Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 1. Зима над миром. Огненная пора
Тебя очень занимали наши разговоры на этот предмет — о том, например, что киты и дельфины принадлежат к одному семейству животных, которые вернулись в море, а морские котики и моржи — к другому, а пингвины — это птицы, выбравшие тот же путь, хотя рептилии, общие предки птиц и млекопитающих, вымерли несколько эпох тому назад; тебе было так интересно, что это наверняка сохранилось у тебя в памяти, если ты и забыла многое из того, о чем я пишу.
Дония кивнула — и обвела взглядом мальков, насекомых, лягушку, ящерицу, воробья, провела рукой по собственному телу.
Человек — тоже животное. Ясно, что у нас с обезьянами общие предки. И ясно, что человек продолжает эволюционировать по-разному в разных уголках мира. Иначе откуда у него столько лиц и оттенков кожи?
Но это ещё не делает нас существами, чуждыми друг другу, — мы все равно что собаки разных пород. Люди разных рас, подобно волку, койоту и собаке, тоже способны давать нормальное потомство, которое может приспособиться к любому образу жизни и мышления.
Если это человеческий образ жизни. У всех рас имеются некие общие понятия — отсюда следует, что эти понятия, возможно, не менее древние, чем мозг или большой палец.
У всех, кроме рогавиков.
Не могу сказать наверняка, что это произошло на равнинах Андалина после пришествия льдов. Предполагаю, что там случайно возникла новая ветвь, пережившая других благодаря удаче или своей выносливости, и из неё развился совершенно новый вид человечества.
Вы не понимаете своей исключительности, поскольку, как и все мы, воспринимаете себя как должное. И все же теперь я верю в правдивость твоих рассказов о том, что у рогавиков редко бывают дети от чужаков, а если и бывают, то бесплодные мулы. Я считал, что это лишь предлог, чтобы избавляться от нежеланных детей — и это тоже верно; вы маскируете мотивы своих действий так же, как и мы — и все же это правда.
Подумай сама.
Человек повсюду — животное стайное или стадное, как ни назови. Общества вроде моего, где человеку дается почти полная свобода, встречаются редко; и свободе, и человеку ставятся известные пределы.
Вот я уже и не нахожу нужных слов. Для тебя «общество» означает только «чужеземцы». Ты хотя и знаешь, какие разные чужеземцы живут, например, в Рагиде, Арваннете, в Диких лесах или к западу от Лунных Твердынь, но думаешь, что все они сами выбирают, как им жить. «Свобода» для тебя то, что ты возвращаешь лишней рыбе, попавшей в вершу, или что-то в этом роде; если сказать тебе, что это право, за которое люди боролись и умирали, ты просто не поймешь. А под «человеком» я понимаю не какого-то определенного человека — не слишком-то ясно я излагаю, верно?
Возможно, не поймешь ты и абсолютной исключительности того, что рогавики создали сложную, высокоразвитую культуру, оставаясь охотниками, никогда не знавшими земледелия и не имевшими царей.
Позволь мне все же объяснить вас со своей чужеземной точки зрения. Роговик любого пола по природе своей — от рождения — самодостаточен. Он может взять в плен захватчика (которого обычно тут же убивает, не зная, что ещё с ним можно делать); но в иных случаях не чувствует потребности подчинять себе кого-то ни силой, ни более тонкими способами, которыми пользуется, приручая животных; не испытывает он также ни малейшего желания, сознательного или бессознательного, кому-то подчиняться. Сомневаюсь, что он способен отдавать приказы кому-либо, кроме своих животных, или сам подчиняться приказам.
Рогавики не одомашниваются.
В отличие от всех других народов мира. Человек скорее всего самоодомашнился уже в процессе эволюции: он не просто обучается тому, что ради выживания должен жить в определенной группе и слушаться вождя — он с этим рождается. Тех, кто не усвоил этого, наказывают до тех пор, пока они не усвоят, не поддающиеся же обучению гибнут по воле группы.
Вы, рогавики, хорошо ладите друг с другом в небольших, тесных сообществах. Но если кто-то откажется выполнять свою долю работы, оскорбит тебя, станет опасным — как ты поступишь? Повернешься к нему спиной. У тебя, человека, нет иных мер воздействия на другого человека. (Или скорее на другую женщину. Повышенная агрессивность ваших женщин по сравнению с мужчинами — ещё одна ваша любопытная черта, хотя мужчины у вас храбрые.) Когда от провинившейся отворачивается большая часть людей, она становится отхожей, а чаще всего просто погибает.
У вас нет законов — их заменяют здравый смысл и кое-какие обычаи. Уверен, что самый сильный побудительный мотив вашего поведения — это желание угодить тем, кто вам дорог. У вас нет ни судов, ни судей — есть лишь Решения, которые вы принимаете сообща. У вас хорошо развита самодисциплина и, должно быть, высок средний уровень умственного развития, но это лишь следствие естественного отбора. Те, у кого эти качества отсутствуют, просто не доживают до появления потомства.
Но больше самой жизни вам нужны большие пространства Отсюда, возможно, проистекает и все остальное: ваш брак, ваше искусство, ваше отношение к земле, ваше общественное устройство — душа ваша. (Снова я употребляю рогавикское слово, не усвоив точно, что оно означает.)
Не знаю, откуда в вас эта потребность. Напрашивается ответ, что это инстинкт, не так ли? Территориальным инстинктом обладают многие животные. В моей человеческой породе он развит слабо. У вас же преобладает над всеми прочими. Это могущественное врожденное чувство разделяет нас с тобой более резко, чем любые различия лица или сложения.
Думаю, ваше стремление защищать свои границы возник не как ответ на необходимость жить в большом пространств её. Но эта-то необходимость откуда взялась?
Феромоны? Это уже киллимарайхское слово: Это запахи, выделяемые животными и влияющие на особей его вида. Половые феромоны в брачный сезон самый простой пример. Но я читал, что натуралисты у меня на родине пришли к выводу, будто именно феромоны заставляют пчел и муравьев работать вместе помечают путь к источнику пищи, например. А у людей — кто знает?!
Может, вы, рогавики, выдыхаете вещество, которое, превышая определенную концентрацию, вызывает у вас беспокойство? Обонянием вы его не воспринимаете, пойми — но, может быть, за определенной гранью вам становится неприятен сам запах человека; и, если это ощущение усиливается, ей приходите в разлад со всем миром.
