Леонид Смирнов - Чужими руками
— Миром правит Дух Мамбуту! Мы — твои ничтожные рабы! Мы — прах у твоих ног! Мы любим тебя! Жизнь отдать готовы!
Партизаны в маскировочных комбинезонах один за другим поднимались с земли и вот уже стояли цепью, держа Платона на прицеле. Археолог горестно вздохнул и вылез из окопчика, оставив на бруствере «магнум». Везение кончилось, пошла черная полоса.
Чекмырь, опытный археолог и надежный помощник Рассольникова, с поднятыми руками вышел навстречу бочайцам.
— Не придуривайся! — заорал на него мулат-центурион в шкуре тигропарда. — Показывай, где лежат реликвии!
И проводник покорно опустил руки. Он избегал смотреть на Платона. «Выходит, это ты меня сдал. Эх, паря, паря!.. — укоризненно покачал головой Рассольников. — На чем же тебя подловили? Запугали? Или у них есть заложник?»
С первого дня раскопок Чекмырь регулярно оставлял в тайнике сообщения для Первого Жреца. Именно от проводника Дерибас узнал, что найдено Око Мам-буту, и археолог свернул поиски. Пришло время забрать священные частицы Истинного Бога.
Карантинщики, свалившиеся с небес, были для партизан неприятным сюрпризом. Командир личной охраны предлагал Первому Жрецу атаковать и растереть их в пыль. Дерибас решил подождать и оказался прав: каким-то чудом Платон сумел справиться с грозными .воинами. Пути Мамбуту неисповедимы…
Йохан Чекмырь двинулся к сейфу, который уже стоял в кузове грузовика, и с помощью подножки забрался под тент.
— Не лезь туда! — предупредил Рассольников. Он не желал проводнику смерти.
Чекмырь его не послушался. Проводник не знал кода и спустя полминуты воскликнул:
— Не могу открыть! Тут кодовый замок с защитой. И само ликвидатор.
— Скажи ему! — центурион надвинулся на археолога, наставил посеребренный ствол бластера.
— Погибнешь! — крикнул Платон.
— Не пугай! — рявкнул мулат. Он не осмеливался бить пленника, хотя руки чесались. — Говори код! — И приставил дуло ему ко лбу. Убедительный аргумент…
— Диана 33, — тихо ответил археолог. Это было имя и возраст его погибшей возлюбленной. Он вдруг ощутил, что сил больше нет. Эти головорезы наверняка его прикончат, и помощи ждать не от кого.
Чекмырь с лязгом открыл дверцу сейфа. А потом из грузовика раздалось сочное чмоканье. Сработала ловушка — одна из диковин, прихваченных Платоном с Геи-Квадрус. Того, кто без спроса полезет в сейф и дотронется до артефактов, ждет поцелуй чепальской «промокашки». Она способна в считанные секунды забрать всю жидкость из организма. Теперь хоронить придется мумию.
ГЛАВА 19
ДВА МУЛА
«Сначала изменка казалась мне карой господней, которая поразила человечество за его великую гордыню. Но пришло время, и я понял: провидение дало нам шанс. Шанс выйти за пределы отмеренного природой, поглядеть на себя со стороны, осмыслить свой путь и остановиться на пороге бездны. Люди, опомнитесь! Куда мы идем? К чему стремимся?! Зачем расползаемся по Млечному Пути, как стаи муравьев-убийц? Или мы — всего лишь безмозглые клеточки огромного зверя по имени род людской? Нет ответа…»
Документ 19 (из записной книжки ксенобиолога)Время шло, а Кнутсен приближался к цели слишком медленно. Словно невидимый кукловод дергал за ниточки, тянущиеся к тысячам солдатиков, и боевые действия не пускали спецагента к Следу Моргенахта. Платон Рассольников в любой день мог закончить раскопки. И тогда ему конец. А драгоценные «игрушки» попадут в руки партизан. «Я не успеваю! Не успеваю!» — скрежетал зубами Серый Лис.
Антигравитационный пояс мог бы в считанные часы домчать его до Следа, но чуткие детекторы Карантина засекают любые колебания гравитационного поля, и на перехват немедленно будет послано звено «орбиталок».
А подать им кодовый сигнал «свой» — разоблачиться перед всей Бочастой. Указом Регента запрещены любые передвижения гражданских машин вне городской черты Сияющего-В-Кущах. Глайдеры и автомобили подлежали конфискации, а их владельцы — аресту. На дальних проселках машины просто разбомбят.
«Не знаю, как там вселенский зверь Моргенахт, — думал Серый Лис, трясясь на телеге, — а я вижу кучу „игрушек“ чужой цивилизации, которыми пытаются завладеть детишки-люди. И я ничуть не умней остальных, если упорно лезу к черту в пасть. Один раз уцелел чудом, пытаюсь угробиться снова. Что меня гонит? Приказ начальника? Долг перед Лигой? Честь мундира? Или это дело принципа?..»
Признать поражение было выше его сил. Серый Лис никогда не проигрывал. Такова легенда, рожденная в коридорах Здравдепа. Нельзя убивать легенду — на ее месте вырастет новая, которая заживо похоронит тебя. А что делать? Дезертировать, убедительно разыграв собственную гибель? И чем прикажете ему заниматься в этой новой, гражданской жизни? Жизни под чужим именем и с чужим лицом? Тихо прозябать в медвежьем углу, растягивая скудные накопления? Наняться киллером и выполнять привычную работу, пока не шлепнут конкуренты? Стать частным сыщиком и без особого риска зарабатывать себе на старость? Один вариант хреновей другого….
Все чаще Кнутсен тосковал по той неизведанной доселе внутренней свободе, которую он испытал, попав в змеиную шкуру. Никаких обязательств, никаких запретов и — главное — самозапретов. Одно только следование здоровому инстинкту. И тот незабываемый миг, когда он почуял зовущий запах самки… Впервые за долгие годы Серый Лис почувствовал себя мужчиной. Да, у людей все по-другому. Но есть и общее: неутолимый зов плоти, сладостное предвкушение и восторг исполнения давних желаний. За это можно заплатить дорогую цену…
Здешний крестьянин взялся подвезти чужака — но не под дулом пистолета. Просто он не умел отказывать людям в форме. Потому, наверное, и дожил до сорока с лишним лет, успев нарожать дюжину ребятишек, из которых восемь живы до сих пор. Хорошие гены — и передать не стыдно.
Крестьянин был в аккуратно заштопанных белесых штанах и рубахе, драной соломенной шляпе и пыльных опорках. Кожа его имела темно-бронзовый оттенок, черные с проседью волосы слегка вились. Широкое, лупоглазое лицо с толстым носом имело самое безобидное выражение.
Степь здесь была плоская, поросшая жухлой травой. От горизонта до горизонта над головой простиралось безоблачное небо салатного оттенка, солнце палило с привычной яростью. Кнутсен перестал его замечать — привыкнуть можно ко всему.
Тихо и тоскливо было на этой бесконечной проселочной дороге с белыми костяками скота на обочинах. Скрипели деревянные колеса, копыта мулов глухо били в окаменевшую за сухой сезон землю, нудно гудели редкие, но приставучие мухи.
Бочаец вез на мельницу два мешка проса. Он, конечно, понимал, что зерно у него по дороге отнимут, но не мог усидеть дома, глядя, как маются жена и дети, в которых вселились злые духи. Деревенского шамана застрелили солдаты одной из армий — никто даже не разобрал, какой именно. Вроде бы. за ересь. А что это такое?.. Теперь некому изгнать из деревни обнаглевших духов. Сначала они проникли в дальнюю родню, затем стали забираться в сынков и дочек.
