Филип Фармер - Восстаньте из праха (перевод М. Ахманова)
— Добро одолеет зло, истина восторжествует! — воскликнул Коллоп.
— Не знаю, сколько лет вы прожили на Земле и многое ли успели увидеть, — произнес Бартон, — но похоже, что ваш опыт довольно ограничен; вы так и остались слепым.
— Наша Церковь не стоит на одной слепой вере. Ее учение основано на вещественных, реальных фактах. Скажите, Абдулла, друг мой, вы слышали о том, что некоторые люди воскресают мертвыми?
— Что за нелепость! — пожал плечами Бартон. — Как это понимать — мертвый воскресший?
— Известны, по крайней мере, три надежно подтвержденных случая; ходят слухи еще о четырех, но относительно них Церковь не смогла получить достоверных доказательств. Речь идет о мужчинах и женщинах, которые погибли в каких-то районах долины и, как обычно, были воскрешены в других местах. Однако в их воссозданных телах отсутствовала искра жизни. Как вы думаете, почему?
— Не могу представить себе, — ответил Бартон, изобразив живейшее любопытство, — и готов выслушать вас внимательно и с интересом.
Он мог представить, так как уже слышал эту историю. Однако ему хотелось узнать, насколько рассказ Коллопа совпадет с известной ему версией.
Все было то же самое — вплоть до имен умерших бездельников. Рассказывали о нескольких мужчинах и женщинах, которые якобы были опознаны теми, кто знал их на Земле. Там они считались святыми — или близкими к состоянию святости; одного из них даже канонизировали. Появилась гипотеза, что для этих избранных нет необходимости проходить через чистилище речного мира. Их души почти сразу же отлетели куда-то... в некое таинственное место, навсегда сбросив груз телесной оболочки.
Скоро, как утверждала Церковь, многие достигнут такого же состояния. Они покинут свои тела, как изношенную одежду. Пройдет время — и долина Реки опустеет. Люди отринут ненависть, избавятся от пороков, и души их озарятся любовью друг к другу и к богу. Даже наиболее порочные, те, чьи души кажутся сейчас потерянными навсегда, смогут покинуть свою физическую оболочку. Все, что нужно для этого, — только любовь!
— Плю са шанж, плю сэ ла мэм шоз[3], — вздохнул Бартон. Потом рассмеялся и сказал, — Итак, появилась еще одна сказка, вселяющая в людей надежду. Старые религиозные доктрины рухнули — значит, нужно изобрести новые.
— Можно предположить, — заметил Коллоп, — что у вас есть лучшее объяснение, почему мы пребываем здесь!
— Может быть. Я тоже умею сочинять сказки.
По сути дела, такое объяснение у Бартона имелось. Правда, он не рискнул бы изложить его Коллопу. Спрюс все же поведал Бартону кое-что об истории, целях и сущности своего народа, этиков. И слишком многое из того, о чем он рассказал, совпадало с доктриной Коллопа.
Спрюс покончил с собой, не успев объяснить, что такое «душа». Можно было предположить, что «душа» играла важную роль в процессе воскрешения. Казалось, тут отсутствовала альтернатива; какая же иная субстанция могла сохранить сущность человека — после того, как он достигнет «спасения» и лишится телесной оболочки? Так как феномен «второй жизни», дарованной человечеству, мог быть объяснен с точки зрения физических законов, «душу» тоже следовало отнести к физическим явлениям, исключив ореол сверхъестественности, который окутывал ее на Земле.
Конечно, многого Бартон не знал. Но в отличие от других людей, ему удалось бросить мимолетный взгляд на внутренний механизм этого мира.
Ту небольшую информацию, которой Бартон владел, он собирался использовать в качестве рычага, чтобы приподнять крышку над сосудом с тайной и проникнуть в святая святых. Но для этого он должен добраться до Туманного Замка. И единственный путь, который позволял сделать это быстро, вел прямо на Экспресс Самоубийства. Однако сначала ему нужно разыскать агента этиков. Он должен захватить этика, предотвратить возможность самоубийства и каким-то образом выжать из него побольше информации.
Тем временем он продолжал играть роль Абдуллы ибн Гаруна, египетского врача девятнадцатого века, ныне — гражданина государства Баргавдас. Он также решил присоединиться к последователям Церкви Второго Шанса. Сообщив Коллопу о своем разочаровании в религии Мухаммеда, Бартон объявил, что готов стать его первым прозелитом в этой местности.
— Но тогда, мой дорогой друг, вы должны принести клятву, что никогда больше не подымете оружия на человека — даже для защиты своей жизни, — сказал Коллоп.
Бартон, возмутившись, заявил, что никому не позволит ударить его и уйти безнаказанным.
— Тут нет ничего невозможного, — мягко произнес Коллоп. — Просто такое поведение противоречит вашим прошлым привычкам. Но человек способен измениться, стать лучше, чище — если он имеет волю и желание.
Упрямо вздернув голову, Бартон ответил коротким «нет» и гордо удалился прочь. Коллоп печально посмотрел ему вслед; однако в дальнейшем он продолжал относиться к мнимому египтянину с прежним дружелюбием. Иногда он не без юмора называл Бартона своим «пятиминутным неофитом» — имея в виду, конечно, не время, которое было затрачено на его обращение в новую веру, а тот краткий срок, понадобившийся Бартону, чтобы с ней расстаться.
Вскоре Коллоп заполучил второго новообращенного — Геринга. Вначале на речи миссионера немец отвечал только насмешками. Затем он снова пристрастился к Жвачке, и кошмары начали мучить его.
Две ночи подряд он метался на своем ложе, не давая спать Коллопу и Бартону криками и стонами. Вечером третьего дня он спросил Коллопа, может ли тот приобщить его к Церкви. Кроме того, он пожелал исповедаться. Коллоп должен узнать, что он, Геринг, сотворил на Земле и в этом мире.
Коллоп терпеливо выслушал эту смесь самовосхваления и самоуничижения. Затем он сказал:
— Мой друг, мне нет дела до того, кем вы были. Меня заботит одно — кто вы сейчас и каким станете в будущем. Я выслушал вашу исповедь только потому, что она облегчила вашу душу. Я вижу, что вы глубоко страдаете, что вы испытываете мучительное сожаление и печаль из-за всего содеянного вами — и, в то же время, вам доставляет удовольствие мысль о том могуществе, которого вы когда-то достигли. Многое из рассказанного вами мне непонятно, ведь я не знаком с вашей эпохой. Но это не имеет значения. Только сегодня и завтра важны для нас; только о будущем дне наши заботы.
Как показалось Бартону, миссионер не проявил интереса к прошлому Геринга потому, что не поверил истории о его земном величии и последующем падении. Здесь было так много самозванцев, что истинные герои и злодеи сильно обесценивались. Бартону посчастливилось встретить трех Иисусов Христосов, двух Авраамов, четырех королей Ричардов Львиное Сердце, шестерых Аттил, добрую дюжину Иуд (из которых только один умел изъясняться на арамейском), Джорджа Вашингтона, двух лордов Байронов, трех Джесси Джеймсов, невероятное количество Наполеонов, генерала Кастера (говорившего с грубым йоркширским акцентом), короля Чаку (почти не понимавшего зулусский язык), Финна Мак Кула (который не знал древнеирландского) и множество других исторических личностей, которые в равной степени могли или не могли быть теми, кем они себя объявили.
