Виталий Овчаров - Жестокие истины (Часть 1)
Влезть на балкон было плевым делом. Элиот смотрел в слюдяное окошко, тронутое морозным узором: но одни лишь цветные пятна дрожали там, подчиняясь прихотливой огненной пляске. Он толкнул дверь, и та поддалась ему.
Комнату мастера Годара было не узнать. Прежнее еле сквозило под гнетом варварской роскоши, которая прямо-таки рвалась в глаза. У двери половой тряпкой валялся гобелен золотой вышивки; несколько деревянных статуй печальными глазами взирали на Элиота из углов. Особенно жалкий вид был у святой Веры, голову которой покрывал крылатый грабенский шишак, а во лбу торчал кривой нож. Вместо скромной кровати мастера Годара посреди комнаты стоял огромный одр, на котором могли свободно разместиться пять человек. Поверх одра была навалена гора из подушек и бардахских ковров. Коврами же были покрыты стены и даже пол. Повсюду валялись доспехи, разнообразное оружие, скомканные одежды, бутылки, блюда с засохшими остатками еды. Как напоминание о прежнем хозяине, в ногах лежала одна из книг мастера Годара с выдранными странницами. Кроме книги сохранился только стол, из которого было сооружено подножие для шутовского трона. И на троне этом восседал человек.
Собственно, этот вислоусый толстяк с полковничьей перевязью через плечо и был тем первым, что приковало внимание Элиота; остальное он разглядел после. У полковника было величавое багровое лицо, которое он опустил на грудь. Поначалу могло показаться, что он пребывает в глубокой задумчивости, но это был обман. На самом деле, полковник спал сном праведника. Воздух, пропитанный спиртными парами, прорываясь сквозь редкие зубы, закручивался винтом. Желтые усы размеренно опускались и поднимались. Полковник икал, свистел, булькал, хрипел, рычал животом - и всё это происходило одновременно. Правое полковничье ухо, похожее на клецку, выглядывало из-под шлема.
Элиот, постояв перед троном, двинулся в обход комнаты. Выяснилось, что на одре почивали еще двое: из-под ковров торчали четыре голые ноги, причем две из них явно не принадлежали мужчине. Что там творилось под коврами - сказать было трудно. Любопытство Элиота объяснялось просто: ему важно было знать, действительно ли эта парочка так же пьяна, как и полковник? А ну как кто из них проснется и поднимет шум - что тогда? Решить эту задачу не представлялось возможным. Элиот помялся, поморгал на ноги - и махнул рукой. Черт с ними, с обоими.
Он присел на корточки и отвернул угол ковра у стены. На ощупь половица была шершавой и прохладной. Действительно чувствовал он каждую вмятинку, каждый бугорок на поверхности, или просто обманывал себя? А биение в подушках пальцев - что это: незримая работа остроносых древоточцев внутри половицы, или же нервная строчка пульса? Это было очень странное чувство, как будто голова его вдруг распухла и комната со всем ее содержимым очутилась внутри черепа. Он видел самого себя как бы со стороны, скорчившегося в углу и дивился: неужели это существо, похожее на огромного богомола, и есть он сам? А биение под пальцами становилось всё сильнее, и перекинулось уже на всю руку, сотрясая мышцы.
Очнулся он оттого, что полковник забормотал во сне и сел в троне боком, подложив под щеку кулак. Хрупкое сооружение всхлипнуло и затряслось, едва не рассыпаясь на части. Элиот с тревогой посмотрел на храпящего полковника и вытащил нож. Надо торопиться. Он ловко поддел лезвием половицу, вывернул ее и отложил в сторону. Лег грудью на пол (пушистая пыль полезла в нос), а руку засунул глубоко в подпол - и чуть не закричал, когда пальцы его наткнулись на что-то твердое. Это был мешочек с деньгами: целое состояние, судя по весу! Но не деньги его интересовали сейчас. Он снова запустил руку - и на этот раз нащупал то, что искал.
Книга и дневник мастера Годара были завернуты в кусок овчины, перетянутой кожаным ремешком. Элиот только перевернул несколько страниц, чтобы убедиться, и тут же завернул всё это в кожу. Теперь надо было замести следы своего пребывания здесь. Незачем Рюкли знать, что Книгой завладел кто-то другой. Элиот взял половицу, и стараясь не шуметь, вложил ее в паз. Подтянул поближе ковер, чтобы он вплотную прилегал к стене. Но когда пальцы Элиота коснулись овчины, дикая судорога пронзила все его тело от макушки до самых пят!
Он был не один!
Элиот резко обернулся. В дверном проеме маячила фигура, замотанная в черный балахон. Элиот таращился на нее во все глаза. Он уже понял - кто это, и пальцы его непроизвольно стиснули корешок Книги. Человек в черном неторопливо стаскивал с руки перчатку. Сначала левую, потом - правую. На правой руке не хватало мизинца.
-Так вот, где он хранил Книгу! - сказал Черный негромко, - Чего и следовало ожидать. Всё- таки мастер Годар - удивительно непрактичный человек. Ведь всё это могли попортить грызуны. А?
Он держался настолько непринужденно, словно встретил старого приятеля; и как будто даже не замечал грабенского ножа, который был направлен прямо в его грудь.
-Дай-ка ее сюда! - приказал он, протягивая руку.
Элиот пятился назад. Его обескровленные губы беззвучно шептали какие-то слова. Никогда еще не испытывал он такого дикого страха. Страх вопил, полосовал его своими когтями, и только огромным усилием воли Элиот заставлял себя не поддаваться ему.
-Ну! - сказал Черный, и глаза его грозно сверкнули из-под широкой шляпы.
И тут Элиота обожгла шальная догадка.
-Вы не можете причинить мне вреда! - сказал он, и понял, что не ошибся.
Черный слово в росте уменьшился. На самом деле, он, конечно, ничуть не изменился, но демонизма в нем заметно поубавилось. Он брезгливо обогнул трон с полковником, и вплотную подошел к Элиоту. Их глаза встретились. У Черного были огромные зрачки, в которых плясало пламя свечей. И зрачки эти то сужались, то расширялись.
-Это ты верно заметил! - усмехнулся он, - Убивать тебя я не буду. Но есть и другие способы, более простые. Например, можно поднять на ноги весь дом - и тогда тебе наденут на голову мешок и отведут к Рюкли. А Рюкли вывернет твои суставы и разможжит пальцы на ногах! Он большой специалист в этих делах, уж поверь мне!
Элиот медленно качал головой. Он почти физически чувствовал, как давит на него незнакомец. Это чувство было знакомо ему: впервые он познал его, когда встретился с мастером Годаром.
-Не-ет... - прошептал он.
Черный снял шляпу и отошел к балкону. У него были длинные волосы, но не черные, как можно было ожидать, а желтые, словно солома. Отвернувшись от Элиота, он долго смотрел в окно. Кравен спал. Снаружи продолжалась небесная битва, и в рев бурана то и дело вплетались тоскливые собачьи голоса. А здесь наоборот, стояла мертвая тишина - даже пьянчуга-полковник, словно проникшись важностью момента, перестал рычать и возиться. Черный потер беспалой ладонью бровь и странными глазами посмотрел на Элиота.
