Елена Федина - Сердце Малого Льва
Льюис прекрасно понимал и даже оправдывал дядю Роя, потому что знал, что тот его любит. И он догадывался, почему, хотя никогда и никому об этом не говорил. Даже Олли.
К вечеру ветер стал нестерпимым, и ему все-таки пришлось возвращаться в общежитие. «Надо быть сильным», — уговаривал он себя по дороге, — «сильным и мужественным, а не таким бесхребетным балбесом как я, который всем только улыбается. Некоторым даже звездолеты не нужны!»
Он выпрыгнул из такси. Сосны качали над ним своими темными лапами, моросил мелкий дождичек.
— А ведь я их больше не увижу, — вдруг пришло в голову, вдруг неожиданно дошло, как далеко и как надолго он улетает.
Хорошо, что не один. С Олли. Вдвоем им ничего не страшно! Льюис прошел в свою комнату, зажег свет, оглядел свои пожитки, следы вчерашней пирушки, привычные шахматные клеточки пола. Ему стало тоскливо со всем этим расставаться.
— Олли! — вызвал он ее по ручному переговорнику, — зайди ко мне. И пожевать чего-нибудь прихвати.
Оливия явилась как всегда по первому зову. Он к этому привык, он привык, что она есть, эта толстая, хмурая, прямая и грубоватая, но всегда верная подружка. Она была моложе, но сильнее и умнее его. Часто ворчала на него, смеялась над ним, но всегда его выручала.
— Сейчас приду, — сказала она каким-то на удивление мягким голосом.
Льюис снял свитер, потом и футболку, умылся. Оливию он за женщину не считал, да она и сама об этом не помнила, поэтому одеться к ее приходу ему даже в голову не пришло.
— Что у тебя там? — уставился он на сковородку с крышкой, пахло оттуда аппетитно.
— Плов, — ответила она коротко и как-то недовольно.
— Поставь на стол.
— Где ты был так долго? Неужели в библиотеке?
— Нет-нет. Сейчас все расскажу…
Он сел к столу и снял крышку. Готовила Оливия неплохо, особенно в последнее время. Рассыпчатый рис просто таял во рту.
— Ну? — спросила она нетерпеливо.
Льюис наконец посмотрел на нее.
— Представляешь, меня встретил у выхода сам Оорл. Я растерялся, подумал, что они уже все знают…
— Ну? И что?
— Ну… в общем, я ему все рассказал.
— Ты выдал дядю Роя?!
— А что мне было делать? Это ведь нечестно, Олли.
— Честно-нечестно!
— Да! Я не такой гениальный, как ты. Меня не взяли сразу на третий курс. Но мне неприятно пользоваться такими вот уловками.
— И что? Теперь ты остаешься?
— Нет, Олли. Я лечу. Все в порядке.
— Как? Этот Оорл тебя оставил?
— Да. Представляешь? Но все равно неприятно.
Оливия тоже не знала, радоваться ей или сердиться на него.
— Еще бы! — после некоторой паузы выдала она, — конечно, неприятно. Потому что ты тряпка. И подставил дядю Роя.
Такого выпада Льюис не ожидал.
— Это он меня подставил, — возмутился он, — я ведь думал, что все честно!
— Он думал! — Оливия усмехнулась, — тоже мне, гениальный физик-волновик!
— Какие-то способности у меня все-таки есть, — сказал он, отодвигая сковородку.
— Только не в науке, — беспощадно констатировала она.
— Перестань издеваться, — вздохнул Льюис, — мне и так плохо. Может, мне самому отказаться, а? Все-таки так нечестно.
— Прекрати, — Оливия встала и нависла над ним своим огромным телом, — что ты тут без нас будешь делать? Без меня и без дяди Роя? Благодари Бога, что все так удачно сложилось.
— Удачно, но нечестно.
— Какой же ты зануда, Лью! Да если б у меня был такой дядя Рой, если б он ради меня такое сделал… но у меня никого нет. А тебе не понять.
В чем-то она была права.
— Ладно, все равно уже поздно что-то менять, — нехотя согласился Льюис, — скоро отлет.
За окнами было темно. Они сидели на кровати, слушая, как стучит в стекло мелкий дождик.
— Тоскливая погода, — вздохнула Оливия, — а с утра было так солнечно.
— Это Земля нас провожает, — грустно улыбнулся он, — плачет.
— Тоже мне, потеря, — усмехнулась она, — один красивый дурак и одна умная уродина.
— Ты не уродина, — возразил он, против дурака ничего не имея.
Она посмотрела насмешливо.
— Да? А кто я?
— Ты?.. Просто Олли.
— Вот именно: просто Олли. Я подстриглась, а ты даже не заметил.
— Извини. Я тебя воспринимаю как-то целиком, без деталей.
— Понятно.
Стрижка у нее действительно оказалась модная, с косой челкой на глаза, даже осветленная прядь появилась у виска. Ему почему-то впервые стало неловко. И захотелось немедленно одеться.
— Пойду, — сказала она резко, как будто тоже почувствовав неловкость, и встала, — Мерлин нужна сковородка.
— Идиотка, — подумала Оливия, закрыв за собой дверь, еще никогда она не уходила от Льюиса в таком отчаянии, — так можно испортить всю дружбу, всё, всё, всё! Кончится всё тем, что он просто будет тебя избегать!
Она прошла по воздушному переходу в женский корпус. В холле висели зеркала. Никогда она раньше в них не смотрелась, с детства усвоила, что она некрасива и никому не нужна, и больше не возвращалась к этому вопросу. Откуда же она знала, что однажды мир перевернется?
А случилось это месяц назад. Он шел по коридору из спортзала, снял футболку и размахивал ею. Она вдруг заметила, как красиво его тело, какая гладкая у него кожа, какая ослепительная улыбка, и как обрывается что-то у нее внутри от его приближения. И этот бог с потной футболкой был не кто иной, как ее Льюис!
Что с ней творилось после этого открытия! Но то была еще не трагедия. Трагедия случилась потом, когда она все-таки взглянула в зеркало. То, что она увидела, было ужасно, влюбиться в это было невозможно даже при самом теплом отношении. Конечно, надежда — это прекрасно, но Оливия привыкла смотреть фактам в лицо. Факты говорили, что ей лучше думать о науке, чем о любви.
С тех пор мало что изменилось, разве что она стала более ранимой, обидчивой и злой на себя. Однажды попросила у Мерлин тушь для ресниц, а та искренне удивилась: «Зачем тебе?» Вот именно, зачем? «Закрасить световод», — буркнула тогда Оливия и склонилась над своим макетом анализатора полевых возмущений.
