Х Оливер - Энерган-22
Сквозь толстые стены камеры до меня долетали глухие отзвуки многоголосого рева, В моем воспаленном сознании он звучал день и ночь, и только выстрелы порой его заглушали. Надзиратель прислушался: - Никак не угомонятся, - буркнул он.
Нани - индеец, один из тех, кто, не имея возможности подыскать иное занятие, верно служит "Конкисте". - Что это? - А ты и не знаешь? - удивился он. Выглянул коридор, после чего бесшумно затворил за собой дверь камеры и, наклонившись ко мне, шепнул: - Требуют, чтобы тебя выпустили.
- Кто? - удивился я.
- Да, всякие... Сначала только эти, чокнутые, ну, знаешь, которые все кричат о чистоте планеты, потом рабочие с нефтяных промыслов. Вчера подошли докеры, а сегодня врачи и даже служащие из "Вита-Синтетики".
- Но кто же стреляет? - спросил я.
- Наши, кто же еще. И солдаты. Есть убитые. Профсоюзы объявили забастовку. - Нани помолчал и после паузы доверительно добавил: - Если мы тебя не выпустим.
Эти слова придали мне больше сил, чем тюремная похлебка. Я встал и с трудом добрел до зарешеченного окошка. Здесь крики слышались громче и отчетливей.
Нани тоже прислушался. Видя, что он не уходит, я принялся торопливо заглатывать принесенную пищу - жевать я не мог, к тому же "питательный тюремный рацион", как его называл Командор, был не слишком аппетитным.
Пять дней я был оторван от мира, не знал, что происходит за стенами тюрьмы. Какие последствия имела пресс-конференция? Дошла ли она до населения и в каком виде? Почему-то вспомнился больной сын Мак-Харриса. Надо ли говорить, как, измученный допросами, я ждал дня, когда истечет ультиматум Агвиллы!
С улицы снова долетели крики. Я даже сумел различить отдельные возгласы: "Свободу Искрову!" "Долой Мак-Харриса!" Это придало мне храбрости:
- Сеньор Нани, можно попросить вас кое о чем? Надзиратель исподлобья бросил на меня подозрительный взгляд:
- Что надо?
Принесите мне газеты. Я только просмотрю их и тут же верну.
- Запрещено, сеньор, - ответил он, ничуть не удивившись моей просьбе и впервые назвав меня сеньором. - Знаете, что будет, если узнает Командор?
- Нани, не пройдет и двух дней, как Командора больше не будет. Придут другие.
- Вы уверены?
- Совершенно уверен. Потому что я знаю их...
- Те самые? Из Эль Темпло? Из-под горы?
- Да. Вы знаете, это мои друзья, и когда они будут здесь, я выйду на свободу и смогу замолвить за вас словечко... Обещаю вам! Потому что вы хороший человек. Только помогите мне сейчас.
Нани посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом, вероятно, стараясь понять, сдержу ли я свое обещание. Потом, не проронив больше ни слова, вышел из камеры, вопреки обыкновению тихонько притворив дверь.
Два часа спустя меня снова поволокли на допрос. На сей раз в комнате был и Мак-Харрис - впервые с тех пор, как я оказался в "Конкисте". Он сидел перед распятием мрачнее тучи, опершись изуродованной щекой о протез. От слабости я с трудом стоял на ногах.
- Садитесь! - бросил Командор, увидев, что я покачнулся.
Я сел. Мак-Харрис пристально посмотрел на меня, но не произнес ни слова. Командор подошел ближе - массивный, с квадратной головой, густые пряди волос спадают на лоб.
- Искров, - начал он, - вы человек неглупый и, наверно, понимаете, что стоит мне сказать слово - и вы расстанетесь с жизнью... Я кивнул. Он продолжал:
- Вы сейчас разыгрываете из себя героя - готовы отдать жизнь за гуманное дело и все такое прочее. С нравственной точки зрения весьма похвально. Но точки зрения здравого смысла - глупость чистейшей воды. Вы забыли, что ваше поведение может стоить жизни не только вам одному. Если угодно, можем устроить вам встречу с вашими детьми. И женой. Потому что, как вы, верно, догадываетесь, они более не на Снежной горе...
У меня потемнело в глазах, на миг я потерял сознание. Сквозь темную пелену пробился голос Командора:
- Скажу вам откровенно, Искров, если вы до сих пор еще живы, то единственно благодаря сеньору Мак-Харрису - это он взял вас под защиту. Пейте, пейте, это не яд, а минеральная вода.
Я отхлебнул глоток и только тогда с трудом выдавил из себя:
- Да, да, конечно, понимаю... Только сеньор Мак-Харрис мог взять на себя...
- Вообразите, он даже настаивает, чтобы я отступился от вас. Выпустил на свободу. И ваших детей тоже. И жену.
Я ждал: сейчас будет названа цена этого великодушия.
- Взамен он хочет от вас всего две вещи...
Мак-Харрис по-прежнему хранил молчание, но не сводил с меня пристального взгляда. Командор закончил:
- Вы должны указать местонахождение Эль Темпло. И Ясимьенто.
Усилием воли я вытеснил из сознания страшную картину - мои мальчики в змеиной яме - и, подняв голову, отчетливо произнес:
- Если бы я знал, то сказал бы в самом начале... наших бесед. Вы можете, я чуть было не сказал "вырвать из груди мое сердце", но благоразумно воздержался, - разорвать меня на куски, бросить на съедение к змеям, убить мою жену, детей, истребить весь мой род, это ничего не изменит. Я не знаю! Не знаю! Повторяю: по дороге в Эль Темпло я спал, меня усыпили. И проснулся уже в джунглях. Когда же я возвращался, меня усыпили в Эль Темпло, под землей, а проснулся я на поверхности.
- Где именно?
- Восточнее Скалистого массива, каких-нибудь полдня пути на машине до Кампо Верде по бывшей автостраде.
- Можете точно указать место?
- Вряд ли. Я находился под действием наркоза. Да и стайфли не позволял ориентироваться.
- Больше вы ничего не помните?
- Ничего.
Все это я повторял уже десятки, если не сотни раз, но Командору явно хотелось показать Мак-Харрису, что больше из меня ничего не выжмешь.
С улицы теперь уже совсем близко долетел шум манифестации. Крики "Свободу Искрову!", выстрелы. Мак-Харрис вздрогнул, качнул головой, Командор поспешно нажал кнопку: позади распятия показался телеэкран. Я вспомнил, как за несколько недель перед тем мы наблюдали другую манифестацию и расстрелы на проспекте Дель Принчипе. Но на сей раз прежде, чем включить экран, Командор вытолкал меня за дверь.
- В камеру! - приказал он.
Пока меня волокли по витым лестницам, в ушах не стихал гул манифестации. В камере я рухнул на пол - без сил, но гордый собой: выдержал, не сдался! Неожиданно рука нащупала под рогожей, в изголовье, газеты. Их была целая пачка, за несколько последних дней. Забившись в угол за дверью, спиной к глазку, я погрузился в чтение.
Мне и в голову не могло прийти, что мое возвращение в Америго-сити повлечет за собой такие последствия, причем не только в столице. Конечно, из путаных, подчас противоречивых сообщений трудно было составить истинную картину происходящего, но одно мне стало совершенно ясно: непрочное спокойствие, установившееся после первого появления энергана, рухнуло, и, кажется, бесповоротно. Джина выбрался из бутылки, в ход пошли силы, развития которых никто не мог предугадать и проконтролировать. Насколько я мог понять из газет, главные события развернулись после просмотра фильма Агвиллы. Джонни Салуд не стал дожидаться вечера. Удрав с пресс-конференции, он тут же пустил его в эфир. Будучи человеком неглупым и хитрым, Джонни после моих разоблачений сообразил, что время Мак-Харриса прошло, и поторопился первым бросить камень в поверженного кумира, завоевывая тем самым славу "борца против "Альбатроса"". Сделав свое дело, он исчез, как сквозь землю провалился. Думаю, выжидал, как повернутся события.
