Термитник Хеллстрома - Герберт Фрэнк Патрик
– Мы можем спровоцировать атаку. Похоже, мы уже истратили данный нам запас везения.
Он потер ладонью шею. Слишком он перенервничал сегодня, устал.
– А что там с машиной, которая движется на юг? – спросил он.
– Она застряла там, где дорога, ведущая от шахт, пересекает Грязное Днище. Это в восьми милях от нашего периметра и в одиннадцати – от долины.
– Спасибо, – сказал Хеллстром.
Сейчас командный пункт был гораздо спокойнее, чем два часа назад, когда он сюда пришел. Тогда здесь собрались специалисты по обеспечению безопасности, которых инструктировали перед ночной сменой. Теперь они будто растворились в темноте, став мерцающими силуэтами и сигнальными огоньками на мониторах.
Много раз Хеллстром пытался убедить себя пойти и отдохнуть. К рассвету ему нужны будут силы, острота реакции. Чужаки явятся утром. И надо быть готовым к их приходу. Многим завтра предстоит умереть. И он, Хеллстром, должен спасти как можно больше обитателей Термитника.
Он с печалью вспомнил о Линкольне Крафте, чье обгоревшее тело (негодное даже для того, чтобы отправить его в чаны для переработки) вытащили из обломков фургона. Крафт был тридцать первой жертвой за день.
И это только начало.
После того как атака чужаков была отбита и порядок восстановлен, на командном пункте воцарилось приподнятое настроение. Слова «атака» и «пленные» часто повторялись.
Теперь придется думать и о пленных. Их трое. Вообще, Термитник пленных не берет. Взрослым чужакам, по тем или иным причинам попавшим сюда, одна дорога – в чаны. Только очень маленьких детей оставляют жить и используют для нужд Термитника. Сейчас необходимы нестандартные решения, поскольку открываются новые возможности.
Жанверт, самый непростой из троих, был юристом, как выяснил Хеллстром во время детального допроса. Его можно было легко адаптировать к жизни в Термитнике, подвергнув химической обработке. Женщина, Кловис Карр, по натуре агрессивна, но это свойство также можно использовать во благо. Третий, по документам Дэниел Томас Олден, держался как солдат. Ценные качества можно было найти во всех троих, но самым интересным был, безусловно, Жанверт. Кроме того, он был маленького роста, а это очень важно для жизни в Термитнике.
Хеллстром повернулся к мониторам, подошел и наклонился ко второму справа.
– Как там наш патруль на дне ручья? – спросил он. – Что они передают о разговорах, которые ведутся в машине?
– Чужаки по-прежнему в недоумении, Нилс. Называют все это «странным случаем» и время от времени упоминают о человеке, кого зовут Гаммел. Тот полагает, будто вся история – это «вомо». Что такое «вомо»?
– Военный сленг, – пояснил Хеллстром. – «Все-отлично-мы-облажались».
– То есть все пошло не так?
– Да. Сообщите мне, если они услышат что-нибудь новенькое.
Хеллстром выпрямился и подумал о Сальдо. Тот, устроившись в главной галерее пятидесятого уровня, наблюдал за Проектом-40. Это была не лучшая точка для обзора, потому что основная работа велась ближе к середине галереи, примерно в миле от ее конца, но исследователи после того случая с особо назойливым наблюдателем стали крайне раздражительны. Хеллстром рассчитывал на ум и сообразительность Сальдо – они помогут ему справиться с любой проблемой. Успех в работе над Проектом был крайне важен для Термитника, и его результатов в галерее пятидесятого уровня в командном пункте ждали с нетерпением.
Блефуя, от чужаков не отвяжешься, размышлял Хеллстром. Можно выиграть время, выдавая шокеры за прелюдию к появлению более мощного оружия, основанного на тех же принципах. Но чужаки потребуют демонстрации. И здесь уже придется считаться с тем, о чем предупреждал Харл. Опасность абсолютного оружия заключается в том, что спусковой крючок автоматически оказывается в руках твоего оппонента. Ну же, говорит он, стреляй! Однако, стреляя, ты попадаешь и в себя! Такое оружие нельзя использовать на все сто, и эту его особенность обязательно нужно продемонстрировать. Причем, чтобы ни у кого не возникло сомнений. У чужаков на сей счет есть отличная поговорка: «Не шути над шутником». Блефуя, долго не протянешь. Потребуется сделать серьезную ставку – и что тогда?
Эти дикие чужаки – странные люди. Не верят в плохое, пока оно не случается. У них тоже есть поговорка: «Чтобы это случилось со мной? Да никогда!»
Вероятно, это неизбежно в мире, основанном на страхе, жестокости и иллюзии абсолютной власти. Как можно заставить таких людей, как Жанверт, изменить свое мышление и думать о системе взаимозависимостей, которые формируют ткань жизни; о взаимоотношениях биологических видов; о том, что человечество сможет исполнить свое предназначение, когда войдет одной из составляющих в великую цепь бытия. Подобные идеи кажутся чужакам бессмысленной чепухой, даже тем, кто с удовольствием говорит о своей новой игрушке – экологии.
Из личных записей Джозефа Мерривейла
В точном соответствии с инструкциями, переданными мне в аэропорту им. Дж. Ф. Кеннеди, я прибыл в Лейквью вечером в воскресенье и установил предварительную связь с сотрудником ФБР Уиверли Гаммелом, организовавшим базу в Фостервилле. Он отвез меня в Фостервилл, куда я прибыл в двадцать три часа восемнадцать минут. Гаммел известил меня, что не предпринимал никаких активных действий, за исключением организации наблюдения за объектом с расстояния приблизительно в две мили имеющимися в его распоряжении средствами: четыре автомобиля и девять сотрудников. По словам Гаммела, это было сделано в соответствии с имеющимися у него инструкциями, что противоречит данным, полученным мною ранее. Он сообщил, что у него нет никаких известий от команды, отправленной утром на объект. Также Гаммел высказал сомнения в том, что дело связано с наркотическими веществами. Ему известны предварительные результаты вскрытия тела Перуджа. Должен буду выразить свой протест в связи с тем, что вынужден полагаться на другое агентство в деле обеспечения операции необходимым дополнительным персоналом. Разделение полномочий крайне неудобно, поскольку ведет к неразберихе. Трудности, которые мы испытываем в данном деле, будут лишь возрастать в условиях, когда наши два агентства связывает нечетко прописанное соглашение о сотрудничестве. Некоторые действия были уже предприняты без моего ведома и согласия, и я обязан выразить официальный протест при первом удобном случае. Имеющиеся у меня оперативные возможности плохо соотносятся с мерой нашей ответственности. Хочу заявить, что ни одно из действий, предпринятых в рамках данной операции, не соответствует моему представлению о том, каким образом мы должны разрешить стоящие перед нами проблемы.
С глубины пять тысяч футов, где физики работали над своим проектом, Сальдо поднялся за рекордное время. Сделать это было непросто – скоростные лифты связывали лишь так называемые новые галереи, расположенные ниже трех тысяч футов, но даже там, по мере того как Сальдо двигался вверх, скорость лифтов падала. На уровне три тысячи восемьсот футов велись строительные работы, но он преодолел это препятствие, отметив: нужно попросить Хеллстрома остановить их, пока не разрешится кризис.
С физиками Сальдо оставил своего молодого помощника. Тот устроился в юго-восточной части галереи, вооруженный секретным оружием, которое Сальдо присвоил – биноклем, когда-то принадлежавшим Дипо. Бинокль позволял очень четко определить меру активности физиков, которую можно было интерпретировать однозначно – как симптом готовности к испытаниям создаваемого ими устройства. Сальдо не рискнул подойти к специалистам – приказы Хеллстрома на сей счет были ясными и однозначными. Только он сам имел право вмешаться в работу физиков, тем более прерывать ее, и, зная об этом, Сальдо поспешил наверх.
Наступила полночь, когда клеть подняла Сальдо на командный пункт. Охранник пропустил его. Пройдя через двойную дверь, Сальдо вошел в освещенное помещение командного пункта. Здесь собрались основные помощники Хеллстрома, сам же он стоял около северной стены – мощная фигура на фоне окна, забранного жалюзи. Сальдо сомневался в наличии здравого смысла у большинства присутствующих тут помощников, за исключением, конечно, самого Хеллстрома. Некоторым из них следовало находиться совсем в другом месте, набираясь сил перед завтрашним днем. Сальдо понимал, что прямота, с какой он оценивал собравшихся, была привита ему условиями воспитания в Термитнике. Но так же строго он относился и к себе. Впрочем, отдохнуть не мешало и самому Хеллстрому.
