Яков Окунев - Катастрофа
- Ага, мистер Редиард Гордон! Ф-р-р! Очень хорошо. Садитесь вон в то кресло.
Редиард Гордон садится. Ундерлип отфыркивается, подгибает свои волосатые ноги, чтобы усесться поудобнее, и опять глядит на Редиарда Гордона.
- Что? Эта ванна? Она походит на саркофаг? Х-хо!
Да это саркофаг и есть. Саркофаг Аменофиса Третьего. Ловко, не правда ли? В этой гробнице, в которой покоился прах царственного фараона, купается хлебный король Ундерлип, дед которого... Ах, мистеру это неизвестно? Дед Ундерлипа был пастухом. Да, да, простым пастухом. А его внук, Ундерлип, моет свой зад в гробнице фараона. Хорошо придумано? Это стоит больших денег, но зато сознание своего достоинства, мистер! До-стоин-ства!
Ундерлип поднимает вверх свой пухлый указательный палец и несколько раз с чувством повторяет:
- До-сто-ин-ства!
Затем он вылезает из ванны, заворачивается с головою в мохнатую простыню и садится против Редиарда Гордона.
- Вот что, милейший мой, - говорит он, хитро щуря глаза. - Будем говорить начистоту. Я вас ценю потому, что вы умеете оболванивать массы.
- Оболванивать?
- Ну, это, может быть, немножко резко, - уступает хлебный король. Скажем: околпачивать. Или еще вежливее: обставлять. А? Что?
Редиард Гордон видит, что у хлебного короля игривое настроение, и в тон ему подтверждает:
- Да, да, я умею, мистер.
- Ведь девяносто девять процентов людей - это круглые идиоты. Что?
Редиард Гордон решает трудную задачу: считает ли хлебный король, что он. Гордон, входит в число девяносто девяти или в число избранного одного процента.
- М-м! - мычит Редиард Гордон.
- Умным людям нужны деньги, а идиотам нужна идея. И-д-е-я! Подавайте им идею, иначе они взбунтуются. А?
- Д-да, идея, - робко произносит Редиард Гордон, не зная, куда клонит Ундерлип.
- Вам известно, что война решена?
- То есть, пока еще неофициально, мистер.
- Что значит "неофициально"? Я, Лорисоон, Бранд, Дэвис, четыре треста решили. Ну? Америка в союзе с Францией против Англии и Японии. Ясно, как на шахматной доске. Что?
- Я весь внимание, мистер.
- В наших руках вся американская пресса. Я, Лориссон, Бранд и Дэвис скупили половину акций газетного треста "Полиграф".
- Отлично, мистер.
- Нам нужен человек, который умеет выдумывать порох. Этот человек вы, Редиард Гордон.
- Я? Позвольте вам выразить...
- Ничего не надо выражать, - жестом освобожденной из простыни голой руки останавливает его хлебный король. - Вы будете главным директором всех наших изданий. Что?
Пока ошеломленный Редиард Гордон находится в счастливом трансе, Ундерлип скидывает с себя простыню и влезает в кальсоны.
- Позвольте все-таки выразить... - пробуждается из забытья Редиард Гордон.
- Нет, повторяю: не надо выражать, - похлопывая по своему животу, говорит хлебный король. - Выдумайте порох!
- То есть?
- Нам нужна идея. Понимаете? И-де-я! Ха-ха! Идея для остолопов, для баранов, крепкая, как нашатырь. Идея, которая била бы в нос и исторгала бы слезы. Слезы умиления. Слезы патриотизма. Словом, нам нужно, чтобы все поголовно захотели воевать. Что вы скажете? Выдумайте, мистер, хороший порох, и вы тоже будете купаться в гробнице какого-нибудь фараона.
Редиард Гордон складывает обе руки, ладонь к ладони, и поднимает их вверх:
- Господи, боже мой! Разве не я выдумал Кингстон-Литтля? Разве не я выдумал "Америка для американцев"? Разве не я...
- Вы, вы, вы! Но нам нужно еще крепче. Ведь это война, вторая война. Понимаете?
- Есть, мистер.
- Ну?
- Выпустите на миллионы долларов акций всех четырех трестов в мелких купюрах. На три-четыре миллиона. Самая широкая рассрочка. Верная гарантия дивиденда. Военная сверхприбыль дает сверхдивиденд.
- Ага! Aral
- Каждый рабочий получает акцию. Каждый рабочий хочет войны. Жаждет победы Америки, потому что он акционер и патриот. Америка для американцев, все дивиденды всего земного шара для американцев.
- Вы выдумали настоящий порох, Редиард Гордон. Позвольте выразить вам...
Тут приходит очередь и за Редиардом Гордоном. Он повторяет жест хлебного короля.
- Не надо выражать, мистер. Я выражу все это в прессе.
- Выражайте.
Ундерлип ныряет головой в свою сорочку и оттуда еще раз бормочет:
- Выражайте, мистер Гордон.
Автомобиль с Сэмом останавливается за городом, на пустыре, Сэма ведут к одинокой ферме, находящейся в полуверсте от дороги, среди забранных колючей проволокой полей. Молодцы вталкивают Сэма в ферму, а сами остаются за дверью.
В комнате только один человек - Кингстон-Литтль.
Он сидит на табурете, за большим некрашеным столом, опершись о стол локтями и опустив голову на руки, и глядит прямо на Сэма.
- Сэр, мне ничего не будет?
- Болван!
Вот тебе и тонкое обращение! Собственно, почему он прежде был мистером Сэмом, а теперь стал болваном? Разве он не сделал все, что нужно?
- Потому что вы скисли, мистер Сэм.
- Мистер, я не знал, что это бомба. Если бы я знал, что это бомба. Если бы знал, побей меня бог...
- За то, что вы идиот, вас бог и побьет, уважаемый мистер Сэм. Видали ли вы когда-нибудь настоящие бомбы?
- На войне я видел, мистер, ручные гранаты. Это не то, что та жестянка, которую вы мне дали.
- То-то! Это и не была бомба, мистер Сэм. - Но она взорвалась, когда я ее бросил.
- Это была хлопушка. Поняли? Хлопушка!
- И она никого не убила?
- Никого.
- Но взрыв, мистер? У меня до сих пор звенит в ушах.
- Потому что вы трус, уважаемый мистер. Все вам показалось со страху.
- Для чего же надо было бросить эту штучку?
- Вы патриот, мистер Сэм, но в политике ни уха, ни рыла не понимаете.
- Ни рыла, мистер.
- Ну, и не суйте нос не в свое дело. Молчите. А если вы кому-нибудь скажете хотя бы одно слово, то... Вы видите, уважаемый?
Кингстон-Литтль вскакивает и сует под нос Сэму блестящее дуло револьвера.
- Видите? Наши ребята живо сфабрикуют из вас покойника.
- Побей меня бог, мистер Литтль. Никому! Ничего! Кингстон-Литтль садится на свое место и прячет револьвер в карман.
- Почему вы еще не экипировались, Сэм?
- Я еще не успел экип... Тьфу!
- Вон там сверток. Переоденьтесь. Вся одежда на вас в клочьях.
- Это от хлопушки?
- Ну да, от хлопушки.
В свертке новенький синий костюм. И кепка тоже.
И даже глаженая рубашка. Сэм живо переодевается и становится таким Сэмом, каким он был в лучшие времена.
- Вам вредно общество. Некоторое время, с месяц, вы должны жить один и забыть о хлопушке. Вот вам еще сто долларов. В версте отсюда - станция пригородной железной дороги. Купите билет, вернитесь в город, найдите сегодня же комнату, и завтра в десять часов утра приходите ко мне. Все.
