Галина Полынская - Патриций
Патриций не ответил, продолжая равнодушно наблюдать за всем происходящим из глубины струящегося кресла.
– Что мне с тобой делать? – прищурив глаза, Анаис посмотрела на Макса. – Ты же все разболтаешь!
– Нет, нет, что ты. Ты можешь полностью на меня положиться!
– О чем ты говоришь, – девушка быстро ходила из угла в угол. Она сбросила маску и неузнаваемо переменилась. – Я ни на кого не могу положиться! Скоро Дэн придет в себя и все расскажет! Мне нужно уходить отсюда!
– Возвращайся на Марс, – сказал Патриций. – Все готово, ждать больше нечего.
– А с ним что делать? – Анаис кивнула на Макса.
Георг пожал плечами.
– Придется его убрать.
– Не надо! – перепугался Макс. – Я никому ничего не скажу! Не веришь? Лучше возьми меня с собой на Марс!
Анаис посмотрела на него, потом на Повелителя. Георг снова пожал плечами, давая понять, что ему безразлично, какое решение она примет.
– А зачем ты нужен? – губы девушки дрогнули в холодной улыбке.
– Ну, пригожусь зачем-нибудь. Нам же было хорошо вместе, разве нет?
– Теперь-то ты знаешь, что я не та, за кого себя выдавала! Я не та Анаис!
– Это замечательно! – воскликнул Макс. – Я счастлив, что не та Анаис! Она вечно строила из себя вселенский идеал, тоска смертная. Я-то думал, что она, наконец-то, стала нормальной девчонкой, а оказывается – нет, и навряд ли станет! Если бы ты знала, как я тебя люблю! Возьми меня с собой!
Анаис окинула придирчивым взглядом его стройную, поджарую фигуру и подумала о комбинации из трех обнаженных тел в своей Дворцовой спальне.
– Ну, что ж, – усмехнулась она, – пожалуй, идея неплоха.
– Ты пользуешься успехом, – произнес Патриций. – Поздравляю. Может, он тоже захочет на тебе жениться?
– Я как раз хотел вас попросить об этом, – обрадовался Макс что разговор повернул в нужное русло. – Я люблю вашу дочь, и хочу жениться на ней!
– Правда? – приподнял одну бровь Патриций. – Ну что ж, благословляю вас, дети мои, возвращайтесь поскорее в отчий дом.
Шар Лицезрения заполнился изнутри молочно-белым дымом и исчез.
– Тебе не кажется, – забеспокоился Макс, – что последнюю фразу твой папа произнес с какой-то издевкой, а?
* * *Однажды сероглазый врач, проведя обычное обследование, принялся что-то записывать в свою старомодную бумажную тетрадь, а Анаис подошла к нему, взяла из его руки тонкий грифель и черкнула на полях: «Помогите мне! Сообщите моим друзьям, где я нахожусь!» Врач испуганно посмотрел на девушку, вырвал лист, скомкал его и торопливо сунул в карман.
* * *Вскоре Алмон с Сократом вышли из «лодочного» отсека.
– Значит, запись кто-то стер, – задумчиво произнес толстяк. – Там было нечто такое, из-за чего Дэн едва не расстался с жизнью.
– Знать бы, что именно, – Алмон машинально провел когтями по жесткой гриве волос, собранных на затылке в хвост.
– На этой «лодке» Анаис возвращалась с Кираса. Что там могло быть особенного?
– К сожалению, Сократ, это мы сможем узнать только тогда, когда очнется Дэн.
– Сколько ему осталось?
– Около трех часов.
Поднявшись в Зал Управления, они увидели Макса.
– Эй, Макс! – крикнул толстяк. – Как дела?
Он вздрогнул, оборачиваясь.
– Спасибо, хорошо.
– Куда идешь?
– В общем-то, никуда, – пожал плечами парень, – так, просто слоняюсь, делать же нечего.
– Пойдем с нами в кают-компанию, – предложил толстяк, – пожуем чего-нибудь.
– Может, чуть позже.
– Как Анаис? – спросил полуволк.
– У нее сильные головные боли, она почти не встает с кровати.
Алмон нахмурился, но промолчал.
– Так ты пойдешь с нами? – уточнил Сократ.
– Идите, я вас догоню.
Не торопясь, друзья скрылись из вида, а Макс бросился к пульту управления, мысленно повторяя все, что велела сделать емуАнаис.
* * *На следующий день Анаис заметила, что под глазами ее надзирателя залегли темные круги – он явно провел бессонную ночь. Вскоре перед нею упала раскрытая тетрадь. На странице мелко было написано торопливым почерком: «Как их найти?»
* * *– Слушай, Алмон, – сказал толстяк, смешивая коктейль под названием «Марсианская Катаклизма», – почему ты не раздавил этого мухоеда сразу, как только он начал тебя оскорблять?
– О чем ты говоришь? – ради развлечения Алмон нарезал когтями овощи на тонкие, прозрачные ломтики. От скуки полуволк решил приготовить пару салатов.
– О том, что я прослушал запись внутренних событий крейсера, – толстяк взял пару ломтиков и закусил «Марсианскую Катаклизму». – Я слышал весь ваш разговор и просто научился летать по Залу Управления. Сказать, отчего я научился летать?
– Отчего?
– От злости и желания размазать мухобойкой нашего нового друга и от невозможности сделать это сию секунду. Алмон, как ты мог так спокойно разговаривать с ним и все это терпеть, а? Объясни мне, я не понимаю.
– Сократ, если ты идешь мимо дома, а собака за забором начинает на тебя лаять, что ты будешь делать? Мстить ей всю жизнь или убьешь на месте?
– Ребята, – в кают-компанию заглянула Терр-Розе, – вы мои сигареты не видели?
– Вроде нет, – Алмон посмотрел по сторонам.
– Нигде не могу их найти, – пожаловалась королева.
– Должно быть, тараканы унесли, – сказал толстяк.
– У нас нет на корабле тараканов! – передернула плечами Терра.
– От такой-то жизни скоро заведутся, – вздохнул Сократ. – У Макса попроси, он же дымит без продыху.
– Макса я тоже найти не могу.
– И его тараканы унесли, – вздохнул Сократ. Терра махнула рукой и скрылась из видимости.
– Давай к Дэну сходим, посмотрим, как идут дела, – Алмон сполоснул руки и вытер бумажным полотенцем.
– Пойдем.
Они спустились в медотсек. Камера реанимации уже стала прозрачной. Дэн крепко спал, лежа на спине, его дыхание было глубоким и ровным.
– Скорей бы уж ты смог нам рассказать, – задумчиво произнес Алмон, глядя на бледное лицо юноши, – что было в записи? Что едва не погубило тебя?
* * *Дракула постучал и приоткрыл двери.
– Вы звали меня, Повелитель?
– Присаживайся, – кивнул Георг, – хочу поговорить с тобой.
Вампир осторожно примостился на край кресла, вглядываясь в лицо Патриция в надежде угадать, зачем же он его позвал. Владыка сидел в черном кресле, выполненном в виде шести изломанных крыльев в Зале Первой Птицы. В камине из черных обуглившихся птичьих тел полыхал огонь, а в потолочном пространстве парила гигантская Первая Птица с надломленными крыльями и печальными глазами обруганного Бога.
