Стивен Барнс - Плоть и серебро
— Так откуда такая внезапная перемена? — Он покачал головой. — Не вижу никакого смысла.
Сал пожал плечами.
— Наверняка сказать не могу, Гори. За последнее время в Медуправлении было много перемен, и немногие из них были к лучшему, насколько я могу судить. Много новых лиц на ключевых постах, и чертовски мало из них вообще с медицинским образованием. Некоторые очень милы.
— Кажется, я с одним из них познакомился сегодня, когда пытался тебе позвонить. Человек по фамилии Шнаубель. Сидел за твоим столом, как хозяин. Приятный человек. Теплота и обаяние, как у обледенелого ректоскопа. Кажется, ждет не дождется, пока увидит тебя снова.
Сал кивнул.
— Представляю себе, и очень надеюсь, что его ждет разочарование. — Он замолчал, прикусив губу. Людмила ободрительно стиснула ему руку, что-то шепнула на ухо. Он кивнул, потом выпрямился, как человек, глядящий в глаза расстрельной команде.
— Я их застал врасплох, Гори. Не потому, что я такой умный или что-то в этом роде. Они просто не ожидали от меня никаких действий. — Он беспомощно развел руками, глядя Марши прямо в глаза, призывая его понять.
— Я уже давно был просто декоративной фигурой. Уже годы, как я не имел отношения к разработке графика или маршрутов. Все взяло на себя Медуправление, и я ни хрена не мог сделать, чтобы им помешать. Четыре года назад я к ним пришел, пытаясь организовать сбор для вас всех. Я думал, для вас это будет хорошо. Меня всегда убивало, что вы такие изолированные, одинокие.
Лицо его стало жестче.
— В просьбе было отказано без обиняков. Причиной было указано — цитирую: «неэффективное распоряжение ресурсами». Конец цитаты.
— Нас используют очень эффективно, — тяжело произнес Марши, вспомнив обвинение Ангела. Вспомнил он и свою гневную отповедь. Быть может, она слишком приблизилась к правде, которой он не хотел видеть?
— Мы остаемся людьми, но они не хотят нас считать за людей, — тихо сказала Людмила. — Мы только чуть лучше роботов.
— Да, — согласился Марши. Она сказала слово, которое подарил миру Карел Чапек в своей пьесе РУР. Роботы. Рабы.
— Роботы не имеют прав. Не имеют права решать, как их будут использовать. — Голос стал резче. — И через некоторое время роботы изнашиваются и требуют замены. Нас становится слишком хлопотно содержать.
— Или возникает возможность сделать роботов получше, — добавил Сал. — Мне позвонила старая подруга из Медуправления, которую загнали в тупик — «повысили» на номинальную должность без реальной власти. К ней на стол попала некоторая информация, которой ей видеть не полагалось. Она меня предупредила, что Медуправление собирается «уйти» меня на пенсию, забрать институт и начать калечить новую партию бергманских хирургов. Первостепенный приоритет.
Марши потряс головой в недоумении. Поздняя ночь, и слишком много сразу надо понять и переварить.
— Я все еще не понимаю, откуда такой резкий поворот на сто восемьдесят.
— Точно сказать не могу, — ответил Сал, — но это началось как раз тогда, когда ты нашел способ обойти Эффект Кошмара. Не думаю, что это просто совпадение.
Первым импульсом Марши было отбросить эту мысль. Но если подумать, какой-то смысл в этом был. Он сам задумался, нельзя ли будет возобновить программу теперь, когда найдено средство против одного из самых деструктивных элементов. Жизнь следующего поколения бергманских хирургов может оказаться близка к нормальной.
Но почему такая спешка снова начать то, что начальство настоятельно считало провалом? Зачем такой нажим? Этим сомнением он поделился с Салом и Милой.
— Первое, что приходит в голову, — это что они хотят полностью прибрать программу к рукам, — мрачно ответил Сал. — Только что это им даст такого, чего у них еще нет? У них уже тотальный контроль над тобой, Милой и остальными.
Он вздохнул, глядя вниз, на руки.
— Ты был прав, Гори.
— Насчет чего?
— Насчет того, как все повернется. Я помню, когда Медуправление впервые учредило график. Ты тогда сказал, что из вас всех делают просто специализированные медицинские автоматы-инструменты. Я тебе сказал, что ты ошибаешься.
И он заговорил тоном извинения и самообвинения:
— Это я ошибался. И плохая ситуация от этого только стала хуже. Вначале у меня был голос насчет того, как вами распоряжаться, но когда я стал жаловаться, что вас гоняют слишком интенсивно, меня начали отрезать от принятия решений. Чем сильнее я нажимал, тем хуже становилось положение. — Он поднял руку и уронил ее беспомощно. — Мне пришлось перестать, пока не стало еще хуже.
— Ты все время нас отстаивал, Сал, — тихо сказал ему Марши. Людмила согласно кивнула.
— Ты думаешь? Все, что мне удавалось за эти годы сделать, — быть на месте, если кому-то из вас нужен друг.
— И этим, милый, нужно гордиться, — сказала Людмила, крепко обнимая его серебряной рукой. Он несколько минут смотрел на нее, потом на Марши, все еще с видом человека, который сделал в жизни больше ошибок, чем правильных поступков. Марши это чувство знал.
— Когда я услышал, что планирует Медуправление, я понял, что хоть что-то должен сделать. И потому я попросил пару недель отпуска. Они были рады их дать, потому что так проще убрать меня с дороги, когда будут забирать институт.
В его улыбке мелькнуло что-то от прежнего Сала.
— И я надул этих мудаков! Взял все критические материалы — гипнорежимы, тесты, все остальное, — прочее стер, оставив пустые файлы. Тут как раз Мила заглянула для ремонта одной руки, и я ввалился в люк ее корабля, сказал ей, что происходит, и вот мы тут.
— Тут — это где? И куда вы дальше?
Сал состроил гримасу.
— Тут — это нигде, и хотел бы я знать, что дальше. У нас не было времени заглянуть вперед. Мила отключила связь корабля, выдрала схемы, которые давали возможность Медуправлению командовать автопилотом, и мы вильнули хвостом к внешнему краю Пояса астероидов, потому что там легче всего затеряться. Мы несколько надеялись, что ты знаешь какое-нибудь хорошее место, где спрятаться, пока эта каша не расхлебается.
Марши потер руками лицо в полном смятении. Единственное, что пришло в голову, тот вопрос, который он собирался задать Салу с самого начала. Так что его он и задал.
— Кстати, ты слышал когда-нибудь о Фонде Рук Помогающих?
Сал и Мила обменялись озадаченными взглядами. Сал покачал головой:
— Нет, а что?
— Как-нибудь расскажу в другой раз.
Невольные беженцы глядели на него выжидательно, пока мысли его преодолевали все только что слышанное, как дистанцию барьерного бега. У него начинало возникать подозрение, что вся эта бессмыслица как-то между собой связана. Ничего конкретного, просто чувство такое.
