Александр Лурье - Бутч и Кэссиди
- Потому, что этика, милейший Иван Антонович, это закон не только жизни, но и смерти... Вам, надеюсь, понятно, чем это закончится в следующий раз?! Так и передайте по инстанциям, да и машину к утру новую подгоните. Такую же. И не позже полудня - у нас завтра уйма дел. А мы пока что в вашей поедем. Бывайте, ребята.
Напоследок смягчившийся Бутч заметил налетчикам в назидание:
- Что, Феденька, репка?
Кэссиди вяло отозвался из глубины салона:
- Скучно-то как, Господи!
На заднем бампере служебной "волги" в отраженном свете блеснула броская наклейка:
"Помните, ЭТИКА - закон вашей ЖИЗНИ"
И ниже, размашисто:
"БУТЧ и КЭССИДИ".
IX
Лето неумолимо приближалось, а с ним надвигались и заботы. Все больше людей со всех концов страны приезжали просить помощи, обещая взамен любые блага. Идея широкого вмешательства, категорически отвергнутая ранее, теперь представлялась необычайно привлекательной. Только и было разговоров, что о тбилисских шашлыках, воронежских красавицах и ташкентском винограде. Хотелось экзотики и приключений, Колян ездил в командировки - выяснять обстановку. Известия от него поступали обнадеживающие. Особенно настойчиво приглашали в столицу и Бутч от предвкушения потирал руки.
За день до отъезда Кэссиди бросил взгляд на календарь и с удивлением обнаружил, что сегодня ровно год со дня встречи с мужиком. Решили навестить благодетеля. Оделись скромно, но со вкусом, взяли пару ящиков пива, воблу и поехали на поиски. Долго искать не пришлось - мужик сидел на том же месте и с блаженно-придурковатой ухмылкой потягивал подсоленное разливное пиво. Дары он принял охотно, но без бурной радости.
Присели рядом, выпили, закусили. После второй банки мужик будничным трезвым голосом произнес:
- Ну что, хлопцы, спасибо вам.
- Да нет, что ты, отец, это тебе спасибо...- Бутч невольно оглянулся на висевший за спиной плакат с призывом помнить об этике.
- Хорошая, значитца, штуковина, - задумчиво констатировал мужик, - не подвела. Одно только плохо - экспериментальное изделие. Больше года, и дня не работает. Не тянет, и все тут...
- Ты чего несешь, старый? - Почти ласково спросил Кэссиди.
- Да ты глянь на браслет-то твой, - невозмутимо продолжал мужик. Поблек, небось, весь, пожух, на руке болтается, так? А теперь посмотри на мои, - мужик вытянул руки и из-под грязных манжет блеснули тугие волоски, то-то. А вы, небось, и не замечали... Цивилизация у нас, хлопцы, ничего себе, этика тоже закон жизни, да только чуток другая - выбираться из этой ситуевины вам придется самостоятельно.
- Это как же? - У Бутча дрожали губы.
- Ну, раз деньга есть, то тут и паспорт купить можно, хороший, как следует быть, и билет на самолет. Есть, в общем, варианты, да и день у вас еще в запасе. Так что бывайте здоровеньки, спасибо за испытания, может когда и встретимся... - И, сорвав со стены плакат, мужик завернул в него рыбину, сунул сверток в карман пиджака, в другой положил балку пива и ушел, насвистывая: "Капитан, капитан, улыбнитесь..."
Что, Феденька, репка?!
Скучно-то как, Господи...
...Разгоряченное людское скопище выдавливалось в узкие переулки, отходящие от "толкучки". Выделить кого-то было невозможно, взгляд скользил по лицам, не отдавая никому предпочтения. Выбрать можно было любого, вот хотя бы этих двух, влившихся назад в толпу и уже окончательно растворившихся в ней, так что и не различить. А можно выбрать и других, не так велика разница...
... Ветер срывал со стен грязные бинты плакатов...
ЖИТИЕ РЕЦИДИВИСТОВ
Часть вторая
I
Солнце падало на городок с яростью пикирующего бомбардировщика. А, впрочем, обычное лето на побережье: +40, стопроцентная, как запись в паспорте, влажность - до первого декабрьского дождика.
Левант.
Плоские беленые крыши.
Белые стены.
Вялые потные лица,
Плавные движения, гортанная речь.
Не спасают ни кондиционер, ни вентилятор,
Убежище - дышащий прохладой блиндаж паба. Пусто. За стойкой хозяева медленно потягивают нагревающееся пиво.
- М-да, вляпались...
- Не ной, знал бы, где упал, - перинку б подстелил.
- Нет, ну надо же быть таким мудаком!
- Не был бы мудаком - лежал бы сейчас на Третьем еврейском.
- Это еще как посмотреть.
- Да как ни смотри. Побаловались - и будя...
- Зато как побаловались, Бутч!
- Всю жизнь помнить буду.
- А ты что, жалеешь, что ли?
- Да что ты. Назад дороги нет, Кэссиди, ты сам знаешь.
- Не войти в реку, не войти... Зато теперь мы знаем, на что способны. Этот паб и штука баксов на двоих. И того у многих нет. А уж пива - залейся.
- Конечно, залейся - кроме нас, его никто не пьет.
- Ну так уж не пьют.
- Меньше, чем хотелось бы.
- И на том спасибо.
- Нельзя жить прошлым. Нет его. И не было никогда. И будущего нет. И никогда не будет.
- А что тогда?
- Паб, клиенты, должники, кредиторы. Пока не сдохнем.
- Чем скорее - тем лучше.
- Нет, ты предложи что-нибудь, ты так просто языком не шлепай.
- Я и предлагаю - крюк, веревку и мыло. Если не нравится - одолжу у Вадика "беретту".
- Куда это ты разогнался, Кэссиди?
- А ты представь себе еще пять лет такой жизни. А десять? Что же ты молчишь, Бутч?
- Репка, Феденька, репка.
- Скучно-то как, Господи.
Дверь приоткрылась, по залу прокатилась волна раскаленного воздуха, а в возникшую щель просочился испитой мужичонка. Несмотря на жару, он был одет в вечерний костюм, невероятно грязный и заношенный - пиджак на голое тело. На макушке - вылинявшая шапчонка с надписью "КиIв" и надтреснутым козырьком. Мужичок проковылял к стойке.
Вежливо рыгнув в грязноватый кулак, он извлек из внутреннего кармана хорошо просушенную тараньку, хряпнул ею о никелированный угол и просительно осведомился:
- Пивка не найдется, хозяева?
- Пидар... - На выдохе просипел Бутч,
- И это вместо "здрасьте". - мужик усмеxнулся. - А ведь культурные ребята. Были. До репатриации. Крепко укатали сивку Иудейские горки. Климат такой, правильно я говорю, а? Как же тут без пивка, сердешные?
- Пидар... - голос Бутча не предвещал ничего хорошего.
- Однообразно, хлопцы, ни ума, ни фантазии. А ведь без меня и вспомнить-то было бы нечего...
- А знаешь ли, любезнейший, - медово улыбнулся Кэссиди, доставая из-под стойки бейсбольную биту, - что память дается человеку, чтобы сравнить то, кем он был, с тем, чем он стал?!
- Натюрлих! Вильям Шекспир,
- Да что мы с ним цацкаемся, Кэссиди, это же из-за него, козла гребучего, все прахом пошло...
- Позволю тебе напомнить, что прахом все пошло из-за естественного износа изделия, а ваш покорный слуга, или, как вы изволили выразиться, козел гребучий, вас предупредил, чтоб вы смотаться успели.
