Вадим Проскурин - Восемь дней Мюллера
— Против чего? — удивленно переспросил Мюллер.
— Против братства людей, — повторила Агата. — Только не делай вид, что ничего не знаешь об этом.
Мюллер недоуменно посмотрел на Агату, затем на Лайму и снова на Агату.
— Я ничего об этом не знаю, — сказал Мюллер. — Агата, расскажи, пожалуйста.
Агата нахмурилась. Лайма ткнула мужа в бок и прошипела:
— Обращайся почтительно, а то…
— В муху превратит? — поинтересовался Мюллер.
— Не паясничай, — сказала Агата. — Ты не можешь ничего не знать о братстве людей. Свобода, равенство, отмена сословных различий… Что, совсем-совсем не слышал? Не может быть!
— Ты лучше скажи, какая мне польза от вашего братства, — потребовал Мюллер.
— Польза? — переспросила Агата. — А причем тут польза? Думаешь, весь мир вращается вокруг твоей пользы? Лайма, он у тебя точно не сумасшедший?
— Зубы мне не заговаривай, — сказал Мюллер. — Сначала объясни, какая польза, а потом…
— Да самая прямая! — воскликнула Агата. — Глупо говорить об этом впрямую, но раз ты настаиваешь… Я заметила, вы с Лаймой почти всю жилплощадь в аренду сдаете, вы уже разорились или пока еще нет?
Лайма нечленораздельно крякнула. Мюллер тоже крякнул и сказал:
— Типун тебе на язык, ведьма.
Лайма попыталась еще раз ткнуть его в бок, но он парировал локтем. Агата сделала вид, что ничего не заметила.
— Да пусть даже не разорились, — сказала она. — По-любому, богатством ваша семья не обременена, да и счастливыми вы не кажетесь. Значит, должны быть за революцию.
— За что должны быть? — переспросил Мюллер.
— За революцию, — повторила Агата. — Потому вы обездоленные. Нынче все обедневшие дворяне стали обездоленными, раньше привыкли возвышаться и властвовать, а теперь власть не у того, у кого меч длиннее, а у того, у кого кошелек толще. А надо, чтобы власти не стало никакой, чтобы все были друг другу равны, как братья и сестры в доброй семье.
— Удивительно, — сказал Мюллер. — Ты подозреваешь в сумасшествии меня, а у самой в башке творится черт знает что! С каких пор люди равны? Человек человеку не друг, а волк!
— Разве это хорошо? — спросила Агата. — Разве ты не хочешь жить в мире, где каждый встречный — друг? Где можно выйти в город без кинжала и вернуться к ужину живым? Где собственность на средства производства принадлежит всем вместе и никому в отдельности?
Мюллеру показалось, что он неправильно расслышал.
— Чего-чего? — переспросил он. — Собственность на какие средства?
На этот вопрос неожиданно ответила Лайма.
— Это самая главная фишка в их проповедях, — сказала она. — Ты шутишь, это невозможно не знать! На каждом углу об этом больают!
Мюллер негодующе фыркнул и сказал:
— Не знаю, о чем болтают на каждом углу, а у нас в больнице…
И понял, что попалился.
— В больнице? — переспросила Агата. — В какой больнице? Погоди…
Она демонически рассмеялась.
— Зря смеетесь, — сказала Лайма. — Там все не так было, там не…
Голос Лаймы оборвался на полуслове. Мюллер посмотрел на нее и увидел, что рот Лаймы замер в полуоткрытом положении, глаза остекленели, жестикулирующие руки тоже замерли…
— Здравствуй еще раз, — донеслось из-за спины.
Мюллер обернулся и увидел две вещи. Во-первых, Агата замерла точно так же, как Лайма. А второй вещью был Птааг, если, конечно, можно назвать вещью светлого бога.
— Я остановил время, — сообщил светлый бог. — Надо поговорить без помех.
— Давай поговорим, — согласился Мюллер. — А о чем?
— О будущем, — сказал Птааг. — Во-первых, о твоем личном, а во-вторых, о будущем всей вселенной. Ты уже понял, как они связаны?
— Я Омен? — ответил Мюллер вопросом на вопрос.
— Это зависит только от тебя, — сказал Птааг. — Если оно вообще зависит от чего-нибудь.
— Ты о чем? — спросил Мюллер. — Ты прости, но я реально не понимаю. Хочешь намекнуть, что мои решения меняют мир? А разве не боги меняют мир, разве ты сам не делаешь это прямо сейчас?
— Я только инструмент, — сказал Птааг. — И моя работа начинается с твоего желания. Если бы ты сегодня утром не помолился, сейчас ты не встретил бы Агату, и в империи не назревало бы никакой революции.
— Кстати, насчет революции, — сказал Мюллер. — Не находишь, что это некрасиво? Слишком неправдоподобно, раньше ты устраивал свои дела изящнее.
— Да ладно, сойдет, — отмахнулся Птааг. — Ты человек ученый, рассеянный, имеешь право многое не замечать. Никто ничего всерьез не заподозрил, а от твоих собственных подозрений избавиться по-любому невозмоэно, ты ведь центральный субъект, но ты подошел к метаморфозе на три четверти, так что не бери в голову.
— Кто я? — переспросил Мюллер. — Какой еще субъект? К какой метаморфозн я подошел и что это за три четверти?
Птааг ничего не ответил, только пренебрежительно потряс головой, дескать, не стоит внимания, ерунда.
— Что все это значит?! — не унимался Мюллер. — Если у меня есть необычные способности, я должен о них знать! Я действительно Омен Разрушитель?
— Пока не определено, — ответил Птааг. Помолчал и добавил: — Но вполне вероятно.
— Какого черта? — возмутился Мюллер. — Я не хочу разрушать мир! Он мне нравится, я его… гм… люблю… Ты зачем мне сейчас явился?
— Так положено, — ответил Птааг. — У богов тоже есть правила. Когда субъект готов подняться на повышенный уровень бытия, ему задают вопрос.
Он сделал многозначительную паузу, дескать, догадайся, чего от тебя ждут, и вставь правильную реплику. Мюллер догадался и вставил правильную реплику.
— Какой вопрос? — спросил он.
Птааг одобрительно кивнул и стал отвечать:
— Вопрос в том, готов ли субъект подняться на повышенный уровень бытия по собственной воле. Формулировать его можно по-разному, иногда субъекту вручают два артефакта, иногда вопрос инкапсулируют в гадание или какой-нибудь другой ритуал. Но твоя вселенная проста, как три гроша, здесь положено спрашивать голосом прямо в лоб.
Мюллер нервно хихикнул и сказал:
— Хорошо, что голосом, а не чем еще.
— Ну так как? — спросил Птааг. — Ты готов подняться на повышенный уровень по собственной воле?
— А что мне с этого будет? — спросил в ответ Мюллер.
— Гм, — сказал Птааг. Помолчал и добавил: — Не знаю, как тебе объяснить, чтобы ты понял. Разве что самыми общими словами. Если коротко, ты станешь жить более полной жизнью. Как-то так.
— Как бог? — спросил Мюллер.
— Нет, — покачал головой Птааг. — Боги — это общесистемный уровень бытия, туда снизу попасть никак нельзя, там надо изначально возникнуть. Если только не… но это неважно.
