Юрий Никитин - Ярость
Яузов сказал сумрачно:
– Для меня это значит лишь, что криминальный мир подчинил себе уже и все СМИ, литературу, кино.
Коган предложил очень серьезно:
– Р-р-р-р-растрелять бы парочку писателей, а то и киношников... Всяких там лауреатиков каких-то Оскаров или Ник.
– И что вы предлагаете? – спросил Кречет сумрачно, на выпад Когана внимания не обращал, какой из него еврей, если не в оппозиции.
Я развел руками:
– Не хочется выглядеть дураком, но все же могу порекомендовать только наш курс. Петр прорубил окно в Европу, но оттуда сейчас воняет страшно. Пора прикрыть, а прорубить окно на Восток. Оттуда во все щели и так веют свежие чистые ветры.
– Не простудиться бы, – сказал Коган намекающе.
– Лучшее средство от насморка, – сказал Кречет холодно, – гильотина. Что ж, поехали дальше.
– Чуть помедленнее, кони, – сказал Коган уже совсем серьезно, – чуть помедленнее!
* * *Краснохарев неспешно вытирал рот, он все делал неспешно. Глубоко спрятанные глаза под нависшими надбровными дугами иногда поблескивали, будто там безуспешно чиркали зажигалкой без бензина.
– А что скажет Илья Парфенович?
Министр ФСБ пожал плечами:
– Пока ничего.
Краснохарев сказал с неудовольствием:
– Как-то странно отвечаете, Илья Парфенович. Вы как-никак перед светлым... ну, я в переносном смысле, ликом президента. А вас спрашивает народ... в нашем, так сказать, если так выразиться, лице.
Министр ФСБ буркнул:
– Это не дело – раскрывать наши тайны. Здесь болтун на болтуне. А болтун...
– Находка для врага, – выпалил все знающий Коган.
– Вот-вот, – согласился министр, – коган на когане ездит, все коганами кишит, а я вам тут все выложу? Могу сказать только, что их разведка что-то задергалась. Вчера по Интерполу выдали крупную партию наркотиков, что через нашу страну пойдет, сегодня утром поступила информация по каналам американской разведки, что какие-то террористы готовятся перейти горы в Таджикистане...
Коган воскликнул:
– Так это же здорово! Когда шпионы не дерутся, а помогают друг другу...
Министр покачал головой:
– Такие подарки неспроста. Когда вот так изо всех сил оказывают услуги, я начинаю оглядываться. То ли стукнут, то ли не хотят, чтоб я принял услуги другого...
Краснохарев звучно крякнул:
– Тепло.
Кречет спросил напряженно:
– Вы хотите сказать, что там, за бугром, в их мозговом центре стратегических сценариев, учтен и такой вариант... который почти всем россиянам кажется немыслимым?
Министр замялся, его взгляд отыскал меня, в нем была просьба о помощи.
– Он кажется немыслимым и американцам, – ответил я за него. – Почти всем... кроме небольшого, как вы говорите, мозгового центра. А те наверняка просчитали и этот. Сперва как некую интеллектуальную игру типа «А что, если...», а потом сами насторожились, ибо расстановка сил в мире сразу бы изменилась. Их хваленая Америка оказалась бы в заднице, а Россия, получив приток золота в этот тяжкий период перехода, быстро вернула бы себе былую экономическую, военную и интеллектуальную мощь. Да что там вернула! Понятно, что исламская Россия стала бы в десятки раз мощнее бывшего СССР, ибо если приказы компартии человек выполнял из-под палки, то заветы Мухаммада в самом деле находят отклик в сердце...
Кречет нахмурился, пальцы нервно барабанили по столу:
– Все же никак не решусь объявить шире...
– Что пугает на этот раз?
– Да все та же наша русскость. Все-таки само имя – Магомет, то бишь, Мухаммад.
Я улыбнулся, чувствуя, что улыбка получилась горькой:
– Ну и что? Был еврей Иисус, будет араб Мухаммад. Оба семиты. Правда странно, что антисемитизм направлен только против евреев?.. По крайней мере Мухаммад не настаивает, чтобы ему молились.
Он все еще хмурился:
– Националисты заедят. Надо чаще напоминать, что если уж свою русскую веру в русских богов променяли на чужую веру в еврея Иисуса, по почему не поменять эту чужую веру на другую чужую? Мало ли что предыдущая прижилась, притерлась. Пожалуй, стоит даже Русскому Национальному Союзу подкинуть деньжат на пропаганду.
– Тогда уж и материалов для пропаганды, – посоветовал я. – А то такое городят!
– Слушали? – полюбопытствовал Кречет.
– Слушал, – признался я без тени смущения. – Все-таки в молодости сам переболел, как корью. Ребята хорошие, искренние. Уже тем, что верят во что-то и борются, в сотни раз лучше дебилов, что только и мечтают как бы побалдеть, расслабиться, оттянуться... А что верят не в то и борются не за те идеи, так это пройдет с расширением кругозора.
Глава 29
Марина заглянула в дверь:
– Господин президент, к вам просится Кленовичичевский.
Яузов проворчал:
– Повадился...
– Часто, – поморщился и Краснохарев. – Все-таки дистанцию надо держать, Платон Тарасович. Нельзя, чтобы к вам вот так, как в буфет. Все-таки вы президент, а не хвост собачий... Да, президент все-таки... Да...
Кречет в это время наставлял Коломийца:
– Трудно выбить из головы простого человека, что православие и Русь это не синонимы. Но вы с сегодняшнего дня начните атаку по всем средствам массмедия. Мол, была Русь языческая, потом стала христианской, затем может стать исламской, буддистской или еще какой... Мне, честно говоря, все равно. Лишь бы Русь была сильна, богата, чтоб друзья уважали, а враги боялись. Это твердите, твердите, твердите!.. Новый доводов не надо, их забудут, а то еще думать над ними надо...
Коган задумчиво морщил лоб:
– Как же звали Геббельса?.. Иохим?.. Нет... Еркаим?...
– Нахаим, – подсказал Яузов услужливо. – А то и просто Абрам или Сруль.
Кречет холодно покосился на них, больно развеселились, хотя передых от мозговой атаки дать пора бы, продолжал Коломийцу с той же настойчивостью:
– Твердите, что Россия останется Россией, даже если станет исламским государством! Только это будет могучая и богатая Россия. Сильная, яростная, одухотворенная единой идеей. И, что жизненно важно, к нам хлынут золотые реки из Саудовской Аравии, Кувейта, Йемена, других арабских стран...
В кабинет вошел Кленовичичевский в сопровождении Марины. Убедившись, что Кречет не передумал, и правозащитника пока в шею не надо, она исчезла, а Кречет, прервав себя на полуслове, распахнул объятия:
– Здравствуйте, здравствуйте, Аполлон Вячеславович!.. Вы как раз вовремя, у нас пауза... Когда мозги начинают плавиться, мы берем тайм-аут и смотрим на Когана с Яузовым...
– А теперь посмотрим на вас, – сказал Коган быстро, а Яузов, едва ли не впервые в жизни соглашаясь с евреем, сумрачно кивнул.
