Александр Громов - Первый из могикан
— Интересное кино… А отбиваться чем?
— Нам не надо отбиваться, нам надо уносить ноги, — терпеливо-снисходительно пояснил Мустафа. — Между прочим, не сбрось я ракеты и баки, нас уже догнали бы. Да и на посадку не хватило бы топлива.
— Куда будем садиться? Мустафа почесал в затылке.
— Куда придется, — сознался он. — Не все ли равно? Сейчас Федька считает, куда выгоднее. Главное, чтобы на материк, а не в океан, и чтобы материк не назывался Антарктидой…
Наступило молчание — Тим размышлял. По идее это был хороший знак. А может, и наоборот, внезапно подумал Мустафа. Первоматерь его знает, до чего он там додумается. Мысли пилота в ложементе это одно, а мысли таракана в щели — другое…
— Тебя прилично кормили? — спросил он первое, что пришло в голову в рамках трепотерапии. Пусть лучше Гаев болтает, чем паникует молча.
— На базе? Да. От пуза. Но в последний раз шестнадцать часов назад.
— Я не о том. Тот корабль, или чужак, уж не знаю, как его и назвать… он тебя кормил?
— Естественно, — фыркнуло из-под ног. — Разве я похож на скелет? Семь месяцев без еды — это было бы слишком.
— Хм. А чем он тебя кормил? И как?
Тяжелый вздох Тима заставил Мустафу улыбнуться. Дело шло на лад.
— Когда как. Чаще всего выращивал прямо на стенках наросты, вроде грибов-паразитов. Они потом сами отваливались, подбирай да ешь. Оболочка жесткая, а внутри они вроде творога пополам с сочными фруктами — сразу и еда, и питье… Слушай, отвяжись, а? Я бы сейчас лучше в сортир сходил, чем о питье рассуждать… И потом, мне этими вопросами уже всю душу вымотали.
— Иоланта? — понимающе спросил Мустафа.
— Плюс ее подручные. Целая бригада. С вагоном всякой аппаратуры…
— Ладно, — легко согласился Мустафа. — Потом расскажешь, если захочешь. А насчет всего прочего — терпи. Федя, ты посчитал?
Всклокоченный Шпонька отмахнулся ладонью — отвяжись, мол, — но все же подал голос:
— Не я считаю, а компьютер. Дай ему еще десять секунд… А, нет, вот оно! Погоди, сейчас выведу картинку…
Центральный экран заняла физическая карта Восточного полушария Земли. По коричневым горам и зеленым равнинам протянулись жирные пунктиры федеральных границ и тонкие паутинки границ административных. Длиннейший заштрихованный эллипс начинался в неспокойных весной водах Норвежского моря, наискось с северо-запада на юго-восток пересекал Скандинавию, Балтику, решительно перечеркивал западную часть Славянской Федерации и кончался в горячих песках восточнее Каспия. Внутри этого эллипса таился другой, тоже вытянутый, но существенно меньшей площади — этот покрывал расстояние от Рижского залива до излучины Дона.
— Оптимистический и пессимистический варианты, — с видимым облегчением прокомментировал Шпонька. — Ты гляди-ка, возможности маневра еще не исчерпаны… — В его голосе прозвучало удивление. — Ну и ну, даже не ожидал… До принятия решения о точке посадки… м-м… шестнадцать минут десять секунд. Доверим сажать автопилоту?
— Рядом с тобой пилот сидит, — отозвался Мустафа. — Не хочешь дать ему потренироваться в посадке на Землю? Когда еще выпадет такой случай? Никогда.
— Один, который «авто», может отказать, второй наверняка ошибется, — возразил Шпонька. — Выбираю автопилот. А место приземления выбирай ты.
— Спасибо, тронут Как насчет донских степей? Место ровное, удобное.
— Годится.
— Нет, — донеслось снизу, и Гаев активно зашевелился. — Совсем свихнулись? Спецы! Эксмены, Первомать вашу!..
— В чем дело, Тим?
— Если вам надоело жить, то это ваше личное дело. Но, хоть вы и забыли спросить меня, я отвечу: лично мне жить не надоело. У меня на Земле еще есть дела.
Отлегло от души. Кажется, Гаев все-таки не паниковал, а просто сердился. Сарказм обычно предполагает сохранение способности соображать.
— Не понял, поясни, — потребовал Мустафа.
— Однобоко мыслишь. Нам придется исчезнуть сразу после приземления. Мы можем это сделать лишь в том случае, если используем краткий период хаоса и суматохи, находясь не где-то посреди степи, а в самой человеческой гуще. Ты что, не понимаешь, что не успеем мы сесть, как все небо будет в вертолетах?
В наступившем молчании текли секунды.
— А ведь Тим прав, — сказал наконец Шпонька. — Перестреляют нас на открытом месте, как зайцев ушастых… И в лесу перестреляют, только погоняют сначала… Город нужен…
— Не просто город, а очень большой город! Как насчет столицы Славянской Федерации?
Несколько мгновений Мустафа убеждал себя, что Тим Гаев не свихнулся от страха, а просто сглупил, что с каждым может случиться. Садиться прямо на город? На здания, далеко не каждое из которых немедленно развалится карточным домиком под выхлопом из дюз? Это не лучше, чем посадка в горах, и вероятность удачи, мягко говоря, маловата… Хотя, конечно, по окраинам Москвы тянутся парки и зоны отдыха, можно нацелить автопилот и туда, а еще лучше за городскую черту, но впритирку к городу… Да ведь автопилот приземлит капсулу в заданном месте с погрешностью километров в десять!
Оно так. Но зато если повезет не угробиться при посадке, выгоды такой авантюры несомненны. По всей видимости, силовые структуры только-только начинают выползать из убежищ; в городах же — анархия, пир во время чумы! Тут и глупый сообразит: чем больше город, тем труднее взять его под контроль. И если поселок в данном отношении немногим превосходит хутор, то мегаполис — это уже совсем другое качество. Можно затеряться.
— Надо рискнуть, — негромко проговорил Шпонька и шумно сглотнул.
— Москва вне эллипса, — бросил Мустафа.
— Еще есть время пересчитать. Сейчас я… Сейчас…
— Ну?
— Погоди, не мешай. Сейчас… Ага, вот! — ликующе выкрикнул Шпонька. — Получается! На пределе, но получается! Ты глянь! Теперь до времени принятия решения… одна минута сорок секунд.
Внешний эллипс на карте съежился примерно втрое и изогнулся, как банан. Внутренний превратился просто в точку.
Мустафа заскрипел зубами. На пределе! Во всем предел. В том, что придется тратить топливо на незапланированный маневр, и черт его знает на самом деле, хватит ли его на посадку. В том, что для экономии топлива программа спуска составлена с учетом частичного торможения об атмосферу, и пусть эта часть невелика, обойтись без нее никак нельзя, а подвергать перегреву обшивку такого гроба, как «Жанна д’Арк», значит, испытывать судьбу. В том, наконец, что еще перед вхождением в атмосферу преследователи приблизятся настолько, что могут решиться дать ракетный залп с предельной дистанции…
Но Тим прав, и Мустафа молча признал это. Тим вовсе не запаниковал. Он подсказал рискованное, но, кажется, единственно верное решение. А ведь он, Мустафа Безухов, опытный пилот и бывший командир звена, действительно выбрал бы точкой посадки степь по-ровнее и, вероятно, слишком поздно осознал бы свою ошибку…
