Джек Вэнс - Галактический следопыт
Поднявшись на три ступени, он прошел под хрустальной аркой в просторный вестибюль; в центре вестибюля находился треугольный прилавок справочного бюро. С двух сторон, обращенных к секторам лиссов и олефрактов, не было ни персонала, ни посетителей. Со стороны, обращенной к ойкуменическому входу, двое служащих пытались отвечать на вопросы перебивавших друг друга новоприбывших туристов. В стороне, с благодушным презрением поглядывая на входящих, стоял круглолицый человек в роскошной, хотя и тесноватой для него голубой униформе с зелеными нашивками. Серебристая бахрома эполетов и блестящий серебристый узор на козырьке высокой фуражки свидетельствовали о том, что он занимал влиятельную должность. Хетцеля он сразу просверлил особенно строгим взглядом, каким-то чутьем угадав в нем человека, чьи намерения могли оказаться подозрительными, если не очевидно противозаконными.
Хетцель игнорировал субъекта в фуражке и приблизился к прилавку справочного бюро. Начальница бюро, дородная черноволосая женщина с большим бугорчатым носом и гнусавым произношением, выполняла свои обязанности раздраженно и нетерпеливо: «Нет, сударь, сегодня триарха нет и не будет… Какое мне дело до того, что вам говорили? У себя дома он никогда никого не принимает… Нет, сударь, мы не организуем экскурсии, мы — служащие ойкуменической администрации. Туристическое агентство находится в Собачьей слободе. Они обслуживают несколько гостиниц в живописных районах и предлагают в аренду аэромобили… Прошу прощения, мадам, но в сектор лиссов вас не пропустят ни в каких обстоятельствах. В этом отношении они не идут ни на какие уступки… Что они сделают? Кто знает, что они делают с людьми, которых забирают к себе — надо полагать, показывают в зверинцах… Сувениры, сударь, вы можете купить в Собачьей слободе… Нет, сударь, он вернется только через пять дней, на следующее заседание. Заседания проводятся открыто, вход свободный… Да, мадам, вы можете фотографировать прилавки справочного бюро лиссов и олефрактов».
Второй служащий, высокий молодой человек с бледным и серьезным лицом, выражался не столь отрывисто, но, пожалуй, уступал свой начальнице в эффективности: «Могу ли я порекомендовать гостиницу в Собачьей слободе? Как вам сказать… Вам будет гораздо удобнее, если вы останетесь в „Бейранионе“. Не забывайте, Окраина Собачьей слободы выходит за пределы чьей бы то ни было юрисдикции! Там вас могут убить, и никто даже не позаботится вас похоронить… Да, собственно Собачья слобода — в секторе Ойкумены. Но не выходите за зеленую ограду, если вам не по вкусу опасные приключения… По сути дела, Окраина не так уж опасна, если держать ухо востро и не брать с собой больше двухтрех СЕРСов. Ничего там не пейте, однако, и сторонитесь азартных игр… Нет, сударь, у меня нет расписания гомазских войн. Разумеется, они часто воюют — и, если вам хочется, чтобы вас изрубили в лапшу, ищите очередную битву гомазов сами. Именно поэтому туристическое агентство сдает машины напрокат только тем, кого сопровождает квалифицированный гид… Именно так, вы не можете сами взять аэромобиль и улететь, куда глаза глядят. Это запрещено — во имя вашей собственной безопасности. Не забывайте, Ойкумена кончается здесь — вот, прямо здесь!»
Дородная начальница справочного бюро повернулась к Хетцелю: «Да, сударь, что вам угодно?»
«Я имею честь говорить с висферой Фелиус?»
«Да, это я».
«Возникла довольно-таки необычная проблема. Я обязан обсудить неотложное дело с сэром Эстеваном, но мне сообщили, что с ним никак нельзя связаться».
Висфера Фелиус фыркнула: «Ничем не могу вам помочь. Если сэр Эстеван не желает никого видеть, я не могу его заставить сделать для вас исключение».
«Разумеется. Но не могли бы вы предложить какой-нибудь не слишком унизительный способ привлечь его внимание хотя бы на несколько минут?»
«Сэр Эстеван — очень занятый человек. По меньшей мере, так он говорит — ему приходится вечно представлять всякие отчеты и рекомендации. Даже мы его видим только на заседаниях. Все остальное время он проводит где-то со своей подругой или невестой, как бы ее ни называли, — висфера Фелиус неодобрительно шмыгнула выдающимся носом. — Конечно, это не мое дело. Так или иначе, он не позволяет себя беспокоить, когда его нет в управлении».
«В таком случае, видимо, мне придется подождать. Нет ли у вас под рукой каких-нибудь справочных материалов, относящихся, главным образом, скажем, к возможностям вложения капитала?»
«Нет. Ничего такого у меня нет, — висфера Фелиус даже хихикнула от удивления. — Кто захочет вкладывать капитал здесь, у черта на куличках?»
«Насколько мне известно, у „Истагама“ дела идут неплохо».
«Какой такой Истагам? Не понимаю, о чем вы говорите».
Хетцель кивнул: «А как насчет гомазов? Они прилежные работники?»
«Ха! Предложите им лучемет, и они отдадут вам все до последнего гроша, но работать на вас не станут ни минуты. Им гордость не позволяет».
«Странно! В отеле я видел мебель, вырезанную, судя по всему, гомазами».
«Отродьями гомазов. Они заставляют детенышей трудиться, чтобы те не убивали друг друга, ежедневно устраивая потешные войны. Но чтобы матерый воин-гомаз работал? Никогда!»
«Любопытно! — заметил Хетцель. — Так вы считаете, что мне придется ждать пять дней, чтобы увидеть сэра Эстевана?»
«Не могу представить себе никакой другой возможности».
«Еще один вопрос. Я договорился встретиться здесь, на Мазе, с неким Казимиром Вульдфашем. Вы не подскажете — он уже прибыл?»
«Я не слежу за всеми приезжими. Можете спросить у капитана Боу — он у нас комендант». Начальница бюро показала пальцем на сурового офицера в голубой форме с зелеными нашивками.
«Большое спасибо». Хетцель подошел к капитану Боу и снова задал свой вопрос. Сперва комендант безразлично хмыкнул, но затем соблаговолил произнести несколько слов: «Никогда не слышал о таком. Одни приезжают, другие уезжают. На Окраине Собачьей слободы прячется добрая сотня всяких мерзавцев. Если бы они только попались мне в руки! Им не поздоровилось бы, это уж точно».
Хетцель поблагодарил капитана и удалился.
К северу от Прозрачной тюрьмы широкая дорога с плотным покрытием из материала, показавшегося Хетцелю утрамбованным гравием с примесью измельченных раковин, спускалась от Пограничной площади к Собачьей слободе — так называемый проспект Потерянных Душ. Ветер с холмов дул Хетцелю в лицо: пахло дымом, торфом и другими, не столь знакомыми испарениями. Кроме Хетцеля, по дороге никто не шел, и снова ему показалось, что он шагает во сне… Хетцель вдруг остановился и нагнулся, чтобы рассмотреть дорожное покрытие. Вопреки его первоначальному предположению, кусочки раковин и гравия на поверхности не были утрамбованы или спрессованы катком — кто-то очевидно вставлял их, один за другим, в еще не застывший бетон, выкладывая таким образом мозаику. Хетцель обернулся туда, откуда пришел, после чего снова взглянул вниз, на Собачью слободу. На сооружение мостовой было затрачено невероятное количество труда!
