Александр Гейман - Чудо-моргушник в Некитае
- И что же он?
- Брат Изабелла очень удивился и воскликнул: "Как, толстячок, и ты туда же?" - "Конечно, я новичок и не так опытен, как те братья, что обычно пользуют тебя, брат Изабелла, - отвечал я. - Но, Бог даст, возможно, и мне удастся выполнить какие-либо процедуры".
- И что же дальше?
- Брат Изабелла почему-то рассмеялся. Он произнес какую-то загадочную странную фразу...
- Какую же? - в один голос спросили граф Артуа и Ли Фань, обнаруживая самый живой интерес к рассказу аббата.
Аббат Крюшон потупился, помолчал и с кротким ясным взглядом отвечал:
- Брат Изабелла воскликнул: "Э, да никак в нашем монастыре ещё остались девственники!"
- О, это интересно! И что же потом?
- Потом неожиданно в келью ворвался тот самый брат Николай. Он бегом прибежал с лесозаготовок, чтобы провести сеанс врачевания брата Изабеллы. Этот монах грубо схватил меня и вытолкал в коридор. "Но я только хотел слегка полечить нашего страждущего брата," - объяснил я. Однако брат Николай сказал, что я ещё не готов производить лечебные процедуры.
- Вон оно как! И что же, надо полагать, вскоре они приступили к этим процедурам и через стенки понеслись стоны?
- Нет, не понеслись. Брат Изабелла почему-то отказался от лечения. Он сказал... Постойте-ка... Да, да, верно - он сказал: "Гуляй, парень, у меня нынче менструации". Вот так я и узнал, - заключил аббат, окидывая присутствующих взором небесной чистоты, - что у брата Изабеллы бывают менструации.
- Погодите-ка, аббат, а вдруг вам просто послышалось?
- Нет, не послышалось, граф, - возразил наш мудрый аббат. - Через некоторое время прибежали с лесозаготовок и остальные монахи. Я слышал через дверь, как они столпились у кельи брата Изабеллы и стали звать его с собой в баню. Но брат Изабелла вновь не согласился: "Не могу, у меня менструации". Я помню еще, монахи ругались между собой, пока толпились в коридоре.
- Ругались? - переспросил Ли Фань. - Из-за чего?
- Они сетовали, что брат Николай опередил их в богоугодном деле помощи своему ближнему. Видя, как они соревнуются в святом служении, - продолжал кроткий аббат Крюшон, - моя душа радовалась благочестию моих братьев во Христе. Но вполне их святое рвение я оценил чуть позже, когда сам провел сеанс врачевания брата Изабеллы.
- А, так вы все-таки сподобились! - воскликнул граф Артуа. - Когда же и как это было?
- В ту же самую ночь, - отвечал святой аббат. - Брат Изабелла сам вошел в мою келью. "Ну, толстяк, - сказал брат Изабелла, - я нарочно спровадила всех, чтобы нам побыть вдвоем. Ложись-ка на спину, а я постараюсь не стонать, не то опять сбежится вся кодла." И мы...
- Ну, ну?! - подбадривали собеседники.
Аббат простодушно сознался:
- Я до сих пор не могу понять, что же произошло. Знаю только, что выполнял лечебные процедуры. Это действие христианского милосердия наполняло меня такой радостью, что... Одним словом, я устыдился, что дурно думал о наших монахах. Как только вернулся в обитель святой игумен Жан, я немедля покаялся ему. "Ах, святой отец, - сказал я. - Я такой грешник! Наша братья казалась мне такой грубой и бесчувственной, и однако же, как я заблуждался! Ведь они все, особенно брат Николай, при всяком удобном случае врачуют нашего больного брата Изабеллу!"
- И что же игумен?
- Почему-то он очень расстроился, - сокрушенно ответил аббат. - Отец Жан попросил меня проследить, чтобы брату Изабелле не докучали лечением в его отсутствие. А брат Николай почему-то двинул мне кулаком под ребра и назвал каким-то непонятным словом. Впрочем, наш святой игумен Жан вскоре отослал брата Николая из обители.
- Ну, а что же было с братом Изабеллой? Помогло ли ему в конце концов лечение?
Аббат Крюшон тяжело вздохнул и развел руками:
- Увы, нет! Вопреки усилиям святого отца Жана и всего монастыря брат Изабелла продолжал стонать по ночам. А потом у него в животе начала расти какая-то огромная опухоль. И наш игумен отправил брата Изабеллу в паломничество по святым местам, чтобы тот поправил свое здоровье.
- А кстати, как выглядел этот ваш брат Изабелла? - спросил Ли Фань. Мне это нужно для моего романа.
- Совершенно, как ангел, - отвечал аббат Крюшон. - У него были голубые глаза, светлые локоны, алые губки, а над ними этакие темные усики.
- Ну, усики ничего не доказывают, - вмешался граф. - По вашему рассказу, аббат, я все более убеждаюсь, что брат Изабелла был все-таки женщиной.
- Нет, это совершенно исключено, - твердо отвечал аббат. - Наша обитель была мужской, а святость преподобного отца Жана не подлежит никакому сомнению.
- Допустим, но вдруг он ошибся? - предположил Ли Фань.
- Допустим, но как бы могли ошибиться другие монахи? - вновь возразил аббат. - Ведь они мылись с ним в бане, а значит могли увериться в его истинной природе. Да и епископ, когда гостил у нас, сам несколько раз ходил в баню с братом Изабеллой. Будь что неладно, это никак не укрылось бы от его взгляда.
Все молчали, не зная, что на это сказать.
- Так что, - заключил аббат, в молитвенной кротости перебирая четки, как видите, и у некоторых мужчин бывают менструации.
- Одно только, - вздохнул наш добрый аббат, - до сих пор остается для меня мучительной загадкой. На прощанье брат Изабелла сказал: "Это я от тебя понесла, толстяк, после той ночи!" И я все терзаюсь - неужели же мое неумелое лечение стало причиной опухоли брата Изабеллы?
- Не переживайте, аббат, - успокоил его граф. - Можете не сомневаться: при таком обилии врачей эта опухоль неминуемо появилась бы у вашего больного, с вашей помощью или без.
- По крайней мере, - поддержал Ли Фань, - вы, аббат, на какое-то время вылечили брата Изабеллу от его менструаций!
- О, не ставьте мне это в заслугу, - отклонил наш скромный аббат Крюшон. - Я всегда готов по-христиански порадеть своему ближнему.
- Хорошо, - сказал граф, - не знаю уж, как там с братом Изабеллой, но у меня такого расстройства нет, так что менструировать я не собираюсь.
- Да, да! - поддержал Ли Фань. - Не будем отступать от первоначального замысла. История, конечно, интересная, я этого брата Изабеллу в роман вставлю куда-нибудь, но давайте вернемся к нашей теме. Значит, морской вариант вам не понравился, так? Ну, так я сейчас два других зачитаю. Вот, значит, Артуа Отрубленный - это классический вариант, сухопутный. Подъезжаете вы, господа, к границе, а дальше так:
АРТУА ОТРУБЛЕННЫЙ
- Кто такой? - раздался строгий окрик таможенного офицера. Он сурово смотрел на аббата Крюшона, сидевшего на облучке рядом с кучером кареты.
- Я - скромный слуга нашего Господа, аббат Крюшон. Я возвращаюсь из далекой миссии в языческом Некитае, - последовал кроткий ответ.
