Кристофер Сташеф - Пропал чародей
Единорог кивнул, ударив копытом землю.
— Но... Ох! Только не уходи навсегда, ладно? — Корделия обхватила голову единорога, заглядывая ему в глаза. — Мне без тебя будет так грустно... Как подумаю, что никогда больше тебя не увижу, мне становится сразу так одиноко! Не покидай меня надолго, пожалуйста!
Единорог покачал головой и переступил ногами, уткнувшись головой ей в грудь.
— И я тебя люблю, крепко-крепко, — прошептала Корделия. — Прощай! До свидания! До новой встречи!
Единорог отступил назад, помотал головой, повернулся и поскакал к лесу. Уже у самых деревьев он снова остановился, обернулся к Корделии и встал на дыбы, глядя прямо ей в глаза. А затем скользнул в тень деревьев. Копыта зашуршали по ковру из сухой листвы и серебряная грива еще долго мелькала среди сумеречных теней, пока совсем не скрылась.
Корделия смотрела ему вслед со слезами на глазах.
— Он ведь не бросит меня, правда?
— Нет, пока ты сама этого не захочешь, — негромко ответил Пак.
— Ах! Как я могу такого хотеть?
— Пока нет, — усмехнулся Пак. — Но может наступить такой день, когда ты будешь вот так же смотреть вслед кому-нибудь другому и еще сильнее ожидать его возвращения.
Корделия решительно затрясла головой.
— Ни за что!
— Может быть, — вздохнул Пак, — а может быть, и... А-а! Может быть да может быть! Мир утопает в этом «может бытии», а? И ты все равно не успокоишься... Ступай домой, дитя! Ты еще не раз увидишь твоего единорога и еще не один год вы с ним не расстанетесь! А теперь ступай домой — кажется, братьям нужна твоя помощь.
И он выразительно покосился на дверь.
Корделия улыбнулась сквозь слезы, вытерла глаза и поспешила внутрь.
Пленники лежали у камина, а трое братьев тупо смотрели друг на друга.
— Чего это вы стоите, как вкопанные? — удивилась Корделия. — Или после жизни в лесу у вас отшибло память и вы не помните, что делают под крышей?
— Да нет, не это, — отмахнулся Магнус. — Хотя с другой стороны... Меня беспокоят наши пленники. Они не должны проснуться.
— Это правда, — признала Корделия. — И кто знает, когда еще вернутся папа с мамой?
— Тем более, — Джефри бросился в угол, вытащил оттуда папину трость и встал у головы Грогата, угрожающе глядя на великана.
— Если он хоть один глаз приоткроет...
— То ты усмиришь его сонным заклинанием, а не дубинкой, — строго ответил Магнус. — Это надежнее. А я буду охранять колдуна. Он может доставить нам крупные неприятности, — и он шагнул к Лонтару.
— Но ведь и вам рано или поздно нужно будет поспать, — заметил Грегори. Магнус нахмурился.
— Это верно. Давайте-ка свяжем их ненадежнее. Джефри, ты не помнишь, ведь у папы в сарае лежал моток веревки?
Джефри кивнул и с грохотом исчез. Мгновение спустя снова громыхнуло, и он вернулся, сгибаясь под тяжестью огромного мотка толстенной веревки. Стряхнув ее на пол, мальчишка выпрямился.
— Ох и тяжелая!
— Верно, — кивнул Магнус. — Извини, Джефри. Мне нужно было самому сходить.
— Ты что? — Джефри обиженно посмотрел на него. — Все еще считаешь меня младенцем?
— Да никогда, — улыбнулся Магнус. — Ладно, давайте сперва обработаем великана. Грегори, будешь завязывать узлы. Джефри, Корделия, разом — ВЗЯЛИ!
Их лица сморщились от напряжения. Грогат медленно всплыл на три фута вверх. Кончик веревки прыгнул к нему, как змея, бросающаяся в атаку, обвился вокруг тела и завязался простым узлом.
— Теперь закрутим, — скомандовал Магнус.
Остальные снова напряглись.
Грогат начал вращаться, сначала медленно, потом быстрее и быстрее, как ножка от стола в токарном станке.
Грегори посматривал на веревку, укладывая ее в аккуратные кольца на теле Грогата. Когда веревка дошла до лодыжек, он остановил вращение и завязал еще один узел.
— А теперь — вниз.
И великан снова опустился на пол.
Корделия, Джефри и Магнус облегченно перевели дух. Джефри наклонился над коконом и перерезал веревку своим ножом.
— Так, теперь колдуна, — кивнул Магнус.
В этот раз они даже не сморщились. Тощее тело Лонтара легко оторвалось от пола, веревка сама собой завязалась, и Лонтар начал вращаться.
Когда все трое, надежно увязанные в веревочные коконы, лежали рядышком, Джефри и Магнус снова встали на караул.
— Но все равно вы же захотите спать, — опять повторил Грегори.
— Когда мы уснем, их будут охранять эльфы. Мы успеем проснуться, потому что все трое надежно связаны. Они позовут нас, как только наши пленники начнут просыпаться, — пояснил Магнус.
— Правда, Робин?
— Что? — Пак сосредоточенно жевал ногти и еле оторвался от этого занятия. — Ах, это? Да, да. Не волнуйтесь, Волшебный Народец с радостью поможет вам, чтобы эти трое не просыпались в доме Верховного Чародея. Все равно хуже уже не будет, — добавил он себе под нос, снова уставившись в погасший камин и яростно потирая руки. Корделия заметила это.
— Тебя что-то беспокоит, Робин?
— Пусть тебя это не волнует, — ответил эльф. — Это моя забота, и я сам за все отвечу. Не волнуйся.
Корделия еще раз встревоженно посмотрела на него, так и не поняла, что он имел в виду, пожала плечами и пошла к комоду за вышивкой.
— Ну что ж, раз нам придется ждать еще многие часы, а то и многие дни, надо как-то скоротать время.
И она уселась в ногах у Фебы, одним глазом поглядывая за девушкой, другим — за иглой, и счастливо напевая.
Ну а Грегори всплыл к каминной полочке и уселся там, скрестив по-портновски ноги, выпрямив спину и с гордой улыбкой поглядывая сверху на братьев и сестру.
Пак недовольно покосился на него. Мама запретила Грегори сидеть на каминной полочке, заявив, что если бы она предназначалась для сидения, то папа вырезал бы на ней сиденье. Папа немедленно вызвался сходить за стамеской и рашпилем, но мама остановила его сердитым взглядом и замечанием насчет пятен сажи на одежде. Папа, правда, заметил, что еще немного сажи особой погоды не сделает, но мама настояла на своем, и полочка осталась запретной зоной. Сейчас Пак вспомнил про это и хотел было что-то сказать, но подумал и махнул рукой. Одним пустяком больше, одним меньше... И он снова углубился в мрачные размышления о своей судьбе.
Тем временем наступил вечер. Когда стало совсем темно, Пак щелкнул пальцами, несколько домовых проворно зажгли камин и лампы, а потом снова попрятались в щели.
Магнусу и Джефри пришлось еще раз усыплять пленных. Феба тоже заворочалась, Корделия коротко взглянула на девицу, и та снова уснула.
Вот приблизительно так и обстояли дела, когда дверь распахнулась и в дом с радостными восклицаниями вошли Верховный Чародей и его жена.
Но радостные крики оборвались, когда они вошли в гостиную и увидели эту сцену.
