Кристофер Сташефф - «Если», 1996 № 01
— Ведь столько еще надо совершить…
— То же самое сказал Цезарь, когда я пришла за ним. Ну, хватит, перестань себя мучить!
Блуждающий взор Амера упал на миниатюрные косточки, которые он вырезал поутру. Он медленно перебрал деревяшки. Задумчиво взял со стола моток тонкой проволоки и принялся скреплять ею части миниатюрного скелета.
— Позволь мне закончить, — попросил он. — Только это — и я пойду с тобой.
— Хорошо, но поторопись, — согласилась Смерть. Причем в ее голосе прозвучала нотка облегчения.
Смерть вновь принялась расхаживать взад-вперед.
— Если б только у тебя хватило ума держаться подальше от магии, я бы дождалась срока…
— Что плохого в магии? — Амер закрепил ключицу.
— Согласна: дело не в ней, а в том, каким путем ты приходишь к магии. Вот что волнует тех, вышних.
Амер поднял голову. Смерть обернулась к нему и наставила на него указующий перст.
— Мог бы, по крайней мере, наложить на дверь заклятие. Твой хозяин сообщил бы тебе с десяток формулировок.
Амер улыбнулся и покачал головой.
— У меня нет хозяина.
— Какая беспечная и абсолютная небрежность! Да если бы ты… Что ты сказал?
— У меня нет хозяина.
— Ну да, конечно! И ты, понятное дело, никакой не колдун!
— Совершенно верно, я не колдун. — Амер старательно прилаживал таз с крестцом к позвоночнику.
— Откуда же тогда магия?
— Думаю, это врожденное. Правда, одной природной способности мало: нужно еще учиться тому, как ею пользоваться. — Тема явно доставляла Амеру удовольствие. — Что выиграли все ведьмы и чародеи в здешних окрестностях от своей сделки с Дьяволом? Только одно: получили наставления. Разумеется, много таких, у кого вообще никакой силы нет: Сатана и его присные лишь убаюкивают их россказнями, заставляя верить, что они способны творить магию. — Амер свел брови, устремив взгляд в неведомую высь. — Несколько лет назад я узнал, что на Востоке есть святые люди, которые знают, как творить чудеса, хотя это вовсе не главная цель их учения, и они действительно обучают тех, кто воистину желает духовного совершенствования. Им нет нужды обрекать свою душу на вечные муки в геенне огненной. Жаль, что я не знал о них, когда начал учебу.
— Тогда как же ты учился? — требовательно спросила Смерть.
— Самостоятельно, — сказал Амер, скрепляя проволокой бедро. — В ходе исследований, на опытах, путем упорных размышлений. Я экспериментировал, пока не обнаруживал законы, которые правят миром.
— Законы? — переспросил Смерть. — Какие еще законы?
— О, их множество… принцип равнозначности, например: за каждый достигнутый тобой результат всегда придется так или иначе расплачиваться. Или принцип подобия, который позволяет мне сделать что-либо кому-то (скажем, бородавку удалить) всего лишь тем, что я проделываю это самое с образом, слепком, копией данной личности — если я научился правильно фокусировать свои мысли. На самом деле это лишь проявление более общего принципа, а именно — закона символизма: «Символ есть предмет, который он представляет». У меня есть основание полагать, что существуют иные миры, иные вселенные, к которым правила магии не применимы — они там не действуют. Там, например, символ не есть предмет.
— Фантазии, — фыркнула Смерть.
— Для нас — да. Только ведь и мы — фантазии для Жителей этих вселенных. В нашем мире, где алхимик ведет разговоры со Смертью, законы магии работают довольно исправно.
Смерть настороженно взглянула на Мастера.
— Вы, стало быть, не продали свою душу?
— Ни в малейшей мере, — ответил Амер. — Invictus[4].
Смерть долго вышагивала возле камина, погруженная в раздумья. Амер прикручивал своему скелетику последний палец ноги, когда череп над балахоном опять заговорил:
— Может, и так. Только эту историю я уже слышала — и не раз. И почти всегда она оказывалась ложью. Боюсь, тебе все же придется пойти со мной.
Амер грустно улыбнулся.
— Возможно, мне не стоило быть столь гостеприимным, — промолвил он. — Тогда, вероятно, ты даровала бы мне благо сомнения. — Мастер захлестнул проволочную петлю вокруг ноги скелетика и положил его на стол.
— Вероятно, — отозвалась Смерть, — хотя возможность подкупа не беспокоит меня: я не беру взяток. Однако ты уже закончил свою игрушку. Время пришло.
— Еще не совсем, — сказал Амер, обвивая другой конец проволоки вокруг ножки стола. Вытащив из кармана халата пузырек, он высыпал порошок на свою модель.
— Милайохгим-слох-яхгим, — произнес он.
— Что?
— Милайохгим-слох-яхгим, — любезно повторил Амер.
— Это еще что такое?
— Ну, с практической точки зрения, это означает, что ты не сможешь сдвинуться с места.
— А еще говорил, что не колдун! — сказала Смерть. — И выпивку делаешь из воздуха.
— Ничуть. — Алхимик прищелкнул пальцами, и штоф абсента появился на столе. — Я ее перемещаю в пространстве. Есть в Бостоне торговец спиртным, который все время обнаруживает пропажу бутылок среди своих запасов.
— Воришка! — обвинила Смерть.
— Вовсе нет: всякий раз, когда пропадает бутылка, торговец находит золото. Я всякий раз кладу на стол самородок, прежде чем переместить бутылку. Масса бутылки должна быть замещена равной массой, — объяснил Амер. — Положим, я мог бы положить и булыжник, однако это нечестно. Полагаю, торговец остается доволен.
— Я думаю! А где же ты достаешь золото?
— Обычный ивовый прутик помогает отыскивать золотую жилу.
— И ты рассчитываешь, что я поверю, будто твоя сила не имеет ничего общего со сверхъестественным?
— Сейчас я тебя ни в чем не смогу убедить, — парировал Амер. — Ты слишком много выпила.
— Всего-то пару бокалов, — возмутилась гостья.
— Охо-хо! — заплетающимся языком произнесла огневушка-эфемерка. — Уж я-то счет веду! Свой пятый бокал шартреза вы опрокинули час назад, — радостно, хоть и невнятно, сообщила Уиллоу. — С тех пор вы выдули шесть стаканов шартреза, четыре коньяка и четыре абсента.
— Уиллоу, — сообщила Смерть, — ты прозевала свое призвание. Из тебя вышла бы превосходная Совесть.
— И что самое главное, — заметил алхимик, — у тебя будто вовсе ни в одном глазу.
— Я бы так не сказала, — заметила гостья. — Ну ладно, Мастер Амер, нацеди-ка мне еще абсента, а не то, пожалуй, мы начнем философствовать.
— Силы небесные! Только не это! — Амер торопливо наполнил бокал. Гостья отхлебнула и, удовлетворенно вздохнув, откинулась в кресле.
— А знаешь. Мастер Амер, — сказала она, — ты мне нравишься.
