Ллойд Биггл - «Если», 2002 № 02
Вступления никогда гладко не проходили: студенты, сообразив, что им предстоит слушать целый долгий час, постепенно впадали в подобие транса, сопровождаемого трепетом ресниц и нервным подергиванием таза. На индикаторе предупреждающе замигала зеленая лампочкa, и Ян тут же перешел к описанию ужасов, которые придавали его курсу особую увлекательность.
— Однако война две тысячи девяносто первого года привела к наиболее эффектным последствиям: уничтожение городов, Двухлетняя Зима и Повальный Голод. Возьмем для примера великий город Москву, где роботы-экскаваторы выявили для нас глубинную картину тех кошмаров, которыми сопровождалось его разрушение. Город с тридцатимиллионным населением в две тысячи девяностом году…
Одна леденящая кровь подробность следовала за другой: забитое скелетами метро с его все еще прекрасными мозаиками, запечатлевшими годы правления царя Сталина Доброго; сухие извилины русла Москвы-реки, чьи воды испарились в одно слепящее мгновение, а обломки перегородили его так, что теперь река течет в пятнадцати щелчках оттуда; великий Кремлевский Щит из расплавившегося кремния над бывшим центром города — радиоактивной зоной, которая будет слабо светиться еще пятьдесят тысяч лет.
С удовлетворением отметив про себя, что индикаторная лампочка сменила зеленый сигнал неудачи на красный цвет успеха, профессор Ян перешел к ужасам Лондона, Парижа, Токио, Пекина и Нью-Йорка. Потом коротко сообщил о запретных зонах, все еще окружающих погибшие города, об облученной фауне и флоре, которые стремительно эволюционируют, складываясь в прихотливые райские сады там, где всего лишь каких-то триста лет назад шумели столицы великих империй.
Индикатор интереса засветился, будто глаз темнооборотника. Профессор Ян широким шагом расхаживал взад-вперед, его бас становился все бархатнее, седая борода колыхалась, длинные пальцы раздирали воздух.
— Так как же она произошла, эта величайшая катастрофа? — вопросил он. — Как много мы знаем — и как мало! Предстоит ли ученым вашего поколения найти окончательные ответы на эти загадки? Признаюсь, мы пролили лишь немножко света у границы грозного мрака, который зовется… Временем Бедствий!
Как всегда, лекция продолжалась точно указанное время — один стоминутный час. Как всегда, она завершилась ударной фразой, напоминающей сонному студенту обо всем том, что он воспринимал краешком своего затуманенного сознания.
Свечение в масшине замигало, погасло и профессор Ян заорал:
— Чаю!
Распахнулась дверь, и домашний прислужник торопливо вкатил столик с чайным прибором, чашкой, млеком, жестянками оолонга и «Эрл Грея».
— Иногда, — пробурчал Ян, — мне кажется, что я издохну от скуки, если должен буду опять рассуждать о Бедствиях!
— Один кусок или два? — спросил прислужник, и Ян, пивший чай на старинный английский манер, с тревогой сосредоточил внимание на маленьких и дорогих до нелепости кусочках желтоватого нерафинированного сахара.
— Пожалуй, два, — сказал он.
Если на доходы от лекции он не сможет купить роскошную девицу, то, во всяком случае, ему хватит средств для бесперебойной покупки сахара.
Часы Мирграда вот-вот должны были показать 21, когда Ямасита, уютно обедавший дома со своей супругой Харико, услышал звоночки домашней масшины, настроенной на код Службы безопасности. Он поспешил в кабинет получить секретное сообщение Земной Безопасности. Кто-то раскололся на допросе. Яма слушал с нарастающим отчаянием.
— Дерьмо, моча и коррупция! — прорычал он. — Секретарь!
— Господин? — прожурчал компьютер монотонно.
— Свяжись со Стеффенсом Александром. Если его нет дома, — а его там, конечно, нет, — начни обзванивать заведения в квартале Облаков и Дождя. Подчеркни, что это вопрос безопасности, и мы требуем безоговорочного сотрудничества.
— Слушаюсь, господин. Его дом не отвечает.
— Начни с Дома Брата и Сестры, затем запроси Дом Восторгов Весны. Затем — Дом Воссиявшей Любви. А потом — все прочие.
— А когда я найду Стеффенса Александра?
— Скажи ему, чтобы тут же мчался ко мне, как…
— Это распоряжение передать дословно?
— Да.
Яма вернулся к столу, но еще не успел поджать ноги, как Харико приказала ему не употреблять грязных слов дома, где его могут услышать дети.
— Хорошо, маленькая жена, — покорно ответил представитель власти.
— И, конечно, вам опять надо на службу?
— Да, маленькая жена. Непредвиденные обстоятельства.
— Вы и ваши непредвиденные обстоятельства! — возвысила голос Харико. — Зачем я трачу часы, готовя вам вкусную еду, если вам всегда некогда ее есть? И почему вы прибегаете к услугам этого ужасного Стеффенса? Он мерзкая личность, живет — в его-то возрасте! — как блудливый кот. Не все могут обрести такое счастье, как мы, но каждый может вести приличную благопристойную жизнь.
Яма ел в молчании, иногда согласно кивая, пока запас слов Харико не истощился. Потом он поднялся наверх, снял уютное кимоно и снова надел жесткую форму, в которой ходил весь день.
По пути вниз, царапая толстую шею в попытках застегнуть воротник, он заглянул в спальни детей, проверяя, уснули ли они. Мальчики в своих двухэтажных кроватях спали самозабвенным сном детства. Глядя на них, нежно поглаживая их щеки, Яма подумал, что взрослые люди и животные спят настороженно, готовясь проснуться в любую секунду, а вот дети — никогда.
Затем зашел в спальню девочек, где его дочка Кази дремала, обняв плюшевого хакнима. Яма улыбнулся ей, но задержался у кроватки младшей. Рика казалась спящей куколкой, на ее полураскрытых губках поблескивал крохотный пузырек слюны. А он подумал, что, измени ка-кой-нибудь недоумок прошлое, и девчушки не будет. Она просто не родится, не получит шанса на жизнь. Чудовищно! Заговор путешественников во времени должен быть немедленно раскрыт, а заговорщики — уничтожены. Все до единого.
У входной двери Харико повязала ему шарф и обняла. Целомудренность не позволила ей поцеловать мужа, хотя они стояли в двадцати метрах над улицей. Он похлопал ее по плечу и вошел в казенный плав-нолет, который завис у порога.
— Львиный Дом, ворота сорок три, — приказал он компьютеру и откинулся на подушки сиденья.
В Доме Воссиявшей Любви профессор Ян отдыхал от своих академических трудов на мягком диване в салоне средних цен и разглядывал стереоскопические фигуры девушек под старинную мелодию из «Щелкунчика» Чайковского.
— Вы видите что-нибудь угодное вам? — осведомился компьютер, проецировавший трехмерные фигуры.
— Поистине «Вальс Цветов»! — сентиментально вздохнул Ян. В комнате веяло ароматом кифа, предположительно из скрытой курильницы.
