Сергей Палий - Чужой огонь
– Шлепнуть их надо было, как только начали копошиться.
– Так до последнего момента у них дома даже телефон на прослушке не стоял – никто не думал, что все настолько серьезно. А потом рыпнулись, а их уже и след простыл. Хорошо, что девка сразу просекла и за ними увязалась.
– Дура она. Я ж сказал завалить Долгова. И Герасимова этого… тоже надо было.
– Хорошо, что она хоть на связь вышла. Они ж ее сцапать умудрились.
– Вот и лови теперь сам этих искателей истины. – Зевс почесал лохматую кошку, мурчащую рядом с ним в кресле, и вдруг фыркнул: – Долгов-Долгов, куда ж ты полез… червячок…
Apec не разделял его юмора. Он предложил:
– А может, дать ребятам команду, пусть этого кретина хлопнут? Ну… космонавта.
– Он же совсем сдвинутый. Слюни пускает и трясется весь – не жалко болезного?
После этих слов Apec все же улыбнулся краешком губ. Зевс посерьезнел.
– Думаешь – бахнуть его?
– Да хрен знает. Закоротит что-нибудь в мозгах, наболтает…
– Это верно. Перестрахуйся.
Apec задумчиво поглядел сквозь пузатую стеклянную стенку – коньяк так и остался не пригублен. Он поставил бокал на стол, тронул мизинцем титановую дужку очков и посмотрел на Зевса. Встретился с его темным, прохладным взглядом, спросил:
– Не страшно?
– Страшно, – сказал тот, и глаза бога будто бы подернулись тонкой пленкой. – Мне уже очень давно страшно, Apec. Мы с ними чересчур похожи – ни палачами не получается стать, ни кем-то еще… Другими… Тебя в последнее время не достает какое-то странное ощущение?
– Похожи? – Apec проигнорировал вопрос. Зевс помолчал, прежде чем ответить.
– Слишком. Слишком похожи… Знаешь, этакое гнетущее, незнакомое ощущение… изменений. Очень неприятное ощущение.
– Нашим будем говорить про этот героический квартет? – сменил тему бог войны.
Зевс встряхнулся. Его взгляд снова стал привычно-прохладным.
– Да ладно, не надо пока. В крайнем случае – сами все уладим. Мелочи. А эти гниды из-за пустяков год поминать могут и глумиться. – Он задумался на миг. – Вояки твои точно надежные?
Apec хрустнул пальцами, остро усмехнулся и сказал:
– А русские вояки – они все надежные.
Самоходная атомная боевая машина – в просторечии САБМушка – была похожа на слегка приплюснутую тринадцатиметровую сигару, закованную в тяжелую комбинированную броню.
В передней части располагалась кабина для механика-водителя, штурмана и стрелка, ее шестислойное бронебойное стекло было самым уязвимым местом, но грозно торчащая сверху пневмопушка и два П-пулемета по бокам давали возможность при необходимости вести плотный фронтальный огонь и даже обстреливать фланги. В кормовой части восьмидесятитонного монстра находились реакторный и двигательный отсеки, выпирающие над корпусом метровой полусферой. Широкие гусеницы давали машине устойчивость и прекрасное сцепление с почвой, а мощнейший движок и современная гидрообъемная трансмиссия позволяли развивать скорость до 80 километров в час с полной нагрузкой. В железном брюхе, кроме малогабаритного комплекса АСУ, баков со сжатыми инертными газами и воздухом для П-орудий, резервуаров и компрессоров системы охлаждения, коробки оптико-электронного комплекса подавления и прочих полезных гаджетов, размещалось два десятка мест для штурмовой группы…
Этакая сухопутная атомная субмарина.
Всего в распоряжении российской армии имелось двенадцать САБМушек. Чрезвычайно дорогостоящие машины использовались лишь в крайних случаях, для молниеносных рейдов на сопредельную территорию, обороны границ от зарубежных аналогов и для перемещения обнаглевших высших генеральских чинов. Какого лешего на относительно спокойной линии с Казахстаном до сих пор дислоцировалась одна из них – для Пимкина оставалось загадкой. Словно ее специально держали поблизости его разведроты для такого вот идиотского случая…
– Задача ясна-а? – проорал старлей Москвичев, характерно для прожженного командира растягивая последнюю гласную.
– Так точно! – отозвался взвод.
Бойцы стояли возле пыхтящей на холостом ходу САБМушки в полной выкладке. Кевларовые броники поверх теплых химзащитных камуфляжей; удобный заплечный вещмешок с запасом провианта и предметами личной гигиены; в карманах портупеи – фонарик, счетчик Гейгера, портативная рация, комплект аккумуляторов, десантный нож, миниатюрный GPS, две дополнительные обоймы; на плече – пневматический автомат Калашникова с откидным прикладом; на ногах – туго зашнурованные берцы; на голове – каски с поднятым прозрачным забралом.
– Командовать операцией будет лично полковник Пимкин! – снова гаркнул Москвичев. Повернулся кругом и отрапортовал: – Товарищ полковник, четвертый взвод отдельной разведывательной роты к выполнению боевого задания готов. Командир взвода старший лейтенант Москвичев.
Пимкин отдал честь и, не убирая руку от виска, поковырял в ухе.
– Хватит так вопить, Глеб, – сказал он. – Экипаж машины в сборе?
– Так точно. Водитель Фитилев, штурман Грачев, стрелок Рыжов, связист Клещов и инженер Фенченко находятся на борту самоходной атомной…
– Все понятно. Говорю же, хватит орать. Давайте, времени мало – наполняйте свои пещеристые тела кровью с бромом и забрасывайте набухшие члены внутрь.
Москвичев развернулся к строю и завопил так, что даже ворчания САБМушки стало не слышно.
– Слышали приказ, вашу мать?! А ну-ка живо по местам, черепа салабонные-е! Бегом а-а-а-арш!
Солдаты посыпались внутрь бронированной сигары, словно горох в банку. Старлей Москвичев снова повернулся лицом к полковнику, подвигал поперечными морщинами на лбу, снял каску.
– Товарищ полковник, разрешите вопрос?
– Валяй. Только не ори, я тебя умоляю.
– Возможно, я не до конца разобрался в поставленной задаче… Но зачем нужен САБМ и взвод элитных разведчиков для захвата четырех каких-то невооруженных гражданских упырей? У нас ментовку распустили, что ли?
– Ты слышал такое слово – приказ? – осведомился Пимкин.
Москвичев вновь подвигал морщинами, нахлобучил каску и прогорланил:
– Так точно! Виноват! Разрешите идти?
– Иди и не отсвечивай, – кивнул Пимкин, ковыряя мизинцем в ухе.
– Есть идти и не отсвечивать!
Москвичев сделал «кругом» и исчез в брюхе САБ Мушки. Полковник постоял еще немного, глядя на ровные ряды заклепок на стыках броневых плит машины, поправил свой АКП и зашагал к открытому люку. Уже захлопывая тяжелую дверь, он пробормотал себе под нос:
– Это самая глупая операция на моем веку.
Через минуту реактор, спрятанный за двойной свинцовой заслонкой, нагрел пар до необходимой температуры, и он начал давить на поршни, уходя в систему охлаждения и снова возвращаясь по контуру. Задние ведущие гусеницы взрыли мерзлую сибирскую землю, бросив комья грязи в ряд летних солдатских рукомойников.
