Иван Афанасьев - Неспособный к белизне
Он видел, что Островитянин весь отдается работе, изучает литературу по смежным дисциплинам. Не понимая истинной причины активности Кондрахина, Тхан полагал, что тот хочет побыстрее распространить свой опыт. Это следовало отметить. И вообще подать происходящее, как первый, но многообещающий прорыв. Хорошо, что речь шла о финансовом, а не о научном отчете. Проводимые исследования были настолько засекречены, что в этом направлении Кван Туум оказался неподконтролен никому.
В соответствии со своими размышлениями он и поступил. В отчете все лаборанты были зашифрованы номерами, при этом лишь один из них — Юрен — был представлен, как лаборант-экспериментатор, а прочие — его ассистентами. Но выплаты им составляли ничтожную часть расходов; основные средства уходили на приобретение сложной техники, комплектующих и расходных материалов. Квану было немного смешно: бюджетная комиссия не могла проследить, на какую именно статью была потрачена та или иная сумма. Конечно, если бы программа зависла, не давая никаких результатов, финансисты потребовали куда более полного отчета.
На этот раз всё прошло не просто гладко: финансирование программы было существенно увеличено. На следующий день Кван сдержанно похвалился Юрию своими достижениями, конечно, не называя никаких цифр. Выслушав шефа, Кондрахин сделал свои собственные выводы: теперь режим секретности наверняка станет жестче. Как бы в подтверждение его мыслей Кван Туум сказал, когда оба они уже покинули лабораторию:
— Вот что я подумал, Юрен. Тебе обязательно надо переселиться. Нет, ты неправильно понял, не в лабораторию. Просто в более престижный и охраняемый район. Поближе к Университету. Твоя свобода никоим образом стеснена не будет. Наоборот, условия, полагаю, будут лучше. И для тебя, и для твоей женщины, — прибавил он со значением.
— Прости, ган, но мне это вряд ли по карману, — отвечал на это предложение Кондрахин. — Цены на жилье я знаю. В районе Университета они просто бешеные, я имею в виду особняки. Снимать же квартиру с общим входом для нескольких жильцов, по понятным причинам, я не смогу.
— Об этом не думай. Расходы на жилье берет на себя… - белвед замялся, не зная, как лучше назвать Юрию свое ведомство, — государство. Я сам обо всем позабочусь. Кстати, — он резко сменил тему, — что ты думаешь по поводу перехода к режиму разогрева миг-пространства?
Кондрахин усмехнулся.
— Плохо я об этом думаю.
— Почему? Можешь сказать?
— Причин несколько, ган. Прежде всего, это технические предпосылки. Где ты собираешься производить разогрев? В лаборатории? Мы разнесем ее в клочья при первом же настоящем опыте! Я говорю не о микровзрывах в рабочей камере — зачем нам тупо повторять сделанное предшественниками? Нет, масштабный разогрев — вот что было бы действительно интересно. Но для этого потребуются полевые испытания с дистанционным управлением. И вторая причина, не менее веская. А зачем вообще переходить к разогреву, если итог эксперимента — сжатие или расширение — зависит только от меня?
— Погоди, — остановил его монолог Кван Туум, — во всех опытах с полной мощностью установки ты давал устойчивые результаты только при сжатии пространства. Почему?
Они стояли у автомобиля Юрия. Кондрахин взглянул на собеседника так, словно усомнился в его умственных способностях.
— Наверное, у меня сильно развит инстинкт самосохранения. Расширение пространства — это в любом варианте взрыв, не так ли, ган?
Удивительно, как быстро Юрий из рядовых исполнителей стал незаменимым работником, с мнением которого приходилось считаться даже такому крупному ученому, как Кван Туум. Белвед тоже понимал это, но не чувствовал себя уязвленным. Он был нацелен на конечный результат и мыслил иными, более масштабными категориями. Так дирижер руководит огромным оркестром, не будучи сам способен так виртуозно сыграть на музыкальных инструментах, как это делают его скрипачи или саксофонисты.
Квана, как и многих других ученых, оказавшихся в его положении, уже начало заносить. Явление, более чем понятное. Оказаться в шаге от величайшего открытия, чему посвятил, по сути, всю свою жизнь — и проявлять постепенность и предусмотрительность? Кто же на такое способен? Следовало учесть еще и особые полномочия Квана, и секретность, которой ученый мог оправдать любые свои действия. Землянин уже догадывался, что нетерпение овладевает его руководителем все в большей степени. Когда-нибудь вся их совместная авантюра закончится крахом, но сейчас Юрий мог, благодаря увлеченности белведа, использовать его в собственных интересах. Стоило лишь поддерживать в руководителе уверенность, что все их совместные действия определяются его волей.
И всё же Кондрахин лукавил. По крайней мере, он не назвал Квану главную причину своего нежелания работать с режимом закачки энергии в пространство. Из отдельных обмолвок своего руководителя, а также собственных соображений Юрий смекнул, что готовится, прежде всего, ударное оружие. Стало быть, и испытания его должны, в конечном итоге, проводиться в космосе. Только там занкарцы смогут скрыть истинные масштабы его действия. Немногочисленные спутники иных стран контролировали весьма незначительные орбитальные сектора. Значит, космос. А там, на стационарной орбите, спутник, построенный и запущенный Стражами. Спутник, обеспечивающий его эвакуацию с Белведи. Будет горько и смешно, если он уничтожит его собственными руками. Упор на работу с охлаждением пространства позволял отдалить испытания до той поры, когда Кондрахин уже вернется в миры Вселенной.
Утром следующего дня Юрий прослушал лекцию Мун Коола — их он не пропускал хотя бы из чувства долга по отношению к своему официальному научному руководителю. Он уже направлялся в лабораторию, когда его встретил второй, неофициальный, шеф.
— Здравствуй, Юрен. Сегодня у тебя выходной день.
Кондрахин протестующее замахал руками. Белвед не пожелал выслушивать никакие возражения.
— Пойдем. Сам поймешь.
Они вышли с территории Университетского города.
— Здесь недалеко, — информировал Кван Туум, — машина на этот раз не потребуется.
Через десять минут неспешной ходьбы они оказались у высокого глухого забора, выполненного из разноцветных плит. Наметанным взглядом Кондрахин заприметил камеры слежения поверху забора. Они были совсем новенькие, укрепленные, видимо, только этим утром. Бетонный съезд с проезжей части упирался в массивные ворота. Кван Туум подошел к замку — подобию тех, что были установлены в лаборатории, и предложил Юрию приложить обе ладони к опознавателю. Раздался негромкий щелчок, створки ушли назад и плавно раздвинулись.
