Филип Дик - Человек в высоком замке
— Ты не хочешь, чтобы тебе чуть заузили пиджак в талии? — спросила она, когда они влились в общее движение.
— Нет.
Голос его, резкий и обезличенный, ее озадачил.
— Что-нибудь не так? Может, я слишком много накупила?
«Конечно же, — сказала она себе же в ответ, — я потратила многовато».
— Я могла бы вернуть несколько юбок.
— Давай пообедаем, — сказал он.
— Боже мой! Ты знаешь, о чем я забыла? О ночных рубашках!
Он свирепо взглянул на нее.
— Ты что, не хочешь купить мне пару новых пижам? — спросила она. — Чтобы я всегда была свежей и…
— Нет.
Она покачала головой.
— И кончим на этом, лучше смотри, где нам лучше поесть.
Нетвердым голосом Юлиана предложила:
— Поедем сначала в гостиницу и снимем номер, чтобы переодеться, а уж потом поедим.
«Лучше, если это будет по-настоящему хорошая гостиница, — подумала она. — Иначе все будет зря. Пока еще не поздно. А уж в гостинице мы спросим, где в Денвере лучшее место и как называется хороший ночной клуб, где можно было бы хоть раз за всю жизнь увидеть не какие-нибудь местные таланты, а крупных звезд из Европы, вроде Элеоноры Перез или Вилли Бека. Я знаю, что крупнейшие имена студии «Уфа» заезжают в Денвер, я слышала об этом в объявлениях по радио. И ни на что меньшее я не согласна».
Пока они искали гостиницу, Юлиана не переставала разглядывать своего партнера. Теперь, коротко остриженный, со светлыми волосами, в новом костюме, он был не похож на того Джо, каким был раньше.
«Больше ли он мне такой нравится? Трудно сказать. Я и сама, когда сделаю себе новую прическу, становлюсь совершенно другим человеком. Мы сделаны из ничего или, скорее, из денег. Но я обязательно должна сделать прическу».
Большой роскошный отель они нашли в самом центре Денвера. У входа стоял швейцар в ливрее, взявший на себя заботу об устройстве машины на стоянке. Это было как раз то, что она хотела. Коридорный — фактически взрослый мужчина, хотя и одетый в идиотскую форму мальчика-рассыльного, — быстро подскочил к ним и забрал все пакеты и багаж, оставив им только необходимость подняться по широкой, покрытой ковром лестнице, пройти под тентом через стеклянную дверь в раме красного дерева и попасть в вестибюль.
По всему вестибюлю были разбросаны киоски — цветочные, сувенирные, кондитерские, стол для телеграмм, окошко авиакассы. Суета гостей перед портье и лифтами, огромные растения в горшках, ковры под ногами, толстые и пушистые, — во всем чувствовалась роскошь отеля, важность его постояльцев, важность их деятельности. Неоновые указатели обозначали ресторан, коктейль-холл, небольшую закусочную. Юлиана с трудом переваривала все это, пока они пересекали вестибюль, идя к стойке дежурного администратора.
Здесь был даже книжный киоск.
Пока Джо заполнял бланк, она извинилась и поспешила к книжному киоску, посмотреть, есть ли там «Саранча». Да, она была здесь, внушительная кипа экземпляров с рекламной надписью на витрине, где говорилось, как она популярна и конечно же о том, что она запрещена на всех подконтрольных Германии территориях. Ее приветствовала Улыбающаяся женщина средних лет. Книга стоила почти четыре доллара — ужасно дорого, как показалось Юлиане, но она все же заплатила за нее купюрой Рейхсбанка из своей новой сумочки, а затем вприпрыжку пустилась назад, к Джо.
Коридорный, подхватив багаж, пошел впереди к лифту, который поднял их на третий этаж, и они прошли по тихому, теплому, покрытому коврами коридору в свой первоклассный, поражавший воображение номер. Коридорный открыл дверь, занес внутрь вещи, подошел к окну и приоткрыл занавески. Джо дал ему чаевых, и он отправился восвояси, прикрыв за собой дверь.
Все складывалось именно так, как хотела Юлиана.
— Сколько мы пробудем в Денвере? — спросила она Джо.
Джо стал разворачивать на кровати пакеты с покупками.
— Потом ведь нам в Шайенн?
Он не ответил: его совершенно захватило содержание саквояжа.
— День или два? — настаивала она.
Она сняла свою новую шубку.
— А может быть, стоит остаться здесь и на три дня, как ты думаешь?
Подняв голову, Джо ответил:
— Мы отправимся туда сегодня вечером.
Сначала она не поняла его, но когда осознала, то не могла поверить своим ушам. Она глядела на него во все глаза, а он ответил на этот взгляд насмешливой, почти зловещей ухмылкой. Лицо его приняло теперь настолько сосредоточенно-напряженное выражение, какого ей не приходилось видеть еще ни у одного мужчины за всю ее прошлую жизнь. Он не двигался, казалось, он был скован параличом на том месте, где оказался со своей новой, только что извлеченной из саквояжа одеждой в руках, наклонившись туловищем вперед.
— После того, как мы пообедаем, — добавил он.
Она лишилась дара речи. Ни одна мысль не шла ей на ум.
— Так что надевай то голубое платье, которое так дорого стоит, — продолжал он, — и которое тебе так понравилось. Нет, правда, прекрасное платье. Согласна?
Он расстегнул рубашку.
— Я собираюсь побриться и принять горячий душ.
В его голосе было что-то механическое, будто он говорил откуда-то издалека с помощью какого-то устройства. Повернувшись, он прошел в ванную, рывками передвигая негнущиеся ноги.
С большим трудом ей удалось вымолвить:
— Сегодня уже слишком поздно.
— Нет. Мы пообедаем где-то часам к шести, а до Шайенна можно добраться за два — два с половиной часа. Это будет только восемь тридцать, ну, допустим, самое позднее, девять. Мы можем отсюда позвонить Абеденсену, предупредить его, что мы едем, и объяснить ситуацию. Это ведь произведет впечатление — междугородный разговор. Скажем, что летим на западное побережье, в Денвере остановились только на одну ночь и что нас так увлекла эта книга, что мы решили заехать в Шайенн и вернуться обратно среди ночи, только ради того, чтобы…
— Зачем? — перебила Юлиана.
На глазах выступили слезы, она сжала руки в кулаки, засунув внутрь большие пальцы, как когда-то в детстве.
Она чувствовала, как у нее дрожит челюсть, и когда заговорила, голос ее был едва слышен.
— Я не хочу ехать к нему сегодня, не собираюсь. И вообще не хочу, даже завтра. Мне только хочется посмотреть здесь что-нибудь интересное. Ты же обещал мне.
Пока она говорила, страх снова заполнил ее, сдавил ей грудь, охватила неожиданная слепая паника, которая почти не покидала ее даже в самые яркие мгновения общения с ним. Она заполняла все ее естество и подчиняла себе. Юлиана чувствовала, как эта паника мелкой дрожью трясет ее лицо, как она выпирает повсюду так, что это можно заметить без особого труда.
