Григорий Панченко - Спасти князя
* * *
- Княже! А, княже! Проснись. - Что? - (ладонь моя нащупала в изголовье костяную рукоять, сжала) "Уже" - Чего - "уже"? - Уже печенеги? - Какие здесь печенеги, откуда, княже? Там караульщики какого-то поймали, к тебе ведут. - Что, утра подождать не могли? Такое я мог сказать только спросонья. "Какой-то", оказавшийся в потаенной, секретной бухте, да еще всего через несколько часов после нашего прибытия - новости не из малых. Посланец? Скорее, лазутчик. Сейчас проверим. "Ведут" - стало быть, живым взяли. Это хорошо. Только тут я огляделся. Тай-бо рядом уже нет - значит, она неслышно поднялась еще до моего пробуждения, перешла к мальчику и кормилицам. - Так что, сюда вести или как? Поскольку я уже проснулся, эти слова воин произнес в полный голос - и тут же в шатре по соседству захныкал разбуженный ребенок. - Потише говори-то. По лицу гридя прокатилось недоумение. Снова моя оплошность, что-то я совсем размагнитился. Да, ладно, уже недолго... - Светильник запали - вон там кресало. Ну, ввести его. Ввели. Задержанный стоит меж двух гридей, на них и на меня посматривая без страха. Он среднего роста, среднего возраста, да и одет во что-то среднестатистическое - невозможно определить кто он и откуда. Правда, одеждой эта усредненность и завершается: лицо его - это лицо книжника, к такому бы лицу и руки слабые, в чернильных пятнах - но тело дышит скрытой пружиннистой силой неутомимого ходока, если не рубаки. Да, такой вполне может высмотреть и толково описать слабое место в обороне, покрыть за день - пешком, верхом или на ладье - десятки верст, а при случае и снять часового. ("Оружие было при нем?" - " Нож да посох долгий" - " Как, махаться не пробовал?" - "Пусть бы попробовал только...") - Слушай меня, пришелец. Ты все равно заговоришь, уж поверь мне, так говори лучше сразу. Где те, что были с тобой, сколько их, комонные вы либо при челнах? Пленник и впрямь сразу заговорил, но словами непонятными, хотя и с отзвуком знакомым. Толмача, что ли, позвать? Без толку, ибо толмач знает больше языков, чем реципиент мой, а не чем я сам. И тут - словно Небесный Бог пронзил меня своей огненной стрелой. Потому что теперь пленный говорит по русски,- но не в Обьективной, а в Реальной форме языка. - Да, немало пришлось тебе пережить, если ты не только интерлингву забыл, но и меня в лицо не помнишь. Ты сам-то тоже на себя не похож: вместо запорожского чуба, как считалось традиционно - гребень волос вдоль темени... Но все-таки я тебя сразу узнал, Предводитель. Красным пляшущим светом выкрашено было его лицо, лица воинов, да и мое, должно быть, тоже. Со стороны мы все, наверно, напоминаем идолы языческих божеств вокруг горящего на жертвеннике огня. Но некому глянуть со стороны. - Здравствуй, Наставник. Здравствуй, Андрей, Волчара, здравствуй! Гриди отшатнулись, пораженные невиданным: как в бою схватываются медвежьим зацепом, сжали друг друга в обьятиях их вождь и безвестный пленник. Но это были обьятья дружбы, а не борьбы.
ГЛАВА III
- Гласят законы Ману; даже в пылу битвы не пора
жай ни оказавшегося на земле, ни стоящего со
сложенными руками, ни евнуха, ни безоружного,ни
говорящего "Я твой", ни сошедшегося в схватке с
другим, ни раненого, ни отступающего. Многие
махараджи плохо слушали своих учителей, еще
большему числу их учителя говорили лишь то, что они
готовы были услышать. Но ты запомни сказанное на
ближайщие пять лет.
- Почему только на пять, Учитель? Вместо ответа
тот вышел на террасу и долго стоял там, щурясь на
закатное солнце. И когда ученик понял, что он задал
глупый вопрос, на который не полагается ответа
вот тут-то и последовал ответ.
- Потому что на больший срок тебе вряд ли удастся
это сделать, Ананси. Мальчика не звали Ананси, но
ему очень нравилось это прозвище, вывезенное
учителем из краев, где люди черны и курчавоволосы.
И означало оно - "паучок".
Фитилек, чадя, плавал в жировой плошке, а остальные светильники были погашены. Но все равно они сидели, почти прижимаясь друг к другу и переговаривались едва слышно - словно кто-то мог их подслушать, словно кто-то здесь и сейчас мог понять их речь. - Я уж и не ждал никого. Но все равно, конечно, свинством было тебя не узнать, хоть ты и в биогриме, в бороде, да еще и цвет волос сменил. - Ладно , прощаю, так уж и быть. Мы ведь к тому же и расстались еще желторотиками, от роду меньше лет имевшими, чем с тех пор прошло ... - Надо сказать, удивил ты меня своими аппартаментами. "Ни котла, ни шатра не имяше, но попону подстлав и седло в головах". - В начале так и было. Впрочем, и сейчас я из одного котла с дружиной хлебаю, да и шатер мой коврами не устлан, как видишь. - А Па Рао - это не я, это родовое имя того раджи, у которого я учительствовал. - Это мгновенно произошло, я даже не успел включиться. Причем ведь гипотеза синхронизации не общепризнана, я ее вспомнил с трудом и не сразу, так что можешь представить... - Все в порядке. Ребята? Целы,целы все, весь наш выпуск, не беспокойся. Живы и здоровы, привет тебе шлют. Да, и Бьярне тоже. Ладно, давай лучше о тебе поговорим. - А я и отвык уже. Даже не вижу себя в Реальности. Ох, неужели... Смирный шепот выкатывающихся на песок волн перекликался с шепотом человеческим, гасил его и одновременно как бы порождал - словно все звуки истекали из одних уст. Высокая смуглая девочка, неслышно ступая босыми ногами, принесла им новую порцию дурманящего напитка (он так и назывался - "дурман"; нечто горячее, терпкое, с медом и брагой), пряча лицо от незнакомца, опустила чаши на столик и тут же шагнула назад, в полутьму шатра. - Да, моя - Руслан ответил на незаданный вопрос. - Красивая кобылка, правда? Покажись господину своему и другу его, Тай-бо, Звездочка! Девочка-женщина шагнула в круг мерцающего света. Андрей видел только ее узкую спину: не решаясь взглянуть на него, она стала лицом к своему хозяину. Хозяину или...? - Покажи себя! - (странный жест последовал: будто схватив что-то у груди, руки разошлись в стороны и разжались, отпуская схваченное). Медленно, птицей, расправляющей крылья, она повторила это движение - и ткань сползла с ее плеч. Лишь сейчас Андрей понял, что она неодета, в спешке набросила на себя какое-то покрывало. - Повернись! Едва заметные бисеринки пота изморосью выступили по телу и язычек пламени отблескивал на них жемчужно. Она была открыта вся - от тонкой шеи с мягко пульсирующей жилкой, крутых холмиков грудей до темного мыска под животом...Только лицо она продолжала скрывать в ладонях, так плотно их прижав, что пальцы будто судорогой свело. - Уходи. Она даже не подхватила упавшую накидку. Перестук ног, гибкий разворот бронзовокожей статуи, вдруг обретшей подвижность - и они остались вдвоем. Мгновенье спустя что-то со звоном обрушилось в черноте, скрывавшей глубь шатра, куда призраком метнулась женская фигура. - Зачем ты так... Обидел девочку. Тот, который князь, встал со своего места (резкое и одновременно по-кошачьи мягкое движение прирожденного бойца - даже сейчас он бойцом оставался). Теперь он возвышался над сидящим, как корабельный ростр). - Просто она - моя, понимаешь - МОЯ. Целиком, душой и телом моя. А насчет обиды - ты и не знаешь, что это такое, никто из вас этого знать не может... - Уж передо мной-то права собственности мог бы и не демонстрировать. Потом - что это значит: "ни один из ВАС?" - Да, из вас. Что, не согласен с термином? - и опять-таки словно огромная дикая кошка ("легок, аки пардус" - было сказано о Святославе. Выходит, не о Святославе это было сказано...) тот, который был князем, согнулся, будто изготовив тело к броску. Вовсе он не собирался бросаться, просто полувраждебный поворот разговора автоматически выставил его в боевую стойку. Не нажать бы случайно на спуск-но поди угадай,вдруг именно подчеркнутая корректность окажется спусковым крючком. - Счастье твое, что я не согласен. " Передай нашему (или своему, если я уж в списках не числюсь) начальству следующее...". Числишься ты в списках, в НАШИХ с тобой списках... князь Руслан! И - спущена насторожка. Зверем взревел от этих слов бывший князем, прыгнул к стене, где висело оружие - и словно подхваченная его рыком из темного угла, из-за вороха мехов взметнулась еще одна тень. Закрывая пол-неба, блеснул широкий меч - Андрей едва успел отклониться. Немногое можно было сделать в его положении (он все еще сидел, при первом рывке князя не вскочил с места, надеясь образумить его уязвимостью позы), но он сделал и они с этим, из темного угла, покатились по земле в ближней схватке. Прильнуть к нему, как рысь к вепрю, превзойти мощь умением, обезоружить... Почти удалось, но незащищенная спина ждет удара, вот он - и резкий поворот, острие копья, царапнув кожу между лопатками, входит в земляной пол. Второй удар мог быть смертельным: нельзя отпустить того, кого скрутил и отбиваться трудно, его удерживая. Но откуда-то сбоку возникло гнутое лезвие, сухой хруст - наконечник так и остался в земле с половиной разрубленного древка. Сначала Андрей глянул на блеск стали, потом - в другую сторону. Кривой клинок хазарской сабли был в ладони князя, а вот копейный обломок... Она так и не успела одеться но, кажеться, не сознавала в этот момент своей наготы. Древко держит обеими руками (и правильно держит- так, как положено в бою), вот тут-то Андрей и рассмотрел ее лицо Мудры были те, кто дал ей имя "Звездочка". Китаянка? Ну да, Тай-бо "Осенняя звезда", Венера. Тот, который был князем, быстро и непонятно сказал что-то. Мышцы удерживаемого обмякли, расслабляясь и Андрей в свою очередь расцепил хватку. Еще несколько секунд в воздухе висело тяжелое и опасное, как боевая сталь, молчание, потом схваченный воин первым рассмеялся. Нет, не рассмеялся - захохотал, брызжа слюной, ударяя себя по ляжкам и откидывая в изнеможении львиногривую голову. Это была разрядка бешенства и двое мужчин, стоявших друг против друга в напряженных позах, сначала недоуменно уставились на него, а потом их самих разобрало. Только что страшное произошло между ними, былого уже не вернуть, однако теперь они заходились смехом до слабости, до икоты. Позже каждый из них будет вспоминать эту сцену, но каждый по-своему. Легонько стукнуло дерево об утоптанную землю. По полу катился тупой обрубок древка, а Осенней Звезды уже не было - лишь снова дрогнула чернота. - Ну, ты и здоров - как медведь здоров, пришелец - тыльной стороной кисти воин смахнул набежавшие слезы.- Ты первый, кто одолел меня, из мною встреченных, да еще голорукий - оружного. Нам теперь остается одно: либо уж биться насмерть, либо заполнить половину чаши вином, остальное долить нашей кровью и выпить в две глотки. Не довелось нам стать братьями по рождению, так станем ими по крови. Что скажешь на это? - Ты тоже силен, Асклинд, и сила твоя не глупая, так что в моей победе вини судьбу - не меня. Я не прочь промочить горло вином пополам с кровью. Но скажи сам - могу ли я стать братом тебе, не становясь братом твоему брату? Асклинд только глазами моргнул. Лицо его вдруг показалось детским - да он и был ведь ребенком, испытанный в бессчетных боях витязь. По меркам Реальности, во всяком случае. Большим ребенком, забавляющимся, как испокон века все подростки, военными игрушками... - Как ты... Откуда ты знаешь? Князь вдруг обнял викинга за бычью шею, притянул к себе, шепнул что-то на ухо. Тот поднялся, цепко обводя шатер взглядом. - А над моими словами ты подумай, пришелец. Я ими бросаться не привык. Похоже, будь у шатра дверь, он бы хлопнул ей. А так разве что пинком отшвырнул материю поглога - и исчез во тьме.
