Эллис Питерс - Святой вор (Хроники брата Кадфаэля - 19)
- Нет, молчи! Надо бежать! Лучше быть одному. Зачем тебе беглая рабыня, путающаяся под ногами? Реми не даст мне уйти, да и закон тоже. Я собственность, а ты свободен. Тутило, умоляю тебя, беги!
Неожиданно к юноше вернулись все его силы и ловкость, лицо обрело решительное выражение, он пошел за девушкой и без возражений сделал шаг к выходу, и дальше, по темному проходу, затем ключ вновь повернулся в замке, и на них дохнуло прохладным ночным воздухом, пахнущим молодой листвой. Простились они без слов, молча. Даални пропустила Тутило в калитку в монастырской стене и затворила ее. Перед юношей лежала оловянная гладь мельничного пруда и тропинка к Форгейту, а левее от моста, ведущего в город, шла узкая дорога в сторону Уэльса.
Не оборачиваясь, Даални пошла обратно к большому монастырскому двору. На завтрашнее утро она наметила одно дело, о котором Тутило ничего не знал. В итоге это могло отвести погоню и оставить юношу на свободе. Ибо светская власть способна преследовать даже в разделенном королевстве. Церковная же власть далеко не столь сильна. А кроме того, никакие подозрения не идут в сравнение с твердо доказанной виной или невиновностью.
Даални слышала голоса, доносившиеся из церкви, и, значит, у нее было время, чтобы вернуться в карцер Тутило и загасить его лампадку. Пусть лучше думают, что он спит и будет спать всю ночь.
Глава тринадцатая
Рассвет в день отъезда выдался тихим и влажным, солнце было подернуто дымкой, и молодая зелень в его мутном и мягком свете выглядела еще зеленее. Чуть позже туман истончится и исчезнет вовсе, и солнце засияет со всею своей весенней силой. По такой погоде в самый раз отправляться домой. Проведя бессонную ночь, Даални вышла на большой монастырский двор и направилась в церковь к заутрене, ибо потребуются все ее силы, дабы совершить то, что она задумала. Девушка надеялась, что молитва и величественная тишина, царящая внутри большого церковного нефа, помогут собраться с духом. Ей казалось, что ни одна живая душа не знает и даже не догадывается о том, что ведомо ей, а значит, никто и пальцем не шевельнет.
Но может, она все-таки ошибается? Звон монет, тяжелый сверток, звякнувший в сумке, когда она пнула ее ногой, - что это, собственно, доказывает? Даже если присовокупить к этому странное обстоятельство, о котором поведал брат Кадфаэль, насчет лжи о хозяйской уздечке, позабытой в конюшне на ярмарочной площади. Но ведь если Бенецет солгал умышленно, то зачем же, как не затем, чтобы забрать оттуда что-то припрятанное, свое или, скажем, чужое, - а иначе для чего делать это тайком?
Тутило сбежал, и Даални надеялась, что он уже далеко. А бенедиктинцев не очень-то жалуют в Уэльсе, ибо старая, не столь жестко организованная кельтская христианская церковь еще крепко держала там свои позиции, несмотря на преобладание Римской церкви. Они примут беглого послушника, особенно когда услышат, как он поет и играет. Они предоставят ему защиту и кров и дадут арфу, а в награду за его песни подыщут ему новые обувь, рубашку и куртку. А она, чего бы ей это ни стоило, снимет с него даже тень подозрения в убийстве, чтобы, где бы он ни находился, он был свободен и оправдан. А все его прочие куда более мелкие прегрешения там ему наверняка отпустят.
Девушке было немножко больно и горько, когда Тутило уходил, но это неважно, она не станет жалеть о разлуке с ним, хотя он и обмолвился перед уходом, что никуда без нее не уйдет. Теперь же она добилась того, что юношу нигде больше не схватят, не запрут в каменный мешок, не сломают ему крылья и не заставят замолчать, затянув петлю на шее.
В продолжение всей заутрени Даални беззвучно молилась о Тутило, в любую минуту ожидая услышать крики, извещающие о его бегстве. Однако это случилось лишь после того, как привратник отнес завтрак брату Жерому, хлеб и слабый эль, а потом принес то же самое для Тутило. Да и вообще особенного крику вовсе не было, ибо брат привратник кричал весьма редко, и чтобы он крикнул по-настоящему, понадобился бы, наверное, Ноев потоп. Привратник быстро вышел из пустого карцера, перехватил в одну руку деревянный поднос с едой, а другой рукой притворил за собой дверь, после чего, сообразив, что поскольку карцер пуст, все эти меры предосторожности совершенно излишни, не только не стал запирать дверь на замок, но и вовсе распахнул ее настежь. Даални, стоявшая в дверях странноприимного дома и не спускавшая глаз с того угла двора, сочла действия привратника вполне разумными. Того же мнения был и брат Кадфаэль, вышедший в эту минуту из травного сада. Судя по всему, изумляться и ужасаться случившемуся привратник предпочел оставить кому-нибудь другому. Даални тут же исчезла в доме и занялась сборами, очевидно, полагая, что теперь пусть сами разбираются.
- Он сбежал! - промолвил привратник. - Но как это могло случиться?
Вопрос был задан вполне серьезно. Привратник переводил взгляд с тяжелого ключа, что лежал у него на подносе, на распахнутую дверь кельи и хмурил свои густые, кустистые брови.
- Сбежал? - спросил Кадфаэль, вполне искренне удивившись, - Как же так? Ведь дверь была заперта, а ключ находился у тебя в привратницкой.
- Сам посмотри, - предложил Кадфаэлю привратник. - Если тут и обошлось без чертовщины, то не иначе как кто-то приложил сюда свою руку, то есть с благими намерениями взял ночью ключ и отпустил парня на все четыре стороны. Там пусто как у нищего в кармане, да и постель не смята. Теперь он, поди, уже далеко. Субприор Герлуин с ума сойдет, когда узнает. Он сейчас завтракает у аббата. Пожалуй, пойду и подпорчу ему аппетит.
Привратник явно не сильно огорчился случившимся, но и являться к аббату с такой новостью ему было как-то не с руки.
- А я как раз иду туда, - не замедлил успокоить привратника Кадфаэль, правда, не очень уверенно, ибо эта мысль только сейчас осенила его. - Отнеси поднос на место и приходи следом. Я войду первым и сообщу новость.
- Вот уж не знал, что ты такой любитель ходить на заклание, - заметил привратник. - Однако ступай, а я приду попозже. Слава богу, что его светлость граф Роберт сегодня уезжает, и Герлуин будет последним дураком, если упустит такой случай проделать полдороги в полной безопасности. Надеюсь, мы избавимся от него еще до полудня.
И привратник пошел прочь, дабы освободить руки от подноса. Поначалу он сомневался, не повесить ли ему ключ обратно на гвоздь, но потом решил прихватить его с собой в качестве своего рода вещественного доказательства и не спеша отправился вслед за Кадфаэлем в сторону покоев аббата.
Совсем иначе принял известие субприор Герлуин. В отчаянии он даже встал из-за стола, ибо теперь лишился не только всего, что ему удалось собрать в Шрусбери, но и возможности отмщения. Он просто вышел из себя от гнева, ибо ему приходилось возвращаться в Рамсей с пустыми руками. Еще совсем недавно он мог приехать домой с щедрыми дарами на восстановление Рамсейской обители и даже с творящей великие чудеса святой. Но теперь все пропало, преступник ускользнул из его рук, и Герлуину придется возвращаться не солоно хлебавши, да еще и без послушника, которого в обители ценили не столько за его примерное поведение, сколько за голос, суливший монахам известные выгоды.
