Иван Афанасьев - Астральные битвы Второй Мировой
— Энергии в нем столько, что, научись мы ее высвобождать, одного спичечного коробка радия хватило бы, чтобы разрушить Лондон. Тогда бы их бомбардировщики прекратили свои налеты на наши города.
Иохим фон Вирхофен все же признал, что радий страшно дорог, и весь рейх не в состоянии собрать даже одного коробка.
— Не в радии дело! Распадаются многие элементы. Отто Ган использовал уран, существуют и другие возможные замены. Но здесь очень много работы…
Старик посетовал, что многие физики покинули рейх, не желая работать при национал-социалистах. Он полагал, что оставшимся не по силам осуществить большой атомный проект.
— Кто сейчас даст денег на физику! Все идет на войну.
— Но как? Неужели исследования, от которых зависит создание оружия будущего, совсем запущены? — возмущенно воскликнул Юрий.
Старик кивнул.
— Увы, это так. Правда, работает установка по облучению нейтронами различных образцов. На ней выполняются многие проекты. Ученики Макса фон Лауэ работают над лучевой очисткой кристаллов для радиосвязи, исследуется явление искусственного радиоактивного распада, есть еще интересные работы. В Альпах сидит под арестом команда польских физиков. Их хорошо кормят, и они выполняют некоторые секретные проекты. Но все это разработки мелкие, способные привести разве что к очередному открытию. Сил и возможности воплотить исследования в работающую установку ни у кого из известных мне ученых нет.
Из головы фон Вирхофена Кондрахин почерпнул множество имен и адресов. В пригороде Мюнхена он, как бы случайно, встретился с неспешно прогуливающимся Адамом Сеньковским.
— Здравствуйте, пан Сеньковский. Зовите меня Юргеном. Мы незнакомы, разумеется. Но у меня к Вам дело.
Войти в доверие к осторожному поляку оказалось нелегко.
— Конечно, пан Сеньковский, я могу доказать, что не работаю на государственную тайную полицию. Если захотите, я принесу пулемет и на Ваших глазах перестреляю несколько десятков немецких солдат. Могу взорвать любое здание по вашему выбору. Ну, будьте же разумны! Такое доказательство принесет Вам — не мне! — столько хлопот, как свидетелю, что наш откровенный разговор отодвинется в достаточно отдаленное будущее.
— Да мне вовсе не обязательно быть свидетелем, пан Юрген. Охраняющие нас немцы достаточно болтливы, они расскажут о Ваших подвигах. Здесь, в Мюнхене, сейчас служит один немецкий генерал, чьи самолеты бомбили Варшаву в 1939 году. О его смерти, если она случится, я получу самые достоверные сведения.
— Договорились, — кивнул на прощание поляку Кондрахин.
Чтобы выследить генерала и подготовить план покушения, ему хватило двух дней. Затем он загипнотизировал штурмбанфюрера-эсэсовца, раздобыл машину, посадил эсэсовца рядом и поехал вслед за машиной генерала. В руках эсэсовца находился длинноствольный маузер. Юрий внушил штурмбанфюреру, что он — непревзойденный стрелок. Когда машина с генералом остановилась, сзади нее затормозил и Юрий. Эсэсовец расстрелял с десяти шагов выбирающегося из машины генерала, и Кондрахин с места набрал скорость. Выстрелов вслед не последовало — у адъютанта генерала внезапно так затряслись пальцы, что он не успел расстегнуть кобуру, пока машина Юрия находилась в зоне досягаемости пистолетного выстрела.
Штурмбанфюрера Кондрахин высадил возле ресторана, приказав тому идти туда напиваться. Машину бросил возле мюнхенского отделения Имперского Института Изучения Родства. Эсэсовцу, как и адъютанту, он внушил свой фальшивый облик. Пришлось использовать ментальное воздействие, как не старался Кондрахин этого избежать.
— Добрый день, пан Адам. Я выполнил Вашу просьбу. Надеюсь, Вам сообщили подробности.
— Я слышал, что того, кто казнил генерала, задержали…
— Не расстраивайтесь, это случайный немецкий офицер. Я вынудил его стрелять и пусть он теперь ответит перед имперским правосудием за мои действия. Мы прошлый раз говорили о научных разработках польских физиков…
Под Мюнхеном поляки разрабатывали аппараты для облучения биологических объектов. Сами последствия облучения изучались другой, интернациональной группой ученых под Берлином. Адам рассказывал собеседнику о задумках руководителя научной группы.
— При распаде атомов возникает несколько видов излучения: альфа-излучение, бета-излучение и гамма-излучение. Первое очень сильное, но действует на коротких расстояниях, второе — на расстояниях меньше метра. Гамма-лучи проникают очень далеко, но их мощность падает пропорционально третьей степени расстояния. Мы также используем ультрафиолетовые и рентгеновские лучи, а также все комбинации этих излучений. Основная цель — создать аппарат для воздействия на человека с помощью таких излучений. Планируемые результаты: активизация всех сил организма перед боем; подавление воли и принуждение к сотрудничеству; введение в гипнотическое состояние для вложения тайного приказа, о котором человек позднее ничего не сможет вспомнить, но приказ, тем не менее, выполнит.
— А для последнего-то аппарат зачем? — не смог понять Юрий.
— Сильные гипнотизеры все наперечет. Эрих надеется, что с помощью аппарата такие приказы сможет отдавать любой сержант. Эрих Кельман — руководитель наших работ.
— Проект реален с научной и практической точек зрения? — задал Кондрахин главный вопрос.
Он не зря подбирался именно к Сеньковскому. Научная эрудиция Адама высоко ценилась в научных кругах. Если Адам говорил, что какая-то теория ошибочна, можно было не сомневаться — так оно и было.
— С научной точки зрения здесь вообще ничего нет. Вот группа, работающая под Берлином, она сможет получить интересные научные результаты. Кельман по своей натуре совсем не ученый. Он только пыль в глаза умеет пустить.
— Значит, ничего полезного для Германии ваша группа сделать не сможет? — решил окончательно удостовериться Кондрахин.
— Даже не знаю, что сказать, — признался Адам, заметно нервничая, — научных результатов у нас не предвидится, а вот практические вполне возможны. Подавление или активизация человеческой психики разными способами известны со времен Парацельса. Я не могу исключить, что все три задачи на практическом уровне будут решены. Мы, поляки, занимаемся только самим аппаратом. Его использование отрабатывает Арнольд Выборски. Это человек совершенно без принципов, но при этом у него бульдожья хватка. Для опытов ему доставляют заключенных из трудовых лагерей.
— Если Выборски вдруг умрет, это затормозит работу?
— Это — затормозит. А вывезти нас из Германии Вы не можете? Тогда работа остановится полностью.
