Гарриет Хэпгуд - Квадратный корень из лета
Это называется Вельтшмерциановым исключением.
Законы пространства-времени в нем теряют силу. Когда ты разбил мне сердце, реальность расщепилась на множество временных линий. В твоей реальности ты получил от меня имей. Хочешь знать, почему этим летом я была такой странной? Всякий раз, когда ты упоминал о имейте, мы перескакивали на соседнюю линию времени. Ты знаешь, что частицы попадают к своей цели, не проделывая весь путь? Так и я. Иногда время замирало, будто на нитке возникал узел, или искривлялось, выворачивалось, что позволило мне дождливой ночью шагнуть из моей спальни в теплую кухню – и на неделю назад. Там я тебя поцеловала (это секрет, который я тебе не рассказывала).
Спустя целых пять лет искаженной реальности и крутых поворотов Вселенная почти всякий раз возвращала меня в прошлое лето, потому что именно там мне нужно было быть. И за это я говорю тебе спасибо.
Неизгладимо твоя,
Г. Г. Оппенгеймер X
P.S. *Это воспоминание застряло в какой-то маленькой канноли и находится неизвестно где. Затерялось в пространстве и времени. Впрочем, мне оно уже не нужно».
Я написала дату из будущего, 24 августа, положила письмо в капсулу времени, закрыла крышку и навесила замок.
Эффект проявился мгновенно. Яблоня вдруг буйно зацвела, но через несколько секунд белые лепестки опали, как конфетти. Солнце стремительно восходило и садилось в ритме небесного сердцебиения. По небу проносились облака.
– Все нормально, – шепнула я Умляуту, сажая его к себе на колени. – Мы возвращаемся домой.
Я уже не боялась. Я научилась различать временные петли, узлы и затяжки, которые сама же наделала. Я видела все реальности сразу.
Слои пространства и времени накладывались друг на друга: я видела десяток разных Готти, бегавших по саду, появлявшихся и исчезавших все быстрее и быстрее. Говоря математическим языком, все это будет происходить снова и снова – десятки жестоких разочарований десятками способов. Одна из Готти проснется под этой яблоней в начале лета, одинокая, мучимая дежавю. Я стремилась к ней всем сердцем, но для меня это в прошлом.
Я готова к настоящему.
Годы пролетали в мгновение ока: снег, потом солнце, потом снова снег. Сад сливался в мутное пятно. Когда небо в последний раз стало осенним и с шелестом начали опадать листья, мимо проплыл клочок бумаги. Я поймала его: страница из будущего учебника с уравнением Вельтшмерцианова исключения, которое еще предстояло написать. Рядом с уравнением я увидела свое имя, перед которым стояло: «Доктор наук».
В один миг я со всей ясностью поняла: я не буду помнить все. Я и не должна все помнить, тем более такое. Поэтому я подставила страничку ветру, и она скрылась в повалившем густом снегу, растворившись в воздухе. Это секрет, который Вселенная может оставить себе. Снова вышло солнце, настала весна, за ней лето. Я закрыла глаза и прыгнула с яблони…
Сейчас
…и приземлилась на траву в насквозь промокшей пижаме.
Оторопело оглядываясь, я села и сняла рюкзак. От недавно подстриженного газона шел восхитительный запах свежескошенной травы. В траве уже не валяются гниющие фрукты. Плетистые, буйно цветущие желтые розы обрамляют кухонное окно.
Запрокинув голову, я посмотрела на свою пристройку. Плющ снова карабкается по стене, а на окне я вроде бы разглядела занавески, и, видимые сквозь них, против всех ожиданий, на потолке тускло мерцали пластмассовые звезды.
Шторы в моей комнате. Желтые, а не персиковые розы. Космос Томаса на моем потолке. Тысяча мелких деталей, тысяча пошаговых изменений. Я не только восстановила Вселенную, я ее исправила. Конец моему Weltschmerz.
Неожиданно из комнаты Неда взревела «Блэк саббат» – кое-что осталось прежним. Когда я выпрямилась, на меня с яблони смотрел пятнистый от кружевной тени листьев Томас. Это он звал меня по имени, когда я упала?
– С возвращением, – сказал он, улыбнувшись.
– Привет, – отозвалась я, глядя вверх. – Ты что делаешь?
– Твое письмо читаю. – Он помахал мне страницами сквозь ветки. Если он и был удивлен прочитанным или тем, что я в погожий день в мокрой пижаме и в грязи по щиколотку, то ничем не выдал своих эмоций. Разве что… Воспоминания о лете плыли мимо меня, как пушинки одуванчиков.
Помнишь день с капсулой времени? У тебя в тот день были короткие волосы.
Капсула времени… Может, мы открыли ее слишком рано?
Выпекать при 150º в течение часа. Поверь, даже тебе это под силу.
– Я имею в виду, здесь, – пояснила я, позволив мыслям рассеяться, не заботясь о том, что знает Томас и как это произошло в его реальности. – В моем саду. На яблоне.
– А-а. Погоди. – Послышался шорох листьев, что-то сверкнуло на лету и, маленькое, блестящее, упало на траву рядом со мной.
Я подняла ключ от висячего замочка. Тот самый, который я бросила Томасу под дождем пять лет назад.
– Сохранил? – спросила я, хотя это было очевидно. Иначе как бы он прочел мое письмо – вскрыл капсулу времени бензопилой? Хотя это же Томас…
– После вчерашней ярмарки мама Найла вытурила меня с дивана, – объяснил Томас. – Собираясь, я нашел в чемодане ключ и подумал о том дне, когда мы открыли капсулу времени, а она оказалась пустой. Ты обещала мне широкий жест. Я подумал, что момент подходящий…
Он посмотрел на меня сверху вниз. Я смотрела на него снизу вверх. У нас одинаковые шрамы. И нам не нужно объяснять друг другу вообще ничего.
– Ты только одно перепутала, – добавил Томас. – Это было не в июле, а в апреле. Я про имей. Я привык ставить дату, как пишут в Канаде. Ты поменяла местами число и месяц.
Апрель… Ну, физики, и шуточки у вас! Вот и коэффициент парадокса временнóй петли, которую мы создали, чтобы справиться с потерями! Умляут?!
– Прости, – послышался с дерева голос Томаса, и я вновь сосредоточилась. – Слушай, своим имейлом ты первая проявила великодушие, – он опять помахал тетрадными страницами. – Я не был уверен… но узнать наверняка стоило всех денег на кондитерскую в мире. Я думал, мы с тобой – это судьба, и никаких сомнений быть не может, но появился этот дрищ в кожаной куртке, и я заревновал.
– А сейчас?
– Я сидел тогда на яблоне, бесился, что ты исчезла, и ждал, когда ты появишься снова. Вспоминал тот день и как Грей тебя любил – за твой порез он угостил меня пинком, какого я в жизни не пробовал. Смерть Грея хоть кого бы раздавила. Я недостаточно серьезно отнесся к тому, что ты пережила.
Я вглядывалась в его лицо. Слишком далеко, чтобы разглядеть веснушки. Через неделю он уезжает. Но сейчас мы сидим здесь, я вся в крошечных травинках, а он прячется среди листвы. Может, у нас и достанет дурости, чтобы все получилось.
