешь? Он внедряется в систему и пожирает все вокруг себя!
Нет, бесполезно что-либо объяснять.
Хорошо. Ладно. И что же было ночью, потихоньку?
А то, что этот патриарх советской оборонной радиопромышленности засипел, закряхтел, проморгался индикаторами, прокашлялся басовыми динамиками – и заворочал бобинами с заправленной, бог весть когда, пленкой. И стал буквально пережевывать ее стершимися зубами звукоснимателя.
– Там что-то было? Ты услышал запись?
Да, все хорошо слышно. Но в первый и в последний раз. Магнитный слой тут же осыпался, лента кривилась и корежилась. На вторую бобину наматывалась тишина. От начала же пленки ничего особенного… И непонятно, зачем это кому-то понадобилось? Будто «заговорило» обыкновенное советское радио. Сельхозработы в ударном темпе, строительство олимпийских объектов, спутник на орбите, шестой флот США демонстрирует мускулы… Потом идет передача, вроде «Письмо позвало в дорогу». Но вдруг, одновременно с голосом ведущего, пробивается что-то постороннее… слышны другие голоса. Два голоса: слышно, о чем они говорят в каком-то кабинете. В кабинете, потому что – становится понятно – происходит допрос. Сначала показалось, на эту же пленку, возможно, записан какой-то радиоспектакль? Или фильм, может быть? Но какой радиоспектакль, какой фильм… в те-то годы, с таким матом? В конце там начинается дикая свалка, драка, и матерятся, будь здоров. Какой же спектакль?
И вот: звучит голос наглого самоуверенного следователя. И другой, хотя слабее, но постоянно с эдакой ехидной подковыркой. Это голос ученого, как можно понять, он попал в лапы к этому следователю. Следователь обращается к нему, называя его Заболотовым.
А речь между ними идет о радиостанции, которая работала сорок лет где-то в горах, в труднодоступном районе. Там возвышается пик, они называют его Старец. Ну, просто фантастика! Спецслужбы с ног сбились, чтобы отыскать передатчик в этих горах, но у них ничего не получается. Передачи по нему транслирует некий Зигфрид, немецкий диверсант, что ли? В общем, он там еще со времен войны окопался. Ученый же этот, Заболотов, вроде как побывал на вершине, на этом Старце, и что-то такое там обнаружил… Или он даже с этим Зигфридом общался? Но ученый не помнит, не может точно объяснить, что с ним было, как это произошло. Следователь прессует его. Ну, как вы могли, Заболотов, подняться на эту вершину? У вас что, снаряжение для этого было? Вы подготовлены как альпинист?
Ученый отвечает, что как такового восхождения он не совершал. Но до этого познакомился с местным жителем из небольшого селения у подножия Старца. Ученый называет его Знахарем. Этот Знахарь вроде тамошнего колдуна. И вот, Знахарь провел магические ритуалы, уверяет ученый. И они там оказались, на вершине. Заболотову кажется, что они поднялись не с внешней стороны – а внутри горы.
Меня вели ходами, пробитыми в породе, говорит ученый. Цепочка фигур в балахонах с чадящими факелами. Впереди бежала черная собака-проводник. Потом оставили в тесной камере. У противоположной входу стены несколько приступок к потолку. Едва мог дышать, приник ртом к шершавым плитам. Откуда-то чувствовался приток воздуха, слабое дуновение. В монолите глыб небольшое отверстие – оно так и задумано, что можно найти лишь губами, припасть к нему. Вдохнуть ледяной свет зеленоватой звезды, стоящей точно над сквозным лучом в теле горы. Луч нацелен на Орион. Я закричал изо всех сил…
И вдруг ученый смеется. Зловеще смеется. Мороз по коже дерет.
…Сколько таблеток? – строго спросил Заболотов замершего сотрудника. От дыхания дьявола из глаз-ущелий – черных, доходящих до самой преисподней – внутри у него все заледенело.