Игорь Ворошилов - Таможня-1 (сокращенная версия)
– У меня есть только одно объяснение, господин Герцог. – Выдавил я из себя.
– Какое же, Алый? Позвольте полюбопытствовать?
– Я допускаю, что мог стать объектом воздействия гипнопушки «Прорыв» во время новогоднего увольнения. Целью прорыва могло быть внедрение инструкций, противоречащих правилам внутреннего распорядка и частичное блокирование навыков интуитивного анализа.
– Что ж, Алый. Хоть и не с чем особенно, но все равно поздравляю. Навыки аналитической индукции вам не заблокировали. – Герцог усмехнулся. – Ну и что мне с вами делать?
Ничего хорошего по-видимому со мной делать не предполагалось. Воздействие «прорыва» практически нереально вытравить из мозга. Оно навсегда. Можно только выжечь этот участок подкорки и попробовать восстановить функцию очищенного пространства. Но тут бабушка надвое сказала… Механизмы мыслительной деятельности и памяти все еще не до конца изучены. Мозг «записывает» информацию и навыки в непредсказуемые места. Внедренная интрузия может располагаться где угодно, например, в зоне речи или слуха, а то и вовсе – в отделе основных инстинктов. Локализация «прорыва» не дает точных данных о местоположении тех клеток, которые нужно очистить. Эксперименты по дезактивации интрузий проводились, но последствия «чистки» были непредсказуемы, а вероятность полного восстановления навыков и памяти была тем ниже, чем глубже и шире внедрялся «прорыв». В результате рвутся синаптические и ассоциативные связи. Все это чревато разделением личности на отдельные компоненты, читай – шизофренией. В общем, риск оказаться шизиком гораздо выше, чем возможность вновь стать полноценным Таможенником.
– Алый, вам просто нереально повезло. За вас очень просил Ректор. А своему любимому наставнику я просто не могу отказать. Пойдемте со мной, коллега.
Из комнаты я шел уже практически без конвоя, но в сопровождении Герцога и двух безопасников – спереди и сзади. Очень хотелось задать вопрос «куда мы идем?», но я понимал, что лучше помалкивать, если есть хоть какой-то шанс выкарабкаться.
Мы вышли на уровень А в наземный ангар. Снаружи он выглядел как старый промышленный склад, но внутри это сооружение было бронированным бункером с кучей охраны и грузовых автомобилей. Сев в машину Герцога, мы выехали на территорию завода по производству автомобильных покрышек – официального прикрытия нашей конторы, а затем, миновав затрапезного вида проходную, нырнули в вечную пробку Варшавского шоссе. Но поехали мы не в центр, как я думал, а наоборот – на выезд из города, за МКАД. Авто у Герцога под стать хозяину – амбициозный упакованный вседорожник БМВ. На Симферопольском он легко «делал» попутные «мерсы» и прочую скоростную автофигню. Машины у Таможни – такие же как самолеты – только с виду обычные.
– Как вы думаете, Алый, куда мы едем? – спросил мой высокопоставленный водитель.
– Полагаю, что у Контрольного Управления есть какая-то «точка» в относительной близости от МКАДа. Вероятно, туда и едем. – Я позволил себе легкую вольность в общении.
– Вы правы, Алый. А может быть догадаетесь, куда именно? Хотя бы населенный пункт.
Я взглянул на приборную доску машины. Бак почти полный, цифры одометра явно были сброшены на ноль совсем недавно. Там значилось 102 километра пробега с момента обнуления. Мы проехали от силы пять-шесть. Значит, искомая «точка» где-то недалеко от Серпухова. Вернее, чуть-чуть не доезжая его.
– Рискну предположить, господин Герцог, что «точка» размещается недалеко от населенного пункта Серпухов, вероятно где-то в стороне от Симферопольского шоссе.
– Не зря мне тебя хвалили, Алый, не зря. – Контролер улыбнулся. – Ладно, попробуем что-нибудь для тебя сделать. В рубашке ты родился, парень. В цветистой такой рубахе, русской косоворотке с петухами и перламутровой пуговицей… Поди, любопытно, зачем едем-то? А, Алый?
– Да, господин Герцог. Очень хотелось бы узнать, что со мной будет.
– В общем так, дружище. Временно брось чинопочитание. Меня зовут Алексей Дмитриевич. Так и зови, пока мы вдвоем или просто находимся на нашей «точке». Это во-первых. Во-вторых, как тебя зовут по-настоящему, еще не забыл?
– Нет, Алексей Дмитриевич, не забыл. Я Артем Александрович Агапов.
– «А» в кубе, значит? – Вновь усмехнулся Герцог. – Едем мы, дорогой Артем Александрович, в сторону села Новинки под Серпуховом. Впрочем, скоро уже доберемся, сам все увидишь. Будем тебя вытаскивать из «прорыва».
– А как же шизофрения? – удивился я.
– Давно уже справились мы с этой закавыкой. Не афишируем просто. Пока не время. Проблем много и без этого. – Герцог немного помолчал, о чем-то раздумывая, и продолжил. – Вытащим, не беспокойся об этом. Но для своих сокурсников и преподавателей ты просто временно исчез в «застенках Контроля»… Не перебивай. Пока мы вдвоем, расскажу тебе одну страшненькую историю.
– Я весь внимание, Алексей Дмитриевич.
– История эта началась не вчера, и даже не в начале года. Ей уже без малого лет пять. И называем мы это дело «Кризисом». Точную дату начала Кризиса никто пока не знает. Если б знали, давно бы вычислили, кто под нас копает. В общем примерно пять лет назад был зафиксирован случай бесконтрольного применения «Прорыва». Был ли это первый случай – тоже пока понять не можем. Вопросов больше чем ответов. В тот раз «Прорыв» был применен для интрузии в мозг одного аспиранта МГУ контрабандной технологии обучения иностранным языкам. Мы не сразу взяли парня в оборот, некоторое время наблюдали за ним…
Я воспользовался паузой и вставил свой вопрос: – А как вы обнаруживаете несанкционированные «Прорывы»?
– Каждая «пушка» вносит возмущение не только в ментополя мозга, но и изрядно фонит во всех диапазонах радиоволн. Не так сильно, чтобы это могли заметить сограждане, но достаточно для наших пеленгаторов. Однако засечь местоположение «пушки» невероятно сложно, нужно чтобы хотя бы один пеленгатор находился в непосредственной близости от включенного «Прорыва». Ни одного такого случая не было ни разу. В общем, аспиранта того мы тоже вычисляли довольно долго, но, ты же понимаешь, он в итоге сам себя проявил. Развил кипучую деятельность по созданию фирмы по обучению всем модным языкам. Так Контроль на него и вышел. Гипнозондирование выявило интрузию, а дальше мы просто наблюдали.
Дальше Герцог поведал о том, что цель интрузии так и не была выяснена. На общем фоне всех земных лингвистических технологий новый метод выделялся не сильно, хоть и был на порядок более эффективным. Складывалось впечатление, что кто-то просто экспериментировал и наблюдал за действиями Контроля. Пришлось брать гениального аспиранта за жабры, устроить ему попадание в больницу с язвой, и уже детальнее исследовать его личный «прорыв» в лаборатории. Тоже никаких особенных отклонений не нашлось. Обычное воздействие, стандартные реакции, никаких побочных явлений.
