Октавия Батлер - Дикое племя
14.
Очень осторожно и внимательно Доро освободился от столь близкого слияния с Энинву. Это оказалось гораздо легче, чем он думал, остановиться почти в середине того, что могло стать напряженно переживаемым удовлетворением от убийства. Но он никогда не собирался убивать. Он собирался зайти с ней дальше, возможно гораздо дальше того, чем то, что он делал с наиболее сильными из своих детей. Вместе с ними он переходил потенциально смертельный барьер, чтобы постараться понять пределы их возможностей, понять, может ли на самом деле их сила каким-то образом угрожать ему. Он делал это вскоре после достижения ими переходного возраста, так что он считал их физически истощенными и эмоционально слабыми, и к тому же слишком равнодушными к своим только что сформировавшимся способностям, чтобы начать понимать, как можно противостоять ему, если они только были способны на это. Ему были нужны союзники, а не противники. Но ему не было нужды проверять Энинву. Он знал, что она не могла угрожать ему, как знал и то, что всегда мог убить ее, пока она находилась в человеческом облике. И в этом он никогда не сомневался. Она не относилась к тем, кто может читать мысли и управлять сознанием, что он считал потенциально опасным. Он немедленно уничтожал всякого, кто только показывал потенциальную возможность читать или управлять его мыслями. Энинву могла почти полностью управлять любой частью собственного податливого тела, но ее рассудок был таким же открытым и таким же беззащитным, как и у любого обычного человека, что означало, что она в конце концов имела неприятности от людей, которых он приводил к ней. Они постепенно внедрялись в ее большую "семью", и вызывали там разногласия. Он предупреждал ее об этом. В конце концов, она должна была получить около себя и внуков и правнуков, которые были скорее похожи на Лейла и Джозефа, чем на благовоспитанных слабо чувствительных людей, которых она собирала вокруг себя. Но это был уже другой вопрос. Он мог подумать об этом и позже. Сейчас самым важным было то, что она приходила в себя, причем полностью и без затруднений. С ней не должно ничего случиться. Никакой гнев или глупость с ее или с его стороны не должны побудить его вновь подумать об ее убийстве. Она была чрезвычайно ценной для него, по слишком многим причинам. Она медленно пробуждалась, открывая глаза и оглядываясь по сторонам. В библиотеке было темно, если не считать света от огня, который он развел в камине, и от единственной лампы, которая стояла на столе у не в головах. Он лежал близко от нее, согреваясь ее собственным теплом. Он хотел, чтобы она была еще ближе к нему. - Доро? - прошептала она. Он поцеловал ее в щеку и расслабился. С ней было все в порядке. Она была слишком опечалена своим горем, так что он был уверен, что ему удастся сделать это без всякого вреда для нее. Он был уверен, что на этот раз она не будет сопротивляться и не позволит ему ни повредить ей, ни убить ее. - Я только что умирала, - сказала она. - Но ведь не умерла. - Я умирала. Ты был... Он прикрыл ее рот своей рукой, но разрешил ей отодвинуть ее, когда увидел, что она будет вести себя спокойно. - Должен же был я познать тебя хоть раз именно таким образом, - сказал он. - Я должен был прикоснуться к тебе именно вот так. - Зачем? - Чтобы быть как можно ближе к тебе. Она некоторое время молчала, никак не реагируя на его ответ. В конце концов она положила голову ему на грудь и так отдыхала. Он не мог припомнить случая, когда она делала это, подчиняясь собственным чувствам. Он обнял ее сверху своими руками, все еще припоминая тот, самый совершенный способ достижения взаимной близости, который они только что пережили. И ему до сих пор было интересно знать, как это он сумел остановиться. - Это тот самый путь, который является самым легким для всех остальных? - спросила она. Он испытывал нерешительность, не желая врать ей, но и не желая вообще заводить разговор о своих убийствах. - Страх только ухудшает для них все дело, - сказал он. - А они всегда боятся этого. К тому же...у меня нет никаких причин проявлять по отношению к ним какую либо мягкость. - Ты причиняешь им боль? - Нет. Ведь я чувствую то же самое, что и они, поэтому я и знаю. Они не чувствуют большей боли, чем чувствовала ты. - Это было...хорошо, - сказала она с интересом. - По крайней мере до тех пор, пока я не подумала, что ты можешь убить меня. Он только крепче обнял ее и прижал свое лицо к ее волосам. - Мы должны подняться наверх, - сказала она. - Да, скоро. - Что я должна делать? - спросила она. - Я сопротивлялась тебе все эти годы. Мои причины, по которым я это делала, по-прежнему существуют. Так что же мне делать? - То, что хотел Исаак. То, что хочешь ты. Присоединяйся ко мне. Чего хорошего в сопротивлении? Особенно сейчас. - Сейчас.... Она была спокойна, возможно все еще ощущая их быстрый контакт. Он надеялся, что так оно и было. По крайней мере, он сам это чувствовал. Ему было интересно, что бы сказала она, если бы он подтвердил ей, что раньше еще ни один человек не радовался такой близости с ним. Никто, почти за четыре тысячи лет. Его люди находили подобную близость с ним ужасающей. Те, кто мог читать мысли или управлять сознанием, и кто выживал после такого контакта, очень быстро понимали, что они не в состоянии ни читать, ни контролировать его мысли без того, чтобы не поплатиться за это своей жизнью. Они научились обращать внимание на те неясные предостережения, которые они чувствовали от него, вскоре после того, как заканчивался их переходный возраст. Случайно он изредка находил мужчину или женщину, которые были рады повторить этот контакт с ним. Они относительно легко выносили то, что он проделывал с ними, хотя их почти зловещая длительная выносливость не удовлетворяла его. Но вот Энинву разделяла с ним его радость, и даже временами проявляла инициативу, что только усиливало его наслаждение. Он взглянул на нее с интересом и восторгом. Она оглянулась. - Ничего не выходит, - сказала она, - кроме того, что теперь я должна бороться с собой, точно так же как с тобой. - Ты говоришь глупости, - сказал он. Она повернулась и поцеловала его. - Пусть сейчас это будет глупость, - сказала она. - Считай это глупостью на данный момент. Она взглянула на него, едва освещенного тусклым светом. - Так ты не хочешь идти наверх? - Нет. - Тогда мы останемся здесь. Мои дети будут шептаться обо мне. - Тебя это как-то беспокоит? - А вот сейчас глупости говоришь ты, - сказала она, посмеиваясь. - Беспокоит ли это меня! А чей это дом? Я делаю здесь, что мне нравится! Она накрыла их обоих широкой частью своего платья, погасила свет и устроилась спать в его объятиях.
Дети Энинву действительно шептались о ней и о Доро. Они были весьма легкомысленны, или наоборот, как думал Доро, слишком рассчетливы, но так или иначе, он слышал их голоса. Но через некоторое время они прекратили разговор. Возможно, что Энинву что-то сказала им. На этот раз его это не смущало. Он знал, что больше он не пугал их, поскольку они считали его одним из любовников Энинву. Сколько времени прошло с тех пор, когда он был просто чьим-то любовником? Он не мог припомнить. Он и на этот раз пришел, чтобы позаботиться о своем деле и посетить одно из своих ближайших поселений. - Приходи в этом теле ко мне столько раз, сколько ты сможешь, - как бывало говорила ему Энинву. - Ведь не может же быть второго, столь же совершенного как это. А он как бывало смеялся и ничего не обещал ей. Кто знал, в какую неприятность мог он попасть, и с каким сумасшедшим встретиться, какого глупого и упрямого политика, бизнесмена, плататора или еще какого-нибудь дурака ему придется заменить? К тому же, носить черное тело в стране, где черные были обязаны постоянно доказывать, что имеют права хотя бы на ограниченную свободу, являлось огромным препятствием. Он путешествовал с одним из своих взрослых белых сыновей по имени Френк Уинстон, чья весьма респектабельная старинная семья в Вирджинии принадлежала Доро с тех пор, когда около ста тридцати пяти лет назад, он привез ее из Англии. Этот человек мог стать как человеком из общества, аристократом, так и наивным и безыскусственным простаком, выбирая на свой вкус из того, что предлагал ему Доро. Его сын не имел природных странностей, чтобы быть хорошим материалом для размножения. Он был просто хорошим актером и способным лжецом, пожалуй одним из лучших, каких только Доро доводилось встречать. Люди верили в то, что он говорил им, даже тогда, когда его слова теряли границы разумного, как, например, он говорил, что Доро является африканским принцем, по ошибке проданным в рабство, но теперь освобожденным для возвращения на родину, и обещавшим Богу, что непременно вернется к своему языческому народу. Несмотря на некоторое удивление и замешательство, Доро, тем не менее исправно играл свою роль с такой смесью высокомерия и покорности, что рабовладельцы поначалу находились где-то между гневом и замешательством, но потом все-таки принимали это за правду. Доро не походил ни на одного негра, которого им приходилось встречать до сих пор. Позже Доро предупредил Френка, чтобы тот переходил к более современным приемам лжи, хотя и понимал, что тот был готов рассмеяться, выслушав его. Он чувствовал гораздо болльшую непринужденность, чем много лет назад, непринужденность до такой степени, что был готов смеяться над самим собой, и его сын только развлекался, путешествуя вместе с ним. Такой способ передвижения вполне оправдывал свою цель: подарить Энинву немного счастья. Он знал, что медовый месяц, возникший в их отношениях, прекратится, когда он будет вынужден заменить это тело, которое так нравилось ей. Конечно, она не отвернется от него совсем, он был уверен в этом, но их отношения должны будут измениться. Они будут обычной случайной парой, так, как это было в Витли, но только, может быть, лишь с большей глубиной чувств. Сейчас она будет с радостью принимать его, чье бы тело он не носил. У нее будут свои мужчины, и, если она сделает подходящий выбор, женщины: мужья, жены, любовники. Он не мог завидовать им. Потому что будут годы, множества лет, когда он вообще не будет видеть ее. Женщина, такая как она, не может быть одинокой. Но для него всегда найдется место рядом с ней, когда он вернется. Благодаря ей, он больше не был одинок. Благодаря ей его жизнь неожиданно стала лучше, чем она была до этого многие века и даже тысячелетия. Это напоминало то, как будто она была первой из той расы людей, которых он стремился создать, если исключить тот факт, что не он создал ее, и он не был даже в состоянии воссоздать ее. С этой точки зрения, она была как его невыполненное обещание. Но когда-нибудь....
