Кеннет Робсон - Когда воскресла мумия
- Томас Джефферсон, великий демократ! - воскликнул Праудмен Шастер.
Сенатор Фанстон пришел в себя, несколько раз тяжело вздохнул, встал и шатаясь направился к своему чемодану. Вытащив оттуда большой шестизарядный револьвер, он отправился на поиски своего посетителя.
Рыская со своим оружием взад и вперед по Делавэр-авеню, он обратил на себя внимание полицейского и чуть было не угодил в тюрьму, после чего тяжелой поступью вернулся к себе домой и, зайдя на кухню чего-нибудь выпить, натолкнулся на бедную служанку Орхидею.
Освободившись от своих пут, Орхидея начала рассказывать, что с ней произошло, в результате чего сенатор Фанстон убедился, что эта темнолицая женщина умеет ругаться как сапожник.
Сенатор Фанстон подошел к телефону и по междугородке связался в Нью-Йорке с Доком Сэвиджем.
Когда послышался замечательный голос Бронзового человека, сенатор сообщил, что произошло.
- Но мне удалось перехитрить их, - сказал сенатор. Затем повернул голову и приказал: - Прекрати материться, Орхидея!
Орхидея сидела на кушетке возле телефона, извергая вполголоса ругательства. Негритянка сразу умолкла под леденящим взглядом сенатора.
Сенатор сообщил Доку Сэвиджу: - У меня в кармане находилась бумажка с именем человека, которого я как истинный и верный демократ считаю самым великим из всех смертных, когда-либо живших на земле. Это, разумеется, был Томас Джефферсон - основатель демократической партии.
- Стало быть, - сказал Док Сэвидж, - избранником является не он?
- Совершенно верно. Имя избранника станет известным только в назначенный день. Воскреснуть должен будет не Томас Джефферсон. Его забаллотировали.
- Спасибо за эту информацию, - спокойно сказал Док Сэвидж.
- Не за что, - ответил сенатор Фанстон. - Думаю, вы знаете лучше меня, что это могло значить и как действовать дальше.
На этом разговор закончился.
Когда сенатор Фанстон положил трубку, Орхидея Джонс поднялась с кушетки, вытащила из своей пазухи револьвер и начала целиться в мудрого сенатора. Но только начала. Так как сенатор Фанстон все еще не отошел от гнева, он, увидев оружие, в то же мгновение сделал яростный прыжок, и тут же вспыхнула драка.
Фанстон хотел нанести сильный удар, но промахнулся. Взамен он получил удар в глаз. Следующим ударом ему расквасили нос и выбили зубы. Сенатор выплюнул кровь, зубы, изрыгнул сногсшибательное проклятие и схватил Орхидею. Ткань на ее одежде лопнула, платье сорвалось и осталось в руках сенатора; там оказалось много набивки.
- Черт побери! - проревел Фанстон. - Так вы не женщина!
Опрокинулись стулья. Слышались глухие удары кулаков. Стонали, шипели, ругались мужчины. Фанстон опять дернул одежду своего противника.
- Белый мужчина! - простонал сенатор. - Тысяча чертей! Меня одурачили!
Ему предстояло потерпеть еще одно поражение. С этим противником, оказавшимся белым мужчиной, ему не суждено было справиться. Тот был более молод, ловок и силен. Пожилой сенатор, который в своей жизни то и делал, что курил, пил пиво и держал речи, наконец рухнул.
Оружие Орхидеи было нацелено ему в глаз.
- Кого комитет избрал для воскрешения? - прозвучал противный голос Орхидеи.
Сенатор Фанстон достаточно хорошо изучил человеческую натуру, чтобы осознать: над ним нависла угроза смерти.
Он назвал имя - имя из одного слова.
"Орхидею" это, похоже, удивило.
- Кто предложил это имя? - последовал вопрос.
- Ну ладно, оно было предложено знаменитым археологом и геологом Вильямом Харпером Литтлджoном - помощником Дока Сэвиджа.
- Да-а? - вырвалось у "Орхидеи". - Странно.
Какое-то мгновение мне казалось, что Док Сэвидж разнюхал о нашем плане.
- Лучше бы я, - сказал сенатор Фанстон, - никогда ничего не знал об этом.
- Лучше было держаться подальше от этого, - согласился его противник.
Затем шестью выстрелами из своего револьвера он размозжил сенатору Фанстону голову, содержимое которой полностью выплеснулось на ковер.
Глава IV. Карсон Александр
Олмен Орхидея Джонс, он же Орчид Джонс, прекрасно знал, за что не одному преступнику пришлось поплатиться жизнью. А он очень дорожил своей шкурой, поэтому тут же занялся .тем, что попытался замести все следы, обходя квартиру и вытирая отпечатки пальцев, используя при этом полотенце и спиртовую очистительную жидкость, взятые в сенаторской ванной.
Отпечатков пальцев было немного, поскольку Орчид, моя посуду и стряпая, надевал резиновые перчатки, а вытирая пыль и застилая кровать, пользовался матерчатыми перчатками - обстоятельство, которому сенатор Фанстон не придал достаточного значения.
Орчид прислушивался время от времени, но не было слышно ни звука. Он, правда, и не очень беспокоился, что его могут обнаружить. У него был помощник, который стоял снаружи на стреме.
Убийца, удовлетворившись тем, что удалены последние следы, оставил квартиру, присоединился к своему сообщнику на улице, и они уехали.
И только сейчас Орчид Джонс посмотрел на свои руки, но он не отдавал себе отчета, что смотрит на то, что для многих преступников оказалось равносильным смертному приговору. Он просто заметил, что спирт, которым он пользовался для удаления отпечатков пальцев, слегка растворил черную краску, с помощью которой он подделался под негра.
Спустя двадцать минут Орчид Джонс вошел в номер гостиницы, в котором находился генерал Ино, делившийся с Праудменом Шастером перлами восточной философии, которые он экспромтом сам же и состряпал.
- Успех человека, тщательно строящего планы, может показаться постороннему наблюдателю подобным успеху любого глупца... - Ино остановился и пристально посмотрел на Орчида Джонса. - Ну, черный цветок, что случилось?
- Мне пришлось прикончить этого сенатора, - сказал Орчид.
- Зная тебя, я мог бы биться об заклад, что так и должно было случиться, - сказал с ухмылкой генерал Ино. - Но при каких обстоятельствах?
- Этот пустомеля надул нас.
- Да что такое ты говоришь! Слыхано ли, чтобы сенатор занимался надувательством!
- Они собираются воскресить не Томаса Джефферсона, - прорычал Орчид Джонс.
- Да? - это единственное слово прозвучало в устах генерала Ино, как вызов. Внезапно он стал серьезным.
- Я полагал, что это будет Томас А.Эдисон, - сказал Орчид. - Видите ли, я ставил на Эдисона. Но я ошибся.
- Это не исключалось, - нахмурился генерал Ино. - Но избавь нас от подробностей этой драмы. Меня интересует лишь одно. Я жду.
И тогда Орчид прошептал имя, которое он выжал у несчастного сенатора Фанстона.
Имя это явно потрясло генерала Ино. Какое-то время он не проронил ни звука.
- Как известно, - с тревогой заметил Праудмен Шастер, - этот Сэвидж редко проигрывает пари.
