Гарри Гаррисон - Стоунхендж
Случившееся и без того встревожило всех, а вопли только мешали тонкой работе. Во избежание новой трагедии Эсон шагнул вперед, извлек меч из ножен и рукоятью ударил раненого в висок...
По сравнению с огромной болью это был всего лишь комариный укус, и, не переставая кричать, несчастный только дернулся. Во второй раз Эсон не был столь мягок. Бронзовая рукоятка обрушилась тяжелым ударом, и человек мгновенно затих.
Из щели между камнями выступила кровь - совсем немного, настолько плотно стиснута была рука - почти вся до локтя. Оторвав кожаный шнурок, Эсон перетянул руку несчастного выше локтя.
- Подержи, чтобы не упал, - приказал он ближайшему йернию. Проверил помост над собой, убедился, что под ногами нет жира, и занес меч над головой. Размашистый удар пришелся прямо в сустав, раздавленная рука отделилась от тела.
Тело не пришедшего в себя человека содрогнулось от удара.
- Унесите и спустите на землю, - приказал Эсон.
- Теперь все в порядке, - проговорил бледный Интеб. .
Он все еще дрожал. Эсон обнял друга за плечи.
- Потери есть всегда, не думай о них.
- На мгновение мне показалось, что все сейчас...
- Камни устояли. Ты - умелый зодчий, Интеб. Каменный хендж почти окончен.
- Кровь. И рука. Эти кости останутся здесь навечно...
- Кровь на камнях - дело обычное. У нас в Микенах с каждой стороны ворот над столбом лежит по рабу, чтобы камни крепче держались. Не тревожься. Ты продолжишь работу.
Интеб отодвинулся, стиснув руки, он старался унять дрожь.
- Да, конечно. Дело должно быть закончено. Сейчас и немедленно, - осталось сделать немногое.
Некоторые воины не хотели снова приступать к работе, но Эсон только молча показал им свой окровавленный меч - оружие говорило без слов. Осторожно, медленно доски по одной вытащили из-под другого конца перекладины. Наконец вытащили последнюю, камень заскрежетал о камень и встал на место. Интеб положил руку на поперечину.
- Вот, Эсон, твой каменный хендж, он готов для самайна. Такого еще не было. Ты будешь царем, Эсон.
Мужи-йернии не понимали смысла того, что происходит, но вполне постигали величие сделанного ими. Они кричали, выкрикивали свой боевой клич, пока наконец не охрипли. На земле внизу творилось то же самое. Лишь сброшенные с самого верха останки раздавленного йерния безгласно лежали у основания хенджа.
7
Темный силуэт был издалека виден над равниной, он высоко поднимался над округлым холмом. Хижины, лепившиеся снаружи, только подчеркивали его величие. Завидев его, воины из других тевт издавали изумленные вопли, быки-вожди начинали трогать усы и покусывать губы. Это был хендж! Шедшие с мешками за спиной альбии восхищались им; они-то умели работать с камнем и сооружали громадные гробницы. Донбакшо с товарами на продажу или без них приходили, только чтобы взглянуть на него. Даже осторожные охотники по ночам пробирались по равнине, разыскивая укромное место, откуда можно все высмотреть днем, и, досыта наглядевшись, возвращались к своим лесам и болотам.
Цепочкой шли рослые герамании, мужчины и женщины - иногда еще более рослые и сильные, чем мужи, оставив корабли на берегу, они уже знали, что в этой земле появилось нечто невиданное.
Настал самайн. Год оканчивался, зима была не за горами, и тевты собирались. Настало время забивать скот и пировать, время торгу и пьянству, время возводить в быки-вожди и сжигать пленников в клетке. Время для всего.
И для сбора всех тевт йерниев, обитавших на холмах. Этого не было еще никогда. Над этим думали и думали. Но быки-вожди получили теплое золото и мягкие янтарные диски в знак того, что Эсон ждет. Каждого уверяли, что прочие просто рвутся прийти. Так предложил Интеб, знавший толк в интригах: это сработало, преодолев все сомнения быков-вождей. Разве может один противиться объединенной воле всех остальных? Они начистили украшения, отполировали бронзу и выступили в путь, прихватив с собой все, что было припасено для торговли. Племена, торговавшие прежде с другими данами, направились теперь к Дан Эсон. Приходили все новые и новые. Никогда еще не было такого самайна, никто не помнил ничего подобного.
Вокруг костра воздвигли еще четыре хенджа для быков-вождей четырех тевт два по одну руку от хенджа Эсона, два по другую. Эсон был благороден: для хенджей гостей взяли самые высокие бревна из дана, их снабдили подходящими поперечинами. И теперь каждый из быков-вождей мог восседать под величественной аркой, что была раза в два выше, чем делалось прежде.
Ну, а над ними гордо возвышался хендж из белого камня. Ворота в Мой Мелл, в Землю Обещанную... Новый друид вождя увенчал хендж сушеной бычьей головой, увенчал оружием, золотом, головами врагов, Трудно было поверить глазам: хендж из камня, а не из дерева, камня твердого, как боевой топор. И быки-вожди сидели и пили - в молчании, потому что стоило поглядеть в сторону, рано или поздно взгляд обращался к этим вздыбленным глыбам... все выше и выше.
В своей новой круглой плетеной хижине снаружи вала Эсон надевал панцирь, блестящий и полированный. Пока он завязывал кожаные шнурки, яркая штука заинтересовала лежавшего на полу младенца, тот довольно загукал. Эсон ногой пододвинул к нему щит, чтобы крошечные руки могли потрогать блестящую поверхность.
- Бык-вождь Маклорби допоздна проговорил с друидом Немедом. - проговорила Найкери. - Я не видела этого, но женщины передали.
- Разговоры жен мне не интересны.
- Еще как интересны: Немед постоянно говорит с людьми из рода Уалы и читает знаки для них.
- Бык-вождь мертв и более не опасен мне.
- Но живые всегда опасны, тем более если они спрашивают совета у мертвых.
- Я не боюсь ни живых, ни мертвых, ни быков-вождей, ни друидов. У меня есть зуб, опасный для каждого, - и Эсон хлопнул по мечу.
- Но лучше и проще знать все заранее. Ты стал здесь быком-вождем вместо человека из рода Уалы. Они не забудут, что прежде были высокими, а теперь стали ничем.
Водрузив шлем на голову, Эсон вышел, не потрудившись ответить. Младенец завопил, когда отец забрал яркий щит. Найкери подняла дитя и прижала к себе.
Остальные быки-вожди уже сидели у хенджей. Когда появился Эсон, от костров принесли мясо. Он должен сделать первый надрез, взять долю самого сильного, тогда и начнется пир. До ноздрей его донесся дивный запах: огромную тушу свиньи, дымящуюся и истекающую жиром, поместили на козлы. Ее поймали этим летом и обильно кормили, пока она не стала похожа на толстый древесный ствол. Поросят ее давно уже съели, теперь пришел черед и дородной мамаши. Эсон извлек кинжал и пальцем попробовал острие.
- Я - Маклорби, - поднявшись, провозгласил бык-вождь самой северной тевты. - Чтобы прийти на этот пир, я прошел сотню миль и еще сотню. Со мной пришла сотня мужей. Над дверью моей прибито столько голов, что не счесть и ста воинам. Сотню воинов сразил я в битве: я первым разрежу мясо.
