Звёзды - Юэ Ци
Или прикоснуться к тому месту, где они изначально находились…
У Бай Хунъюй было ощущение, что они проверяют дыхание у мертвеца. Как и у всех остальных, в ее голове царил хаос. Кто-то не соглашался с физическим контактом, опасаясь несчастного случая.
– Какого несчастного случая? – уточнил дежурный. Опасавшийся не смог ответить.
– Давайте сперва убедимся, что оно все еще там.
На том и порешили. Еще какое-то время ушло на поиск подходящего инструмента, и в конце концов выбор пал на пластиковый пинцет с закругленными кончиками, чтобы не повредить конструкцию. Ответственный работник лично проводил операцию – осторожно снял крышку, медленно потянулся и достиг того места, где должен был находиться эмбрион.
У всех перехватило дыхание, и лишь изредка кто-нибудь сглатывал слюну.
Пинцет прошел насквозь, не встретив никаких препятствий.
Зрелище вышло довольно комичным: группа людей неотрывно следила за пинцетом, который ходил туда-сюда в явно пустом пространстве, да еще и старался что-то там схватить. Воистину неописуемая потеха.
– И что делать? – спросил кто-то.
Материя тектоса исчезла?
Вполне возможный вариант. В конечном счете, «клетка» была разумным созданием внеземной цивилизации, и никто не мог сказать, что она будет или не будет делать. Может, внеземная информация действительно предназначена только для того, чтобы показать, что за пределами Земли существует трансцендентный разум?
Если только для этого, то ее хватило с лихвой. Она сообщила людям, что зарождение жизни на Земле связано с этим трансцендентным разумом, и он обладает силой манипулировать пространством. А может, это только первый шаг, и дальше поступит другая информация? И даже если нет…
Бай Хунъюй все еще думала о потенциальном значении этих перемен, когда услышала, как кто-то в ужасе уточнил:
– А может это быть… заразно?
Ремарка заставила взоры присутствующих в унисон обернуться к сказавшему.
– Может, она могла споры выбросить, эта штука, или что-то вроде того…
– Здесь герметичная изоляция, вам-то чего бояться? – раздался из динамика голос ответственного, который был в защитном костюме и свирепо смотрел на человека из опечатанной лаборатории. – Если уж бояться, то тому, кто контактировал с тектосами.
– Нет, нет, я имею в виду… он… он просто исчез в никуда, может, у него есть способ миновать наши карантинные меры? До того, как… обнаружили вирусы…
Раньше люди думали, что вещи с зазорами меньше микрона могут остановить все инфекции, болезнетворные бактерии и грибки, пока не обнаружили существование вирусов в тысячи раз мельче, чей размер варьировался где-то на наноуровне, а некоторые были настолько малы, что могли проникать через поры резины.
Тектосы умели исчезать в никуда, возможно, превращаться в какую-то тонкую сущность, достаточно маленькую, чтобы пройти сквозь щели в земной материи?
– Не паникуйте! – мрачно велел ответственный. – Не нервничайте без причин, вы просто пугаете сами себя!
Уже потом стало известно, что вскоре после этих слов он по другому каналу связи отдал приказ о запуске плана блокады. В радиусе километра от лаборатории вооруженные до зубов солдаты перекрыли все въезды и выезды. Каждое помещение с внешним выходом, казалось бы, обычного лабораторного здания, уже давно было оборудовано многослойными изоляционными материалами, и сейчас все они медленно опускались. В течение пяти минут вся лаборатория была запечатана пятью слоями изоляции внутри и снаружи, а вся вентиляция переведена на внутреннюю циркуляцию.
Но никто на месте происшествия перемен не заметил. Только значительно позже, когда участники проекта «Звезды» покинули временное пристанище в Университете Сунь Ятсена и отправились на первую базу в горах, некоторые из них по каким-то странным каналам услышали о том, что произошло.
Если бы не прозвучало слово «заражение», дежурный снял бы защитный костюм и попытался потрогать образец голыми руками. В то время он еще думал, что у него что-то не в порядке с головой, но потом выяснил, что подобные мысли возникли у многих.
– Может быть, эта штука требует прямого контакта с разумной жизнью?
Трудно было объяснить причину этой странной идеи, но, как оказалось, последующее развитие не имело ничего общего ни с инфекцией, ни с разумной жизнью.
Ученые стали свидетелями процесса развертывания первой темной мембраны.
В тот момент пластиковый пинцет все еще оставался там, где следовало быть эмбриону. Ответственный планировал выбросить его и вытащить руку. Но затем увидел слабый световой поток, проходящий через поверхность, где раньше был тектос. Тот выглядел как эффект преломления света. Слегка ошеломленный, ответственный сунул дрожащую руку с пинцетом внутрь.
Преломляющая поверхность стала еще более очевидной. Зубцы пинцета уже прошли сквозь нее. У испытателя в голове творился хаос, и он решил, что лучше побыстрее вытащить инструмент обратно, но было слишком поздно. Когда он доставал его, зубцы отделились и упали вниз, оставив вдоль поверхности идеальное изогнутое сечение.
Шокированные столь внезапным развитием событий, работники уставились на отвалившиеся пластиковые зубчики. И в этот момент на преломляющей поверхности вырос черный цвет. Именно вырос, это было самое подходящее слово. Сперва из ниоткуда проступили черные пятнышки, которые начали растягиваться. Меньше чем за секунду всеобщему взору предстал маленький черный объект, похожий на шарик, вытащенный в мир из пустоты.
Эта сцена напомнила Бай Хунъюй о протоссах из игры «Старкрафт», которые не создавали предметы на поле боя, а вытягивали то, что уже где-то существовало, из другого пространства.
Исчезнувшие эмбрионы появились снова, все до одного, в своем новом черном антураже. В чашках Петри снова появились девяносто семь черных шариков диаметром около сантиметра.
В процессе их второго пришествия наблюдатели видели сферы, но когда трансформация завершилась, начало казаться, что это круги, двухмерные черные диски, не имеющие объема. Однако это озадачило ученых ненадолго, потому что устройство электромагнитного обнаружения, зафиксировавшее существование эмбрионов, вскоре выявило, что отражательная способность видимого света на поверхности объектов стремилась к нулю, и они так же, как черная дыра, утрачивали все визуальные детали. Очевидно, что объекты были трехмерными, но выглядели как двухмерные диски.
Ответственный ни о чем таком не думал, а просто протянул свой беззубый пинцет и коснулся шарика. Контакт оказался физическим, фактура бусинки была осязаема.
С этого момента тектос полностью утратил свою форму и биологические свойства, стал похож на неодушевленный предмет. Подобная перемена была не только неожиданной – исследователи долгое время не могли понять принципа всего процесса развития от зародыша до исчезновения и затем перехода к неорганической материи за эти несколько часов.
Только через два года после того, как исчезла первая база в горах и весь проект превратился в сверхсекретный фундамент под действующим механизмом нового мира, кому-то пришла в голову идея: тектос был не биологическим проектом, а наномикрозаводом.
Изначально вся жизнь представляет собой набор сложных микроскопических машин, где белки можно рассматривать как нанодетали, а живые тела как комплекс очень сложного производственного и обрабатывающего оборудования. Просто масштаб продукции обычных заводов жизни становился все больше и больше, создавая из наноустройств структуры микронного, производя ткани миллиметрового и формируя системы органов сантиметрового размера. Но в тектосе нанометровое оборудование используется для точного управления пикометровыми деталями, которые, в свою очередь, перерабатываются в структуры фемтометрового уровня, и, наконец, все это в совокупности создает интеллектуальное устройство, превосходящее масштабы человеческого познания, – окончательную форму тектоса.
В рамках данной концепции тектос размером всего в один сантиметр, возможно, превзошел бы по сложности все оборудование, когда-либо созданное людьми, вместе взятое. Устройств обнаружения, которыми обладало человечество, было недостаточно, чтобы точно понять их структуру – и в любом случае выяснить, как она работает, было невозможно. Конечно, когда эта гипотеза была предложена впервые, люди задались вопросом, можно ли создать так называемую «машину» в таком микроскопическом масштабе. Но двух лет эксплуатации и изучения тектосов было достаточно, чтобы доказать ее.
