Сергей Синякин - Шпион божьей милостью, или Евангелие от ФСБ
— Славословие времени не знает, — с достоинством заметил Иуда. — Слова сами из души рвутся.
— Может, пусть поёт? — робко сказал пожилой и тихий ангел с калмыцки раскосыми глазами.
— Да ты что? — напустились на него остальные. — Гавриил что сказал? Нарушающий Божий установления есть тайный враг Господа и слуга Лукавого!
Иуда ещё оправдывался, но в ангельских глазах добровольных помощников уже вспыхнули опасные огоньки, и ангелы, обступив дерзкого нарушителя райского распорядка, начали теснить его крепкими плечами да надкрылками. И пахло от ангелов амброзией и птичьим помётом.
— Вот тебе именем Господа! Вот тебе!
11
Выйдя на связь с Полуночным Ангелом и передав ему очередное сообщение для Гавриила, Смоляк вернулся в свой Круг Ада. Он долго проверял, выясняя, нет ли за ним хвоста. Не того, что продолжался от крестца и причинял покойному полковнику определённые неудобства, а того, который, будучи обнаруженным, означал провал и был чреват куда более серьёзными муками.
Хвоста он не обнаружил, и это успокаивало. Однако спокойствие было преждевременным. На площади имени Дракулы демона окликнули. У постамента, на котором, опираясь на осиновый кол, бронзово сутулился знаменитый вурдалак, стоял уже знакомый Смоляку черт.
— Новость слышал? — спросил черт.
— Какую?
— Перерегистрация началась, — сказал знакомый черт. — Для проведения полной вакцинации Уфира.
Уже знакомые мурашки забегали под шкурой демона Смоляка. Он понял, что слишком поторопился. Рапорт об успешной легализации в Аду оказался преждевременным. Над было спасаться. Бежать надо было, только вот куда?
— У тебя документы в порядке, Смоляк? — спросил знакомый черт.
— В порядке, — солгал демон. — В порядке у меня документы.
— Что-то ты плохо выглядишь, — сказал знакомый черт. — Наверное, ты слишком много времени в каптёрке у Длиннорыла проводишь.
12
— Хорошая смоковница, — сказал Иуда, с удовольствием доедая сладкую сочную смокву. — Не то что в Гефсиманском саду!
— Это на которой тебя повесили? — прищурился Сын Божий. — Плохая была смоковница. Высохшая.
Иуда помрачнел.
— Не люблю вспоминать. — Он прилёг под деревом, закинув руки за голову. — Больше других суетился Матфей. Он же тогда апостолом не был. Рассчитывал место моё занять. И ведь занял, стервец!
Он задумался.
— А я ведь не хуже их был, — подумал он вслух. — Я бы тоже Евангелие смог донести… В лучшем виде! Сжато, конспективно! Веришь?
— Было уже, — сказал Сын Божий. — Сжато и конспективно. Кодекс строителя коммунизма назывался.
— Побаиваюсь я встречи с апостолами, — сказал Иуда. — Как они меня примут?
— Объяснишься, — ушёл от прямого ответа собеседник. — А я тебя поддержу.
Иуда открыл глаза и внимательно оглядел смоковницу. Хорошая была смоковница, крепкая, с надёжными толстыми ветвями.
— А вот и наши, — сказал Сын Божий, вглядываясь в приближающуюся толпу из-под руки. Весело звенели арфы. Народ готовился к празднику.
Иуда сел.
Апостолы приближались. Братья Зеведеевы, Фома Дидим, Варфоломей, Иоанн, Иаков, Матфей. Но Иуда смотрел лишь на хмурый лик Петра, оставившего ради старой компании ответственный пост райского привратника. Ничего хорошего мрачный лик Петра не сулил.
Шумная компания принялась рассаживаться под смоковницей, готовясь к вечере. Запахло шашлыком, пахлавой и солёными бананами. Сын Божий достал первую из бутылок, что доставил Иуда.
— Приступим, братья, — хорошо поставленным и звучным голосом сказал он.
Рядом с ним появились Голубь и постоянно меняющий свои очертания Дух.
— Собрались мы здесь не случайно, — сказал Сын Божий и к месту щегольнул своей же цитатой о рабах человеков.
— Хватит образованность показывать, равви, — сдавленно сказал Иаков. — Все мы тебя хорошо знаем. Дело говори!
* * *— Однако есть и неприятные известия, — нахмурил чело архангел.
— Говори! — приказал Бог.
— В Рай по личному приглашению Сына прибыл Иуда.
— Багаж его досмотрели? — поинтересовался Господь. — Обыск на таможне провели?
Архангел гулко всплеснул крылами.
— Да какой у него багаж. Господи! — смиренно сказал он. — Красное милетское и двенадцать хлебов.
13
Стоял демон Смоляк прикованным к стене, и рядом пыточный бес неторопливо перебирал инструменты, призванные, помочь испытуемому в признаниях.
В углу пыточной камеры храпел Длиннорыл, в каптёрке которого задержали шпиона. Демон ещё не протрезвел после недавних обильных возлияний, а пытать пьяного демона всё равно что козла доить — мороки много, а молока всё равно не добудешь.
Вельзевул задумчиво покусывал кончик хвоста, пронзая лжедемона ледяным ненавидящим взглядом Взгляд этот наводил ужас на задержанного. «Сознаюсь! — лихорадочно думал рогатый разведчик. — Сейчас же, пока не искалечили»!
«А дальше что? — насмешливо спросил внутренний голос. — Котёл с кипятком, смола и сера на всю оставшуюся Вечность»?
Иногда трусость рождает героя. Сознание того, что за признанием последует вечная пытка, помогло Сергею Степановичу выстоять. Он орал, хрюкал от боли, молил Вельзевула о пощаде и даже пытался укусить пыточного беса, но стойко молчал о полученном в Раю задании.
Вельзевулу надоело быть зрителем, он подошёл к демону Смоляку, схватил его за рога и заглянул в маленькие поросячьи глаза, в которых плескался ужас.
— Ты будешь говорить, козел?
Демон Смоляк испуганно хрюкнул и обморочно закатил глаза. Вельзевул не сомневался, что перед ним райский разведчик.
Беспринципность и подлость демонов ему были хорошо известны. Любой из них уже давно выложил бы всё, что ему было известно, и даже немного приврал бы к сказанному. Этот же молчал. Тревожно было Вельзевулу; уж не проведал ли Господь о миссии Иуды?
Он отпустил пленного, и тот сполз по стене на пол.
— В камеру! — приказал Вельзевул. — Инструменты держать в готовности.
Мельком взглянув на храпящего Длиннорыла, Вельзевул пнул демона ногой.
— Этого тоже в камеру! — хмуро приказал он.
14
— Нет, — сказал Пётр. — И не уговаривайте. Это не по мне. Я против Бога не пойду.
— А я кто, по-твоему? — поднял брови Сын Божий.
— Бог, — твёрдо сказал Пётр. — Но и он — Бог!
Святой Дух хватил спирта, покривился и саркастически сказал:
— И я — Бог! — Он облачно ткнул в Голубя, лениво клюющего финик. — И он — тоже Бог! Так против кого мы предлагаем выступать?
