Тимофей Ермолаев - Дети Судного Дня
Энди небрежно махнул рукой:
— Этот крысник дрожит перед нами, как осиновый лист, и повинуется каждому моему слову, — он мог так говорить, потому что Джадж был уже далеко. — Но надоел своей услужливостью до ужаса, и мы его прогнали.
— Est modus in rebus[15], — провозгласил Гордон. — Как сказано в священном писании… Только вы не ходите туда, — он махнул рукой в направлении, откуда появился. — Я там оставил… небольшую кучу.
— Какую кучу? — Энди непонимающе моргнул, затем потянул носом и мерзко усмехнулся.
— Non multa, sed multum[16]. — Гордон мило улыбался, пенсне его радостно блестело.
— Это ты что ли по-латински шпаришь? — спросил Алекс.
— Как-никак я доктор богословия Смаросского университета[17].
Энди нахмурился, сомнение читалось на его лице.
— А чем вы сейчас занимаетесь, патер? Что у вас в коробке? Золотые слитки?
— Errare est[18], Алекс. Я продаю обувь.
Неожиданно Гордон упал на колени перед Алексом и схватил его за ногу. Алекс было подумал, что это какой-то новый вид извращения, но патер всего лишь хотел посмотреть состояние его ботинок.
— Так вам нужна новая обувь? — с надеждой Гордон вглядывался в их лица, но они отрицательно покачали головами. — Тогда одолжите шестьсот «лимонов».
Энди сделал вид, что не расслышал, а Алекс довольно охотно раскрыл тощий бумажник из крокодиловой кожи (на самом деле — кальцийсодержащий пластик) и протянул патеру три грязно-жёлтые мятые бумажки. Гордон сердечно поблагодарил и спрятал деньги. Но и для Энди пришла пора раскошелиться.
— Сигареты есть?
Энди молча протянул Гордону коробку в золотой фольге.
— О, «Тутанхамон»! — изумился патер. — И где это столько платят, что вы можете позволить себе эту роскошь? Кто тебя украсил таким шрамом?
Перед тем как закурить, Гордон закинул в рот большую белую таблетку и разжевал её.
— Мультисангин, — пояснил он.
— А вот я слышал, что мультисангин… — начал Алекс.
Энди перебил его:
— Диг, — встретив непонимающий взгляд Гордона, он добавил:
— Диг оплатил эти сигареты.
— Диг?! — в глазах Гордона появился неподдельный интерес.
— Мерзопакостный диг, — Энди сплюнул мутную тягучую слюну. Алекс с ненавистью наблюдал за курильщиками — вполне обычная реакция для некурящего.
Гордон с наслаждением пустил колечко из дыма и пробормотал:
— Tempora mutantur[19]. Мы очень изменились, друзья-вампы. Когда-то мы были абсолютно противоположного мнения о дигах.
— Интересно, в чём причина таких перемен… Значит, теперь ты думаешь, что у дигов есть душа? — Энди опять сплюнул.
— Не в этом дело, — голос Гордона был чрезвычайно серьёзен. — Я стал умнее. Диги — просто мученики, причём не ждущие благодарности, молча несущие свой крест. Их никто не любил. За это они и поплатились. Своими жизнями.
Алекс внимательно слушал патера, но на губах Энди играла презрительная улыбка.
— Скупая мужская слеза скатилась из моей впалой глазницы по истощённой щеке, — съязвил он, но Гордон вроде бы не заметил его ёрничанья.
— Те диги, которые не захотели быть мучениками, стали мерзавцами, тремя блюдолизами Биг-Тага. Хотя на месте Диктатора я б уничтожил этих трёх змей, вместо того, чтоб держать их у себя на груди.
— Но остались ещё другие диги, — подсказал Алекс.
— Sic[20], считанные единицы. Но им пришлось изворачиваться, научиться вести себя совсем не по-диговски. Ими можно только восторгаться.
Энди вдруг стошнило. Смущённо вытирая пучком травы рот, он заявил:
— Вы ведёте такие слезливые бабьи речи, что мой желудок не выдержал.
* * *Три вампа быстро шагали по лесу, погружённому в приятный дневной сумрак. Энди хотел помочь Гордону понести его коробку (он предложил это только из вежливости), но патер отказался.
— Если не секрет, куда лежит ваш скорбный путь?
Ответил Гордону Энди:
— В Гиф. Алекс ещё до Беспорядков положил там в банк крупную сумму, — всем своим видом белокурый вамп показывал глупость этого поступка.
— Инфляция, — понимающе кивнул патер; Алекс помрачнел.
— Гордон, — сказал он, желая отвлечься от грустных мыслей, — вы не встречались в этом лесу с разбойниками? Они называют себя фралиберами.
— Слава Всевышнему, нет! Пусть только попробуют на меня напасть — за каждый заработанный миллион я глотку перегрызу!
— Но я слышал, что они неплохие ребята, против правительства…
— Может быть. Но мои деньги — это мои деньги. А про фралиберов я слыхал… вроде бы недели две назад к ним в лапы угодил архиерей Гестас, внук самого Пердольва, они нашли у него золотой крест в 19 килограмм…
— И они засунули этот крест ему в жопу! — ляпнул Энди.
Гордон кашлянул и после некоторой паузы спросил:
— Ты тоже про этот случай знаешь? Да-да, именно туда…
Вамп, волею случая попавший пальцем в небо, скромно потупил глаза и почему-то немного покраснел.
— Это печально, — добавил патер.
Они молча шли дальше, потом Гордон неожиданно попросил привала, чем вызвал огромное удивление — он слишком быстро устал для вампа.
— Старею, друзья, — шутливо оправдывался патер. — Расскажите мне лучше о встреченном вами диге.
Алекс кратко, очень скупо пересказал обстоятельства их остановки в гостинице Какуса, патер-вамп внимательно слушал.
— А как называл себя этот диг?
— Разве для дигов имена имеют хоть какое-то значение? — поинтересовался Энди.
— Имеют, и немалое.
— Джизус Люпен, — ответил Алекс. — А лейтенанта звали Хантер.
Вампы ожидали, что Гордон сообщит им что-нибудь полезное, но тот молчал.
— Это был один из Биг-Таговских лизоблюдов?
— Нет, Алекс.
«Если уцелевшие диги научились вести себя, как остальные, нормальные люди, то нельзя верить ни единому их слову», — подумал Алекс.
— Скажите, патер, может ли человек выжить после электрического стула? — спросил Энди.
— Sancta simplicitas[21], весьма сомнительно. Хотя в стране жуткий энергетический кризис, в некоторых случаях для смертников не жалеют десяти тысяч вольт. Через мгновение после подведения к телу напряжения парализуется дыхание, сердце, но только спустя десять секунд в жилах вскипает кровь. В конце концов, человек превращается в хорошо прожаренный кусок мяса. Весьма неприятная процедура, не так ли? Эвтаназин и гуманнее, и надёжнее. — Гордон остановился, поставил коробку и присел отдохнуть. — Но я абсолютно против смертной казни в любом её виде. Узаконенность её свидетельствует о том, что в государстве не всё в порядке.
Они перекусили, по братски поделив оставшуюся пищу.
— Хотите, я отпущу вам грехи? — предложил Гордон.
