Михаил Тырин - Семьи.net (сборник)
Машо смотрело на происходящее как бы со стороны. Неужели сейчас начнется? Уйти? Не поймут и не заплатят…
Медведь рвался с цепи. Операторы прильнули к камерам. Робеспьеро бегал вокруг пленного и командовал Осе и Иваном.
– Отпускай еще на метр! Еще на метр! Вот, вот, сюда! Жриииии, жриии его, зверюга! Вот тебе щас, мразь, ублюдок! Снимайте, все снимайте, морду вот эту, клыки, все! Еще на полметра!
Зверь, наконец, дорвался до добычи. Мощные когти вцепились в спину пленному, тот с нечеловеческим криком попытался отбиться, но вскоре медведь уже грыз его горло. Две минуты – и уже копался мордой во внутренностях бившегося в конвульсиях врага. Картинка для ролика получалась отменная.
– Снимай, снимай, морду кровавую снимай! – не унималось Робеспьеро.
Впрочем, один оператор уже рыгал, бросив камеру. Второй продолжал держать ее в нужном направлении, но отвернулся и вряд ли контролировал процесс съемки. Остальные застыли в оцепении.
– Снима-а-а-ай! – визжало Робеспьеро.
И тут произшло неожиданное. Осе упало в обморок и отпустило цепь. Медведь на мгновение застыл, оторвал морду от развороченного живота пленного и бросился на Робеспьеро. Тот тоже на секунду застыл от ужаса, но тут же побежал к выходу из вольера, визжа:
– Огоооооонь!
Иван Иваныч все-таки пытался в одиночку удержать зверя, но цепь скользила между его руками. Медведь догнал рекламщика, повалил его на землю и вцепился зубами в ягодицу. Грянул выстрел. Животное ослабило хватку. Грянул второй.
Картина в вольере и вокруг него была достойна фильма ужасов. Посередине лежал развороченный труп пленного. Один из операторов смог залезть на дерево. Другой в полной прострации стоял посреди лужи блевотины. Трое других, успев выбежать за решетки и скучковаться, издавали односложные матерные реплики, остолбенело глядя то на мертвого уже зверя, то на Робеспьеро, которое на карачках ползло к выходу. Осе сидело на траве с той стороны вольера и пыталось закурить электронную сигару. Солдаты продолжали держать в руках пистолеты. Машо просто лежало ничком на земле, закрыв глаза. Неужели все закончилось?
Букаш «Скорой», вызванный легионерами, приехал минут через десять. Робеспьеро, которое в полубессознательном состоянии успело отползти метров на пятьдесят, положили ничком на циновку и начали обрабатывать рану, обложив ее льдом. Получив укол обезболивающего и немного придя в себя, рекламный босс начал бубнить под нос:
– Достал-таки меня фошыстский Бог… Уй, гадость какая. Что, в госпиталь теперь?
– Конечно, уважаемое. Пес его знает, чем зверюга болела, – ответил бородатый санитар.
– Скотина. Креативные, вы где там? – Робеспьеро попытался повернуть голову и увидеть хоть кого-то, но не смог.
– Здесь, – ответило Машо. – Как ты?
– Сам не понимаю. В общем, увидимся в аду.
– Ничего опасного, – безразлично промолвил санитар, – просто сидеть неделю не сможете.
– Да и лежать по-человечески тоже! – взвизгнул Робеспьеро. – Но, народ, насчет ролика не расслабляйтесь. Машо, Осе, когда монтировать поедете?
– Пусть нам карты с исходником сначала отдадут, – подключилось к разговору Осе.
– Операторы здесь еще? – немедленно отреагировало Робеспьеро.
– Здесь, – ответил один из них. – Но вот вопрос, кто и как нам заплатит. Работа, сами понимаете, была экстремальная. И, похоже, одну из камер мы точно расколотили. Хорошо хоть живы вообще.
– Деньги, деньги, деньги, – ответило Робеспьеро. – Да успокойтесь вы! Десять штук пойнтов каждому участнику кошмара. Машо и Осе – по двадцать, по итогам монтажа. Аванс должны были уже перечислить.
Машо моментально вошло в банковскую программу в правом окне. Вот, есть тысчонка. Ура.
– С зоопарком рассчитаешься? – спросило Осе. – За инвентарь еще отдельно, нам вернуть его надо. Да еще там зверь дохлый и человек не лучше, я туда не пойду.
– Тысячу за инвентарь и за наведение порядка. Проклятье, еще шведам за медведя причитается. Все, – продолжал Робеспьеро, – отдавайте Осе с Машо исходники, а вы, Машо с Осе, пулей в контору. Что получится, шлите мне по очкам. В шесть все должно быть у Ташо. Эх, фошыстский Бог…
Босса рекламщиков бережно положили задницей кверху на носилки и отправили в букаш «Скорой». Машо и Осе, заехав рассчитаться с вахтершей, двинули, каждый на своем транспорте, в офис «Моцарта&Робеспьеро».
Оставив для обзора дороги только правый глаз, Машо кликнуло в окне очков идентификатор Стелло.
– Хрю, гнусный.
– Хрюхрю. Как к войне готовишься, педерастина?
– Я навеоевалось уже. Мы тут такое наснимали, блевать тянет, а монтировать еще. Слушай, водки надо. Много. Немедленно.
– Немедленно – это как? И почему не химозы?
– Водки. Водки.
– Не знаю, влом щас. Я только из шопа, добрал фуда, какой там остался. Вообще скоро жрать будет нечего.
– И че?
– Ну, в восемь могу выползти куда-то. Или ко мне приползай.
– В восемь, в восемь… А щас сколько?
– Поверни зенками в очках своих тупых. Четыре.
– Ладно, долбану еще. Хрюки.
– Говнюки.
«Восемь, восемь, – подумало Машо. – Хрен тебе, сдохну я до восьми». Машо свернуло к мегамаркету «Розовые мечты».
– Есть чего выпить, пожрать? И девайс один нужен, – обратилось Машо к важного вида существу, стоявшему у шопа.
– Весь фуд смели. Химии тоже нет. Алкоголь имеется. Техника тоже, – отрешенно ответило существо.
– Есть геша новая – HaHaHa25, что ли, называется?
– Очень надо?
– Очень. И водки.
– Что случилось-то?
– Так не скажешь. Хреново мне. Куда идти-то?
– Заходите, – так же отрешенно сказало существо.
Они двинулись мимо пустых продуктовых полок к залу с техникой.
– Вот этот геша. It’s free for you today. Водку тоже возьмите – за углом стоит.
– Откуда альтруизм?
– А все, закрываться будем, наверное. Я хозяин магазина. Больше мне, наверное, здесь делать нечего.
– Что, совсем народ ничего не берет?
– Не берет. И не поставляет. Попробую уехать завтра, пока война не началась.
– Круто. Thanks. Take care там и все такое.
– Счастливо оставаться, – пожало плечами отрешенное существо.
Кинув коробку с гешей и бутылку водки в сумку, Машо открыло вторую и сделало мощный глоток. Плевать на всех. Не ехать, что ли, на монтаж… Приложив остатки воли, Машо село на мобик – до конторы Робеспьеро оставалось ехать пять минут.
Лихо пролетев по бейсменту и еще не сойдя с мобика, Машо опять приложилось к бутылке. Зайдя в лифт, выпило еще грамм сто. В монтажной обнаружились Осе и какой-то расфуфыренный юноша, явно транссексуал, который с детским любопытством уставился на вновь пришедшее существо.
– Хрю, живодеры! – бодро поприветствовало оно коллег. – Как картинки, ниче? Меня, кстати, Машо зовут.
