Георгий Шах - Питон
Вайль находился в подавленном состоянии, и ждать от него дельного совета было бесполезно. Гутва старался не показываться на глаза начальству. Тюльпанов с тревогой поглядывал на календарь - отпущенные им дни таяли.
За неделю до истечения срока он начал подумывать, не бросить ли все к чертям и укатить куда-нибудь на Марс: специалисту его класса дело там всегда найдется. С этими невеселыми мыслями Тюльпанов пришел домой, не стал ужинать, чего с ним никогда не бывало, принял снотворное и лег спать в предчувствии очередного кошмара. Но, странное дело, на сей раз ему повезло. Впервые за эти годы приснилась Катерина.
Пробудившись на рассвете, Тюльпанов долго лежал с открытыми глазами, припоминая счастливые мгновения своей короткой любви. Из-за чего они расстались? Нелепица. Катерина вбила себе в голову, что ей следует написать диссертацию и пополнить ряды научных работников. Способностей к этому, по мнению Тюльпанова, у нее не было никаких. Но чем больше он урезонивал жену - сначала мягко, ласково, а потом грубо, с раздражением, тем упрямей она стояла на своем. Мысль о диссертации приняла характер своего рода мании, а он этого не понял и вместо того, чтобы дать ей поступать, как вздумается, стал при всяком поводе высмеивать, издеваться над амбициями дамочек...
Тюльпанов догадывался, что у Катерины появился утешитель, но она в том не признавалась, а устраивать слежку ему было не по нутру. Однажды, вернувшись из лаборатории, он нашел записку с прощальным приветом и в тот момент испытал даже известное облегчение. Грусть, сожаление, тоска пришли потом. Томимый одиночеством в короткие часы досуга, Тюльпанов посвятил все свои помыслы Питону и стал постепенно привыкать к холостяцкой жизни.
А спустя несколько лет, где-то в самолете, он столкнулся со своей бывшей супругой и ее новым муженьком. Они любезно поздоровались и мило побеседовали. Катерина оставила мужчин на несколько минут. Тюльпанов в обычной бесцеремонной манере спросил у своего преемника, какими чарами он приворожил такую прелестную женщину. При этом выразительно поглядел на собеседника - невзрачного пожилого человека, который уступал ему по всем статьям. Тот ничуть не смутился, ухмыльнулся и ответил: "Я поверил в ее диссертацию".
Пораженный внезапно мелькнувшей в голове мыслью, Тюльпанов вскочил с постели и схватил тяжеленные гантели. Физическая разминка всегда стимулировала его творческую фантазию. Он потрудился в поте лица, потом наскоро позавтракал и помчался в лабораторию. До начала работы оставалось полтора часа. Можно было побеседовать с Питоном тет-а-тет.
- Послушай, дружок, тебе не надоело быть ассенизатором? - обратился он к машине.
- Ассенизатором? - переспросил Питон. - Ах да, знаю... Что-то с памятью неладно, - пожаловался он. - Попроси Вайля смазать контакты... Нет, не надоело.
- И никогда не возникало желания сочинить что-нибудь самому? Ну, скажем, трактат о нравственности. Или наставление молодым матерям.
Питон долго молчал. Вопрос был неожиданным и потребовал напряжения всех его умственных способностей. Тюльпанов представил, какое чудовищное количество операций проделал электронный мозг, чтобы освоить новую для себя сферу мышления.
- Нет, - сказал он наконец, - нет, Тюльпанов, это некрасиво, и я, признаться, удивлен, слыша от тебя подобное предложение.
- Почему некрасиво?
- Потому что я выполняю функции эксперта, ассенизатора, если пользоваться твоим выражением. Какую же цену будут иметь мои суждения, если я сам буду участвовать в гонке за публикациями? И ты еще советуешь мне писать о нравственности.
- Беспокоишься о своем престиже?
- Разумеется, что тут странного?
- Я знаю немало людей, которых ничуть не смутит подобное совмещение функций.
- Это ваше дело, - отрезал Питон. - Я - машина, человеческое мне чуждо... Может быть, не все, - добавил он после секундного размышления.
Долго Тюльпанов убеждал Питона, но все его красноречие и аргументы наталкивались на стену. "Чертов пуританин, - подумал Тюльпанов, покидая рубку, - опять все рушится". Услышав за спиной шорох, он повернулся, но никого не обнаружил. "Только галлюцинаций мне еще не хватает!"
Следующие двое суток он пребывал в полнейшей прострации, не ходил в лабораторию, почти все время валяясь на диване и бессмысленно глядя в потолок. А на третьи позвонил Гутва и сообщил, что Питон имеет для него срочную информацию чрезвычайной важности. Впрочем, и это не произвело на Тюльпанова никакого впечатления. Что могла сказать ему безмозглая машина? Ну, уж безмозглой ее никак не назовешь, лениво поправил он сам себя и нехотя поплелся на свидание.
Вайль и Гутва поджидали его в рубке, у обоих был несколько загадочный вид, словно они заготовили какой-то сюрприз. Тюльпанов вяло поздоровался и осведомился, что нужно змею. Вместо ответа Вайль включил связь. По прерывающемуся от волнения голосу Питона можно было понять, как не терпелось ему поделиться своей новостью.
- Я написал научную работу, - торжественно заявил он.
Тюльпанов откинулся в кресле и нервно захохотал.
- А как насчет морали? - спросил он, утирая слезы.
- Какая мораль? При чем тут мораль? Повторяю, я создал научное произведение.
- Ладно, - махнул рукой Тюльпанов, - давай его сюда.
В следующие несколько часов они знакомились с творчеством своего подопечного, который выбрасывал в рубку страницу за страницей; общее число их перевалило за тысячу. Темой своего исследования Питон избрал "Методику определения ценности научных работ", не без оснований полагая себя специалистом в этой области. Но какая это была чудовищная ерунда! Помесь списанных отовсюду фрагментов с банальными рассуждениями на уровне третьеклассника. Высокопарные и ничем не подкрепленные декларации, изложенные бесцветным тусклым языком. Все это вызвало только смех.
Закончив чтение и посоветовавшись, они включили связь.
- Ну как? - раздался нетерпеливый голос Питона. Он явно предвкушал триумф.
- Ты проделал большой труд... - осторожно начал Тюльпанов.
- Работал двое суток не покладая рук, - сообщил Питон.
- Книга отличается стройностью композиции, широтой охвата проблематики, глубиной проникновения в суть явлений, - продекламировал без смущения Тюльпанов, исторгнув у автора вздох удовлетворения.
- Не все, конечно, в ней равноценно, есть отдельные недостатки.
- Без этого не обходится, - снисходительно признал Питон. - Я готов учесть дельные замечания.
- А как насчет проходимости? Тут мы вынуждены положиться на твою беспристрастность.
- Можете не беспокоиться. Я проэкзаменовал себя, и результат оказался выше всяких ожиданий - 94 процента.
