Роберт Сойер - Факторизация человечности
Кайл продолжил свой путь до «Бакки». Магазин появился на Куин-Вест в 1972 году, четверть века назад переехал в другое место, но теперь вернулся и расположился неподалёку от своего прежнего местоположения. Кайл был уверен, что запомнил бы, если бы Бекки упоминала, что Зак работает здесь. И всё же…
На стеклянной витрине магазина красовалось определение слова, давшего магазину название:
Бакка: сущ., миф.: в легендах фременов[3] плакальщица обо всём роде людском.
Должно быть, в наши дни Бакка работает сверхурочно, подумал Кайл.
Он вошёл в магазин и поговорил с маленьким бородатым человечком за кассой. Нет, и здесь Зак Малкус тоже не работает.
Кайл продолжил поиски. Он был одет в рубашку-сафари от Тилли и джинсы — примерно в то же, что носил и на работе.
Следующий магазин находился в квартале от «Бакки» на южной стороне улицы. Кайл дождался, пока бело-красный трамвай, недавно переделанный в монорельс, бесшумно проскользнёт мимо, и перешёл через улицу.
Магазин выглядел куда роскошнее «Бакки»; кто-то недавно вложил кучу денег в обновление старинного здания из бурого песчаника, в котором он располагался, и очистил фасад пескоструйной машиной; большинство сейчас ездило на скиммерах, однако многие здания всё ещё носили следы въевшейся сажи десятилетий автомобильных выхлопов.
Когда Кайл вошёл, послышался звон колокола. В магазине было около дюжины покупателей. По-видимому, услышав звон, из-за тёмного деревянного стеллажа показался клерк.
Это был Зак.
— Мис… мистер Могилл? — сказал он.
— Здравствуй, Зак.
— Что вы здесь делаете? — Он сказал это с таким ядом в голосе, будто любое упоминание Кайла было ему отвратительно.
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Я работаю.
— Я вижу. Когда у тебя перерыв?
— Не раньше полудня.
Кайл не стал смотреть на часы.
— Я подожду.
— Но…
— Я должен с тобой поговорить, Зак. Большего я не прошу.
Зак поджал в раздумье губы. Потом кивнул.
Кайл принялся ждать. Обычно ему нравилось бродить по книжным магазинам — особенно по магазинам бумажных книг. Однако сегодня он слишком сильно нервничал. Он провёл некоторое время, просматривая старое издание «Канадских цитат Коломбо», читая изречения известных людей о семейной жизни. Коломбо утверждал, что самым знаменитым изречением канадского происхождения является маклюэновское «Форма есть содержание». Это, по-видимому, было правдой, но наиболее часто повторяемой фразой, пусть и не чисто канадского происхождения, было «Мои дети меня ненавидят».
Ждать всё ещё оставалось довольно долго, и Кайл вышел из магазина. Рядом обнаружился магазин постеров. Он вошёл и огляделся; магазин был декорирован хромом и белой эмалью. Здесь было множество картин природы Роберта Бэйтмана. Кое-какие репродукции Группы Семи[4]. Серия работ Жана-Пьера Нормана[5]. Фотопортреты нынешних поп-звёзд. Старые кинопостеры — от «Гражданина Кейна» до «Падения джедая». Сотни пейзажных голопостеров — сухопутных, морских и космических.
И Дали — Кайлу всегда нравился Дали. Здесь было «Постоянство памяти» - картина с плавящимися часами. И «Тайная вечеря». И…
Скажем, вот эта была бы полезна его студентам. «Christus Hypercubus». Она не попадалась ему на глаза много лет, а ведь этот образ определённо оживил бы его лабораторию.
Его, конечно, немного потеребят из-за того, что он вывесил картину с религиозным подтекстом, но что с того? Кайл нашёл автомат, который сворачивал постеры, и отнёс один к кассе, за которой сидел низкорослый мужчина восточноевропейской наружности.
— Тридцать пять девяносто пять, — сказал кассир. — Плюс-плюс-плюс. — Плюс ПСП, ОНП и ННП[6]: канадцы — самый налогооблагаемый народ в мире.
Кайл протянул ему свою карточку смарт-кэш. Кассир поместил её в считыватель, который вычел сумму покупки со встроенного в карточку чипа. После этого кассир обернул постер в полиэтиленовый пакет и протянул его Кайлу.
Кайл вышел из магазина. До перерыва Зака оставалось несколько минут.
— Здесь есть, где поговорить? — спросил Кайл.
Зак по-прежнему выглядел не слишком желающим разговаривать, но после секундного раздумья сказал:
— В офисе?
Кайл кивнул, и Зак отвёл его в заднюю комнату, которая скорее выглядела как склад, а не нечто, что оправдывало бы звание офиса. Зак закрыл за ним дверь. Шаткие стеллажи и два обшарпанных деревянных стола заполняли помещение. На обновление этой части магазина денег явно не тратили; главное — как он выглядит снаружи.
Зак предложил Кайлу единственный стул, но Кайл покачал головой. Зак уселся. Кайл облокотился на стеллаж, который сдвинулся под его весом. Кайл тут же отошёл от него — не хватало ещё, чтобы на него что-то свалилось; этого в последние дни и так было достаточно.
— Зак, я люблю Бекки, — сказал Кайл.
— Тот, кто любит, — твёрдым голосом ответил Зак, — никогда бы не сделал того, что сделали вы. — Он секунду помедлил, словно раздумывая, стоит ли испытывать судьбу. Но потом, со свойственной молодости убеждённостью в собственной правоте, добавил: — Вы больной ублюдок.
Кайлу захотелось заорать и ударить поганца.
— Я ничего не делал. Я никогда не причинял ей зла.
— Вы причинили ей зло. Она не может…
— Что?
— Ничего.
Но Кайл кое-чему научился у Читы.
— Скажи мне.
Зак, казалось, задумался, потом, наконец, буркнул:
— Она даже не может больше заниматься сексом.
Кайл почувствовал, как у него подскочило сердце. Разумеется, Бекки была сексуально активна; ей девятнадцать, в конце концов. И всё же, хотя он об этом и подозревал, услышал он это впервые.
— Я никогда не касался её в этом смысле. Никогда.
— Ей не понравится, если она узнает, что я с вами говорил.
— Чёрт возьми, Зак, моя семья разваливается на части. Мне нужна твоя помощь.
Самодовольная ухмылка.
— В четверг вы говорили другое. Вы сказали, что это семейное дело. Сказали, что меня оно не касается.
— Бекки не хочет со мной говорить. Мне нужно твоё посредничество.
— Зачем? Сказать ей, что вы этого не делали? Она знает, что это не так.
— Я могу доказать, что я этого не делал. Потому я и здесь. Я хочу, чтобы вы пришли в университет.
Зак, на котором была футболка с логотипом Райерсона[7], ощетинился; Кайл знал, что те, кто учился в двух других торонтских университетах, терпеть не могут, когда Университет Торонто называют просто «университетом».
