Уолтер Уильямс - На крыльях удачи
— Ваша милость, — сказал Джефф Фу Джордж, — позвольте представить вам Жемчужницу и мистера Майджстраля. Сэр, мадам — герцогиня Беннская.
— Ваш самый покорный слуга, ваша милость, — проговорил Майджстраль. Роберте показалось, что в глазах Майджстраля, полуприкрытых веками, вспыхнул огонек интереса — как раз перед тем, как он обнюхал ее уши.
— Вы еще один человек, с которым я давно мечтала познакомиться. Очень рада, сэр.
— Ваша милость. — (Обоюдное обнюхивание.) — Позвольте представить мою компаньонку, Эдверт.
— Мисс Эдверт.
— К вашим услугам, ваша милость.
Жемчужница оценивающе посмотрела на Роберту:
— Насколько я понимаю, завтра вы будете участвовать в гонках.
— Да. На небольшом любительском поле.
— Вероятно, я тоже.
Роберта про себя улыбнулась. Участие представительницы Диадемы привлечет больше внимания к гонкам, а значит, и к ней самой. Но в конце концов сюда все для того и слетелись, чтобы привлечь к себе внимание.
— Надеюсь, если вы будете участвовать, подберется очень неплохой состав.
— Может быть, нам заключить небольшое пари?
— Если только Оно не повлияет на мою репутацию любительницы.
— Уверена, не повлияет.
— В таком случае я согласна. Пять нов?
— Лучше двадцать.
— Как пожелаете.
Жемчужница обнажила в улыбке ровные зубы, напоминавшие белизной ее фирменную сережку:
— Договорились.
Майджстраль и Джефф Фу Джордж во время разговора Жемчужницы с Робертой обменялись рукопожатиями. Майджстраль подал Джеффу два пальца, которые в ответ были пожаты одним. Дрейк подумал, что большего нечего было ожидать.
Оба холодно улыбнулись.
— Майджстраль, — сказал Джефф Фу Джордж, — что вы скажете о слухах насчет указа Комитета Созвездия по Традициям?
— Про Воровство в Законе?
— Да. Ведь замышляют полный его запрет.
— Это, — вздохнул Майджстраль, — было бы печально.
— Они смогут сажать нас за решетку. Только за то, что мы занимаемся тем, чем занимаемся. Нам всем придется перебраться в Империю. Не знаю, как вам, Майджстраль, — добавил Джефф Фу Джордж, улыбаясь, чуть более тепло, — а мне нравится быть в составе доминирующего вида. Если хотите, можете считать меня расистом.
— Моему темпераменту, Фу Джордж, тоже больше соответствует Созвездие.
— Значит, вы не откажетесь вступить в Ассоциацию Воров в Законе? Мы собираемся забаллотировать этот закон до того, как его примут.
Дрейк вздохнул:
— Пожалуй, придется вступить.
— Сейчас не время выделяться, Майджстраль. Собственный стиль — одно дело, выживание — совсем другое. Олдисс выбран казначеем. Надеюсь, мы сможем рассчитывать на щедрые взносы. — (Тонкая улыбка.) — Спортивная Комиссия согласилась учитывать суммы взносов в качестве очков.
Дрейк снова вздохнул, но на этот раз про себя:
— Щедрые взносы. Да.
Джефф Фу Джордж опять улыбнулся. Майджстралю показалось, что он кожей ощутил тепло этой улыбки.
— Я так и думал, что вы все поймете, как только мы переговорим. Олдисс сказал, что очень давно не может с вами связаться. Даже письма, отправленные по системе СЧП, до вас не доходили.
— Я в последнее время часто переезжал с места на место.
Фу Джордж искоса глянул на Роберту:
— Интересно, здесь ли «Крылышко»?
— Понятия не имею.
— А меня очень интересует ответ на этот вопрос, Майджстраль. Очень.
Дрейк, прищурившись, посмотрел на Джеффа Фу Джорджа. Его зеленые глаза глядели живее, чем обычно.
— Означает ли это, что я «Крылышком» интересоваться не должен?
Фу Джордж покачал головой:
— Вовсе нет, старина. Это я просто как бы сам с собой разговаривал.
Он приподнялся на носках и посмотрел в сторону казино.
— Ага. Похоже, я вижу мисс Беглянку. Вы с ней знакомы? О, я забыл. Простите, Майджстраль. Я сказал бестактность.
— Не стоит извинений.
— Мне нужно подойти к ней. Не обидитесь?
— Нисколько.
Он подал Фу Джорджу руку (один палец, что, без сомнения, было сделано верно).
Мистер Сан невозмутимо восседал в своем голубом раю в ожидании новых сведений. Он казался себе пауком, затаившимся в тенетах. Его пальцы держали нити, каждая из которых вела или к монитору, или к функционеру.
Паук никогда не покидает своего жилища. Он ждет сведений, чтобы их взвесить, обдумать и решить, как поступить.
Мистер Сан чувствовал себя подготовленным, сосредоточенным, живым.
— Прибывает третий корабль, сэр. «Виконт Чень».
Голографическое изображение резкого хозалихского лица Камисс повисло в воздухе в стороне от мониторов. Мистер Сан развернулся к голограмме помощницы. В казино начинали стекаться грабители, и ему очень не хотелось прерывать наблюдение.
— На этом корабле — дроми, сэр, — сообщила Камисс.
— Я в курсе, мисс Камисс, — процедил сквозь зубы Сан. Он, правда, не очень возражал против того, чтобы помощница напоминала о том, о чем он на самом деле не забыл. Ведь тем самым Сан обретал возможность ошарашить любого собеседника своей блестящей памятью.
— Я хочу, чтобы вы понаблюдали за Квльпом и его свитой лично, — сказал он. — Понятия не имею, что этому типу здесь понадобилось, но сюрпризов не желаю.
— Да, сэр.
— Смотрите в оба, Камисс.
— Слушаюсь, сэр.
Изображение исчезло. Сан, довольно вздохнув, вернулся взглядом к мониторам.
Грабители болтали между собой так, словно были старыми приятелями. Мистер Сан злорадно улыбнулся. Если бы все зависело от него, им бы так и пришлось довольствоваться одной болтовней.
Сан считал, что выполняет миссию, данную ему Богом. Со времен Мятежа человечество самоутверждалось, вновь открывало для себя забытое наследие. Наряду с другими сокровищами — Шекспиром, Шерлоком Холмсом, Конго Вейлингом и так далее — была воскрешена и философия древности. Мистер Сан почувствовал тягу к двум из этих открытий. Помимо того что он превратился в ярого поклонника Шерлока Холмса (ему удивительно импонировал манихейский дуализм[1] Холмса и Мориарти), Сан стал последователем не так давно реанимированного учения — Нового Пуританизма.
Вылощенный до мозга костей, Новый Пуританизм основывался на вере в то, что каждое деяние имеет свою цену и за него положена расплата. Грех рассматривался как проявление космического неравновесия, и если грешник не совершал никакого искупительного поступка, то Всемогущий совершал оное деяние за него, вовсе не заботясь о том, кто при этом пострадает: согласно Новому Пуританизму, Богу было совершенно безразлично, кто расквасит себе физиономию, когда вопрос о Равновесии Греха будет снят с повестки дня. Перед Господом все были равны — и грешники, и праведники.
