Ежи Жулавский - Победоносец
— Странно ты говоришь, старче.
— Да-да. Но я не о том хотел. Мысли путаются, все сбиваюсь на то, что болит. Сидя один, я научился смотреть на вещи поспокойней и не требовать от людей того, что непосильно человеку, даже если он с Земли. Ведь ты мог ни за что не браться, а все ж взялся, пошел в бой вместе с нами и за нас. Хотя тебя никаким боком не касалось, что тут у нас творится. В один прекрасный день тебя здесь не станет, останется одна легенда, дай Бог, чтобы светлая и святая! Не полна твоя победа, сынок, и ты прав, когда волнуешься за судьбу тех, кто там осел в гарнизонах и кто пойдет жить на тамошние плодородные земли. Но иначе не вышло. Ты свое дело сделал, и я тебя благословляю.
— Дело-то не кончено, — сказал Марк. — Очень хочется мне на Землю, но я еще тут у вас побуду. Хочу законы исправить. Худо тут у вас.
— Худо есть, и худо будет, этого не переменишь. С этим ничего поделать нельзя, — угрюмо сказал старик.
— А я попробую.
Крохабенна отрицательно покачал головой:
— Лучше не пробуй. Ничего не добьешься, а себя погубишь. Я костерком ваши буера остановил, потому что предупредить тебя хочу. Возвращайся на Землю. Там на Теплых Прудах и по всему лунному краю люди не те, что были, когда ты появился или когда на войну с шернами выступал. Они о власти думают. Им чудится, что все тобой сделанное они и без тебя могли бы сделать. Они упрекать тебя станут в том, что ты невозможных вещей не сделал. Вот увидишь! А если тронешь что-нибудь, может и худое, но вековой давностью освященное, на тебя поднимутся самые сильные и тебе с ними будет не сладить, хоть ты и с Земли и хоть за тебя будут все слабые. Говорю тебе: уходи.
— Нет. Я по доброй воле за это взялся, так что теперь это мой долг. Тем более долг, что душа просит послушаться тебя, старче. Уеду тогда, когда исполню то, что обещал.
Некоторое время Крохабенна молчал. А потом вскинул голову и сказал:
— Смотри, чтобы поздно не было. Но если уж так хочешь, дам тебе совет. Я первосвященником был дольше, чем ты живешь на свете. Как ступишь на Теплые Пруды, так сразу же стань всему господином. Прежде чем делом заняться, научи людей тебя уважать и бояться. Уничтожь врагов своих, и явных, и тайных, и даже не теперешних, а вероятных на годы вперед. Даже тех уничтожь, кто, может, и за тебя, но способен народную любовь завоевать. Меня здесь засади, запрети остров покидать, вели Элему голову отрубить или живьем в песок зарой, не откладывая, и предлогов не ищи, убей всех, кто при власти. Поставь себя так, чтобы без смертного страха на тебя никто глянуть не смел. Стражу себе набери и правь, ни с кем не считаясь. Только в этом случае сумеешь людям добро сделать.
— Нет, я в такие штучки не верю, — ответил Марк, помолчав. — Такое уже бывало, на Земле не раз пробовали. И оставили, потому что не срабатывает. Ничего не выходит. Да, хочу, чтобы мою волю исполняли, но не за страх. Должны же люди понять, что я для них стараюсь.
— А если не поймут?
Марк пожал плечами:
— Не поймут — вернусь на Землю.
— Как бы тебе не вернуться быстрей, чем думаешь.
Беседа прервалась, тем более что Победоносец, утомленный долгим ночным странствием, начал клевать носом, приваливаясь к каменной стене пещеры. Крохабенна толкнул его на груду мягких шкур в углу, поставил возле постели миску с холодным мясом и жбан с водой, а сам тихо вышел из пещеры.
Как раз восходило неторопливое солнце. Розовел снег, быстро обмякающий на щедром свету. На вершинах «Мартиной могилы» и «могилы Педро» горели первые отсветы дня, искрясь радужными зайчиками на обломках льда. Прямо перед глазами старика на горизонте за морем высился огромный конус Отеймора, лениво пробуждающийся после сна, укрытый сверху облаком, как занавеской, которая защищает заспанные глаза от солнечных лучей. Вдоль восточного склона до самого скованного льдом моря тянулась светло-золотая полоса, словно поток лавы, но западная сторона тонула в густой, синей тени. Эта тень позади горы простиралась на огромное пространство побережья. И там, прямо к западу, сверкал накаленными от солнца стеклами город, местами повитый клубами пара, постоянно поднимающимися над Теплыми Прудами.
«Вот и новый денек у нас, — думал Крохабенна. — Что-то он нам принесет? Но что бы ни случилось, ни в одной мелочи не переменится ни восход, ни закат, и бег волн морских не переменится, когда лед, сойдет. Ветру под силу скатить камень с вершины Отеймора в долину, но ни величайшее счастье человеческое, ни такое же горе песчинки не сдвинут на морском берегу».
Дня прибывало, и далеко-далеко на востоке начали трещать льды. Глухой, негромкий гул заполнил мир, отражаясь неясным эхом от склонов дальней горы. А со стороны залитого солнцем города слышались удары тяжких молотов в подвешенные огромные бронзовые щиты. Крохабенне показалось, что доносятся дальние звуки труб. Не иначе как прибытие победителей празднуют…
День разгулялся вовсю и лед давно сошел, когда старик, снова выйдя из пещеры на вершину холма, увидел флотилию лодок, направляющуюся из города к острову. Догадался, что это депутация для встречи Победоносца, и пошел сказать ему об этом.
Отоспавшийся и отдохнувший Марк сидел у входа в пещеру и с интересом следил, как растения на глазах поднимаются навстречу солнцу. Крохабенна предупредил, что пора в путь.
— Ты выйди к ним на бережок, — сказал он, — а то неохота, чтобы они тут мне возле дома всю зелень потоптали. Они же за тобой едут. А мне до них дела нет. Слишком долго я тут просидел один как перст.
Распростился он с Марком ласково и трогательно:
— Десятка полтора часов мы вместе пробыли, а полюбился ты мне. Не раз мне думалось и сейчас думается, что маху я дал, отрекшись, когда ты пришел, но тогда иначе я не мог. Теперь благословляю тебя. Дай Бог, чтобы тебе во всем повезло! Хотел бы тебе помочь, а не могу. А ты не смейся, не перечь. Тебе кажется, что ты силен. Сказал бы я тебе на прощанье: «Возвращайся сюда, когда там не справишься», да у тебя иной путь есть, на звезду, стоящую над пустынями, с которой сошли когда-то люди на Луну. Ты стараешься искупить вину наших праотцов, ты несешь нам силу и свет. Дай тебе Бог быть счастливее, чем они, и не найти здесь могилу, как им довелось.
С этими словами Крохабенна указал на курганы, одетые весенней зеленью.
Марк хотел ответить, но старик махнул рукой и скрылся в своем убежище. И побрел Марк на берег, раздумывая над странными речами старика.
А лодки были уже рядом. Можно было во всех подробностях разглядеть черные корпуса под ослепительно белыми парусами и стоящих на палубах людей. И тут Марку пришло в голову, что среди этих людей может оказаться Ихазель! Упоительная волна поднялась в груди. Да! Она наверняка там, совсем скоро спрыгнет на зеленую траву взморья и, улыбаясь, словно цветок, бросится навстречу! Он уже наперед почувствовал благодарность к ней за то, что плывет со словом привета, и бегом спустился с холма к пристани.
