Леонид Цель - Пилот и флибустьеры
Поначалу бородатый - он откликался на кличку Помазок - сопротивлялся весьма разумно, пытался запомнить расположение открытых проемов, а обнаружив закрытые, скалил остатки зубов и давил на кнопку. Однако трюм был велик - дверей всего сто три плюс двадцать восемь раздвижных переборок, плюс отвилки и сопряжения между коридорами и вертикальными шахтами. В общем, вариантов хватало. Когда Помазок в шестой раз вернулся к гравюре, он заплакал, страстно, как плачут дети и пьяницы, размазывая кулаками слезы.
- Недурно, недурно, - заметил Пилот, - еще немного и он запросит пощады. Сам попросит, чтобы упрятали в каталажку и будет покрикивать на часовых, мол, стерегите получше. Гляди! Он крестики надумал ставить, вот умора.
Бородатый действительно стал ручкой помечать пройденные двери, однако очутившись очередной раз под гравюрой, обессиленно рухнул на пол - в невесомости это надо умудриться. Следующую попытку он предпринял минут через двадцать. На этот раз он сворачивал только в те двери, на которых не было отметок. Попытка почти удалась, однако в конце пути Соня исхитрилась и сумела таки наставить его на путь истинный. Бородатенький ожесточился. Теперь он не спешил, подолгу задерживался на каждой развилке, упорно избегал дверей с пометками и чередовал повороты - направо - налево, налево - направо...
- А хочешь пари? - Я приручу этого парня! - Соня, увлеченная игрой, вошла в азарт. - Хочешь? Их нетрудно побеждать, их ум ослаб, они тарзаны, их невозможно вернуть в общество. А теперь внимание - смертельный номер!
Пилот догадался, что Соня включила какую-то голограмму, в клубе их хватало, любые видеодиски и на любой вкус.
Помазок как раз выбрался к центральному коридору, еще немного и лабиринт трюма останется позади. До сих пор он ни разу не видел как они отворяются и запираются, эти загадочные двери - и Соня любезно продемонстрировала свое умение. Перед самым носом флибустьера распахнулась двухстворчатая переборка, затем в глубине анфилады еще одна, еще и... и обалдевший Помазок увидел женщину. Белокурую, стоящую перед зеркалом. Она раздевалась. Очень медленно, так, что слюна успела высохнуть во рту. Потом обернулась и приветливо помахала рукой. Помазок был малый не промах и радостно замахал в ответ, суча ножками. Однако лицо незнакомки вытянулось, улыбку сменила гримаса ужаса и двери плавно сомкнулись. Все! Бородатенький рванул напролом, он распахнул одни двери, вторые, третьи - его нелегко обмануть, он своими глазами жрал эту бабенку! - только прямо, еще, еще, еще... к насиженному местечку под гравюрой. И тогда он понял, что это очень опасный корабль, и вести себя надо потише. Патрон свиреп, но уносить ноги скорее всего придется. И дай Бог, дай Бог.
- Ты лукавая женщина, не ожидал, - засмеялся Пилот. - На бедолагу больно смотреть. Полюбуйся на глаза, вылитый король Лир.
И старый бродяга, мыкающий второй десяток лет свою горькую долю на задворках Человеческой Империи Благополучия, почувствовал этот насмешливый взгляд потайным, животным нервом и омерзительная волна страха вывернула его наизнанку.
- Эй вы, вонючие ублюдки! - заверещал он, затравленно озираясь. - Я не боюсь вас, слышите? На, хватай!.. Мы кокнули ваших дружков и до вас доберемся. Хотите мировую? - Выпускайте нас отсюда и по рукам, слышите?..
Он долго орал, пока Патрон и Луноход не отыскали его, подхватили под мышки и молча поплыли по тускло освещенным коридорам. Кричал он все радостней и радостней. Словно праздничная демонстрация в сумасшедшем доме.
Наблюдать спящих людей особенно тягостно. До слез, до спазма. Нить разговора рвалась, их странного разговора. Они уходили в себя, в свои нелегкие думы, в свои бессонные сны. Скоротечность мысли раздражала, мечталось об уютном тугодумии. Соня пыталась смотреть видеодиски и каждый раз плакала.
- Знаешь, в детстве я мечтала стать человеком, который не спит. Да-да, страшно было представить - треть жизни коту под хвост.
- А у меня дома кот остался, Димка, Дим Димыч.
- Гляжу на этих проходимцев и завидую, как пацан.
- Хочешь включу фильм, самый веселый, хочешь?
- Вроде того, каким ты угостила бородатого? - Нет уж, давай отвыкать. От песен, стихов, книг. Чего еще? Вместо колыбельной я бы с удовольствием послушал таблицу логарифмов в исполнении хора сирот-калькуляторов. Или стриптиз электромясорубки.
- Ты все-же взгляни.
Он не сразу сообразил, что видит самого себя, прежнего. И Соню. Прохвосты, пройдохи, пакостники, когда только успели заснять? И кто им втемяшил в башку - шпионить, подглядывать, фиксировать фактики - какой программист?
Два обнаженных тела, переплетенных, словно пальцы рук, плавно кружили в полутемной каюте. От горячей кожи исходило божественное свечение, а всесвятейшие конвульсии любви сплавляли не только тела, но и души. Золотистые шарики пота созвездиями тянулись к вентиляционной решетке. Туда же дрейфовали и они сами, притихшие и воспаленные в жадных объятиях. Он вспомнил: она смеялась, ей было щекотно касаться пятками решетки. Озабоченно-смокчущие дырочки слизывали холодными язычками струйки тепла, дыхания, пота...
- Не обижай меня, Пилот. Мне больно, а я выплакаться не могу. Они очень хорошо пересняли нашу память, пожалуй, даже слишком хорошо. Я помню все: маму, папу, братишку, наш дом на берегу Славутича... а ты? Я даже сказки помню! Правда-правда. Все. Особенно хорошо о Финисте Ясном Соколе. Он умер, но его взбрызнули мертвой водой и раны зажили, брызнули живой - и он встал. Похоже на нас, правда?
- Да, только мертвой водой забыли нас окропить, пропустили технологический процесс. Чуть-чуть мы забежали вперед, нашли живую воду, а про мертвую позабыли. Как бы не сложилось, но... когда то, что предназначено я выполнено... я уничтожу этот ящик, будь он проклят! Нет, дослушай. - Это пытка: существовать все время вспоминая жизнь, вспоминать то, что в каждой секунде хроноса было сказкой. Еще немного - не смейся - и я сойду с ума.
- Прошу тебя, успокойся милый, мне и так невмоготу - я боюсь, я просто умираю от страха, а если ты начнешь психовать...
- Прости меня, пожалуйста, я мразь...
- Нет, нет, но кто-то дышит за моей спиной и я никак не могу разглядеть кто? Иногда я убеждаю себя - это галлюцинация, но прислушиваюсь повнимательней и, понимаешь, - там кто-то есть. Он храпит.
- Храпит?
- Ну да. Давай поищем вместе? Нет... на другой частоте.
- Пробуем, пробуем, не дрожи.
Пилот привычно раскинул панорамную развертку, выловил строб и осторожно прощупал вход в схему. Блокировки отсутствовали, дверца поддалась. Странно. Он чувствовал, как дышит ему в плечо Соня - этого не могло быть, тем приятней... Несомненно, информационный банк, который Пилот нащупал в глубине схемы, был живым существом. - Компьютером, старик, компьютером - горько поправил сам себя.
