Юлий Буркин - Королева в изгнании
— Утром, — предложил он.
Это было бы правильно, но где переждать ночь?
— Сейчас, — не согласилась она.
— Гнать всю ночь, — предостерег парень.
— Поедешь или нет? — Маша не скрывала раздражения.
— Ладно. — Парень помолчал. — Только ко мне заедем. Возьму жратву и бензин, на заправках сейчас не всегда бывает.
— Я вооружена, — зачем-то предупредила Маша, к тому же соврав.
— Я — тоже, — невозмутимо ответил он.
…Остановились возле девятиэтажной малосемейки.
— Пойдем со мной, поможешь, — позвал парень, выходя. — Да не стесняйся, я один живу.
Маша засомневалась-было, но он резонно заметил:
— Я тебя в машине не могу оставить. Вдруг угонишь. Кто тебя знает.
Она хотела обидеться, но почему-то у нее это не получилось.
Поднялись на третий этаж, вошли в квартиру. Хозяин заглянул за дверь, извлек оттуда огромную канистру и поставил перед дверью. Потом достал и положил туда же какой-то объемистый сверток.
— Спальный мешок, — пояснил он. — На всякий случай.
— Один?
— Я и так обойдусь, — усмехнувшись, ответил он. Потом заглянул в холодильник. Предложил:
— Слушай, давай хотя бы поедим, что ли?
Есть хотелось безумно: бутерброды со студенческой вечеринки были уже не актуальны.
— Давай, — согласилась она и разулась. — Где руки помыть?
— Вот, — он зажег свет в малюсеньком совмещенном санузле с сидячей ванной.
Маша взглянула на себя в зеркало. Мама родная! Перекатывание по земле не прошло даром. Гаврош какой-то.
Когда она, сполоснувшись и слегка приведя себя в порядок, вышла, он мельком глянув на нее, флегматично заметил:
— Ух ты. А это, оказывается, девушка. — Он нравился ей все больше. И запах яичницы тоже нравился — Садись, готово. Меня Игорь, к стати, зовут.
— Мария.
— "Просто Мария"? — улыбнулся он.
— Ага. Только кепочку забыла.
Они принялись за еду.
На краю стола Маша увидела книжку, лежащую обложкой вниз, взяла, перевернула. "Малыш и Карлсон, который живет на крыше".
— Это ты, что ли, читаешь?
— Ну, — пробурчал он, жуя.
— Не поздновато?
— Ничуть. Любимая книжка. Да!.. — Игорь, не вставая, дотянулся до дверцы холодильника и извлек початую бутылку "Слънчева бряга". — Давай-ка, для аппетита. — И он налили ей рюмочку.
— А ты?
— Я за рулем.
Маше стало слегка совестно перед ним. А еще — отступило чувство опасности. Поэтому она сказала:
— Слушай, вообще-то, если я у тебя могу переночевать без… глупостей, то утром поедем.
— Случилось чудо! Друг спас друга! — произнес он дурашливым «карлсоновским» голосом. А затем — нормальным: — А то выпить страсть как хочется.
Он поднялся и достал из пенала вторую рюмку.
— Буду спать на раскладушке.
…После ужина Маша снова отправилась в ванную, чтобы на этот раз основательно принять душ.
— Там халатик махровый, можешь одеть, — крикнул Игорь, моя посуду.
Когда она вышла, он курил на кухне.
— Ложись, я постелил.
— Сбросив халатик, она забралась в постель и потянулась от удовольствия. Она чувствовала бы себя счастливой, если бы не острая заноза одиночества.
Вошел Игорь и принялся греметь, разворачивая раскладушку.
— Может, не надо? — неожиданно для себя сказала Маша.
— Что?
— Не надо раскладушки.
Он помолчал, снял зачем-то очки и посмотрел на нее беззащитным близоруким взглядом. Потом сказал неуверенно:
— Вообще-то, это не в моих правилах…
— И не в моих.
— Хорошо. Исключения только подтверждают правило. — Он принялся сворачивать раскладушку обратно.
— "Хорошо", — передразнила она. — Его еще уговаривать надо.
МАРУСЯ
1
Они не слышали будильника, а потом она гладила платье, и выехали они только в три часа дня. Маша сосредоточенно размышляла.
Никогда она не считала себя девицей способной спать с первым встречным. Она ошибалась в себе? Она — шлюха?
Нет, — тут же оборвала она себя, — я просто взрослею. Ничего себе! До чего же так можно довзрослеться?..
И вдруг ее пронзила мысль: может быть, дело в том, что я уже никого не люблю? Она попыталась почувствовать — любит она еще Атоса или нет. Ничего не вышло. Но она сказала себе: "Я должна его любить. Иначе все теряет смысл. А это… — она покосилась на Игоря, — это не считается. Если ничего, кроме физического удовольствия не чувствуешь, то не считается…"
Одновременно мелькнули две мысли: "Так ли уж ничего?" и "Сколько может быть таких "Не считается?", но она подавила их в зачатке и заставила себя думать о вещах практических.
Скоро будет окраина города. С чего, собственно, она решила, что так трудно поставить милицейские кордоны и на автострадах, их не так уж много. Обычная гаишная проверка…
— Игорь, — позвала она.
— Да? — отвлекся он от своих мыслей.
— Если остановит милиция, веди себя так, будто меня нет. — "Как глупо звучит", подумала она. — Понимаешь…
— Можешь не объяснять, — кивнул он. — Я два-три раза в неделю катаю девушек-невидимок.
— Маша испуганно уставилась на него и вся напряглась. Ловушка?
— Расслабься. Нужно быть идиотом, чтобы не догадаться, — словно читая ее мысли, сказал он, — о тебе по всей стране легенды ходят. А на днях слух прошел, что ты сюда, в родной город вернулась. Народ знает своих героев.
Вот так. Живешь и не ведаешь, что ты — знаменитость.
Но было приятно.
…Никто их не остановил (или никаких кордонов не установлено, или их уже сняли), и в Новосибирск они прибыли в середине ночи. Поехали по городу, ища надпись «гостиница».
Остановились возле красивого современного здания "Hotel Novosibirsk". Причуда архитектора — шестиугольные окна — делали его похожим на пчелиный улей.
— Я жил тут как-то, — заметил Игорь. — Поляки строили. Очень уютно. Но дорого.
Маша полезла в сумочку, отсчитала деньги, протянула ему.
— Тебе самой они сейчас не лишние.
— Ой-ой-ой, какие мы благородные!
— Кстати, и такая ночь кое-что стоит.
— Бери, бери. А то я буду чувствовать себя проституткой.
— Ничего, дело-то житейское, — снова голосом Карлсона успокоил он.
— Дурак.
— Дура.
И они засмеялись вдруг.
— Ладно. — Игорь взял деньги. — Мне не помешают.
С полминуты посидели молча.
— Жалко, телефона нет, — нарушил тишину Игорь. — Оставить адрес?
— Писать я тебе не собираюсь. Если вернусь домой, где живешь — помню.
— Зайдешь?
