Константин Малахов - Молния среди леса
Не буду детально описывать наш поход, ничего не произошло, я сам честно говоря с трудом его вспоминаю, но никогда не забуду той радости, когда увидел такую знакомую опушку, темные крыши домов. Я словно вернулся домой. Ведь чувство дома – это чувство безопасности и утешения.
Нелепо улыбаясь я посмотрел на доктора, он усмехнулся мне в ответ. Это был, пожалуй, единственный момент, когда я видел его несерьезным. Что-то общее сплотило нас и позволило открыть свои чувства и эмоции. Мы забыли обо всех неприятностях и шагали вперед. Правда длилось это недолго, не более минуты.
– Он приедет за нами? – спросил я, покосившись на дока.
Тот задумался.
– Не знаю. Либо он решит свернуться, пока не нагрянули. Либо решит заткнуть возможную утечку.
– А Вы считаете нужно обо всем этом сообщить?
– Сложный вопрос, если честно, – признался Корней Аристархович. – Юра необычный человек, выдающийся. Прав он или нет? Как обычно, однозначного ответа нет и не будет. В чем-то прав, а всем-то не очень. Он действительно гений, как и его наставник, господин Тесла. Гении смотрят вдаль и не видят того, что под ногами.
Некоторое время шли молча. Чернолесье приближалось, встречая нас своей тишиной и спокойствием.
– Нужно придумать как переправить Вас, Митт, на станцию. Причем как можно скорее, – первым нарушил молчание Костомаров.
– Меня? Но… как же Вы, док? – я даже остановился от этой мысли. – Если Юра приедет сюда…
Костомаров усмехнулся и сощурившись посмотрел вперед, словно заглядывая в будущее:
– Да пусть приезжает. Я ему не враг и он это поймет. А не поймет – такова судьба, выживу как-нибудь в его подземелье. Куда мне бежать, Митт? Я и так беглец от своего прошлого. В конце я пути или еще нет – одному Провидению известно.
У меня в горле застрял ком и сильно защемило сердце. Точнее сказать – душу. Мир сжался до размеров этой русской деревеньки.
Доктор шел молча. Вот уже хорошо виднелась его изба, такая знакомая. Солнце начинало сметать серую рассветную пыль веником своих ярких лучей.
– Вот как доставить Вас на станцию, ума не приложу, -медленного проговорил Костомаров. – Пешком далековато. Идти надо вдоль дороги, а значит – прятаться от погони, если придется. Опыт у вас уже, конечно, есть, но все равно.
Я не смог сдержать ироничной улыбки:
– Да уж, опыт на всю жизнь. Если бы не Вы, то и опыт был бы иной… – я замолчал, понимая, что звучит двусмысленно, но док лишь улыбнулся.
– Рад был оказаться полезным. Как видите, я могу еще себя потешить таким чувством. Но вот не могу сообразить, как быть. Как сказал бы писатель-романист – им оставалось надеяться на Высшие силы.
И стоило ему это сказать, как до нашего слуха долетело лошадиное ржание. Костомаров замер и медленно повёл головой в сторону звука. Он доносился от дома председателя Игната Никитовича.
Не сговариваясь мы двинули туда. Это оказалась не слуховая галлюцинация – за домом старика стояла запряженная в старую телегу лошаденка, жующая пучок сена. Она глянула на нас с гораздо меньшим интересом, чем мы на неё.
– Игнат Никитич!– гаркнул вдруг доктор так, что мы с лошадью аж встрепенулись.
Раздались шаги по деревянному полу, скрип и во двор вышел председатель, а следом еще один мужичок, маленького роста с обвислыми усами. Возрастом он был ненамного моложе хозяина избы и носил на голове кепку с лаковым козырьком.
– А вот и он! – как-то обрадованно сказал председатель и показал на меня пальцем. – Жив-здоров оказывается.
Я ничего не понял,
– Вы меня что – искали? – в моем голосе было искренне удивление.
– Да вот Петр Иваныч заехал справиться, как ты тут, не сгинул ли в лесу.
Я перевёл своё удивление и взгляд на Петра Ивановича.
– Да Машка это, со станции, – забубнил тот. – Я вчера…или позавчера? Короче, проснулся, вагон надо было опустошить. А она и говорит: надо вот почту в Елисеевку везти, лошадь есть. Ты все равно лодырничаешь, так съезди потом в Чернолесье, узнай там за мерикаца… мерикана этого. Митей зовут. Я было заартачился, ехать в другой край, а она – выгоню с перрона, в лесу будешь ночевать, как волчара. А про «налей» вообще забудь. Ну я сел да поехал. Так бы спал себе на лавке, пока тепло еще.
– На лавке? – в моей голове что-то защелкало и тут же осенило. – Так это вы тогда были на перроне! Я у вас еще дорогу спрашивал! Петюня!
Мужик посмотрел на меня, нахмурился:
– Кому Петюня, а кому и Петр Иваныч. Черт тебя знает, может и виделись. Ну да мое дело сообщить. Раз ты целый, то так Машке и скажу, пускай радуется. Поеду я, пожалуй.
– Послушай, Петр Иваныч, – Костомаров мгновенно перешёл с высокого языка на человеческий. – Дело есть. Надобно этого мериканца на станцию отвезти.
– Ой неее! – замахал руками работник станции. – Куда мне еще кого-то.
Док не отреагировал и добавил:
– Очень надо.
Эта простая и, казалось бы, далеко не самая убедительная фраза заставила Петра Иваныча заволноваться, искать что-то у себя в карманах.
– Лошадка слабовата, – сказал он, указав на свой гужевой транспорт. – Я-то легкий, а если еще молодца такого-то – не знаю-не знаю…
– А мы тебе овса подкинем, Петр Иваныч. Можно в бутылке.
Мужичонка сглотнул, почесал затылок:
– Ну ежели правда важно, то что делать. Ай, была не была! – он с чувством махнул рукой. – Где наша не пропадала! Вывезем.
– Ну и отлично, – удовлетворенно кивнул Костомаров и повернулся ко мне. – Это последний шанс, Митт. Нужно уходить прямо сейчас.
Я кивнул, хотя и не был готов.
– Заводи свой экипаж, – Костомаров махнул головой мужику и тот рысцой добежал до лошади. – Вон к той дальней избе подвезёшь, заправим тебя.
Я перевёл взгляд на стоящего молча председателя. Почему-то мне показалось, что он эдакий вечный хранитель здешнего леса. Приедешь через пятьдесят лет – а он все тут, такой же молчаливый старичок с бородой, живущий в своё мире, окружённом лесными стенами. Кто образ России – он или Гаринов? Или это Прошлое и Будущее?
– До свидания, Игнат Никитович, – я протянул председателю руку. – Спасибо за все.
Тот смущенно ответил на рукопожатие, неуверенно покивал и отвёл взгляд на землю. Идти к Наседкиной и Тимохе я не стал. Сейчас это было бы слишком трудно. В части моего сердца, где поселилась эта семья, у меня еще было неспокойно.
Мы докатились на скрипучей телеге к дому доктора и тот пошел вовнутрь, зазвенел из глубины стеклом.
– Вот держи, – он сунул бутылку моему водителю. – Не налягай, штука крепкая.
Петр Иванович лишь презрительно фыркнул и схватил пузырь.
– А вот это, – док вынул из-под куртки еще одну бутылку, так чтоб не увидел Иваныч, – лично Вам. Фирменный рецепт. Надеюсь разопьете уже дома с семьей. Ну а если какая беда, то это нечто вроде валюты. Только особо не светите в поезде, а то за такую мелочь можно нарваться на большие неприятности.
