Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 4
— О черт! — воскликнула в сердцах Карен и пошла с тройки треф.
Дьюк задумчиво рассматривал свои карты.
— С чего бы пойти? — пробормотал он в нерешительности.
— Как вам будет угодно, — отозвалась Барбара. — Мне все равно, я играю в открытую.
— Может быть, вам лучше этого не делать?
— Нет, я решила твердо. — И она открыла карты. Дьюк взглянул на них.
— Все ясно… — сказал он. — Не убирайте их, отцу тоже будет интересно посмотреть. — Он что-то прикинул в уме. — Здесь примерно двадцать четыре очка. Отец!
— Да, сынок?
— Я тут выписываю чек на четыре сотни и еще девяносто два доллара, и пусть это будет мне уроком.
— Нет такой необходимости…
Свет погас, пол вздрогнул под ногами. Барбара почувствовала, как что-то страшно сдавило ей грудь. Она попыталась встать, но не смогла устоять на ногах. Казалось, вокруг них с ревом носятся поезда подземки, а пол стал напоминать палубу корабля, попавшего в свирепый шторм.
— Отец!
— Я здесь, Дьюк. Ты ранен?
— Не знаю. Но чек мне теперь придется выписывать уже на пятьсот девяносто два доллара!
Подземные толчки продолжались. Сквозь незатихающий ни на мгновение шум Барбара услышала, как мистер Фарнхэм усмехнулся и сказал:
— Забудь об этом. Доллар только что перестал существовать.
— Хьюберт! Хьюберт! Где ты? — послышался пронзительный голос миссис Фарнхэм. — Когда это прекратится?
— Иду, дорогая.
Тьму прорезал тонкий луч фонарика и двинулся по направлению к койкам. Барбара подняла голову и с трудом сообразила, что это хозяин дома на четвереньках, держа фонарик в зубах, пробирается к супруге. Добравшись до койки, он принялся успокаивать жену, и скоро ее крики стихли.
— Карен!
— Да, папа?
— Ты в порядке?
— Да, лишь ушиблась немного. Опрокинулся стул.
— Прекрасно. Тогда включи аварийное освещение. Только не вставай. Передвигайся ползком. Я посвечу тебе фонариком. Потом возьми аптечку и шприц и… ох-х! Джозеф!
— Да, сэр?
— Ты цел?
— Все о'кей, босс.
— Позови-ка своего лохматого Фальстафа. А то он прыгнул на меня.
— Просто он хочет выразить свое расположение к вам.
— Да-да. Но мне не хотелось бы, чтобы он выражал его в то время, когда я делаю укол. Позови его.
— Сию секунду. Док! Ко мне! Док! Док! На рыбку! Через некоторое время грохот стих, пол перестал качаться под ногами. Миссис Фарнхэм, получив дозу снотворного, безмятежно уснула. В первом отсеке тускло светили две небольшие лампочки, и мистер Фарнхэм принялся изучать последствия случившегося.
Ущерб оказался невелик. Несмотря на то что все было уложено на полках довольно тщательно, несколько банок с консервами все же свалилось на пол. Разбилось несколько бутылок с ромом, но кроме спиртного практически ничего из припасов не хранилось в стеклянной таре. Самым неприятным оказалось то, что со стены сорвало взрывом батарейный радиоприемник, который, упав на пол, разбился вдребезги.
Мистер Фарнхэм встал на четвереньки и принялся разглядывать остатки приемника. Подошел его сын и, взглянув на разбитое устройство, произнес:
— Наплевать, отец. Смети весь этот хлам в помойное ведро.
— Кое-что можно восстановить.
— А ты что-нибудь понимаешь в радиотехнике?
— Нет, но у меня есть книги.
— Книги не починят радиоприемник. Тебе следовало бы иметь запасной.
— Он у меня есть.
— Так что же ты его не достаешь? Интересно было бы узнать поподробнее, что случилось.
Отец медленно поднялся и взглянул на Дьюка.
— Мне тоже интересно. Тот приемник, что у меня в ухе, молчит. Конечно, ничего удивительного в этом нет — он слишком слабый. А запасной приемник упакован в вату и, скорее всего, не пострадал.
— Так доставай же его!
— Потом.
— Потом, потом… Дьявольщина! Где он? Мистер Фарнхэм начал гневно сопеть.
— Мне уже начало надоедать твое тявканье.
— Что? Ну прости. Скажи мне только, где запасное радио.
— Нет. Мы можем лишиться и его. Я хочу дождаться конца нападения.
Сын пожал плечами.
— Ну что ж, упрямься на здоровье. Но ведь наверняка все с удовольствием послушали бы последние новости. Твое упрямство просто глупо.
— Тебя никто не спрашивает. Я уже сказал, что мне надоело твое тявканье. Если тебе так хочется узнать, что происходит снаружи — скатертью дорожка. Тебя никто не держит. Я отопру внутреннюю дверь и промежуточную, внешнюю ты сам вполне можешь открыть.
— Как это? Не говори глупостей.
— Только не забудь закрыть ее за собой. Лучше, если она будет закрыта, — это ослабит излучение. И надо измерить ударную волну.
— Вот это уже ближе к делу. Здесь есть чем измерить уровень радиации? Нам бы следовало…
— Заткнись!
— Что? Отец, не надо строить из себя сурового папашу.
— Дьюк, я по-хорошему прошу тебя замолчать и выслушать меня. Понял?
— Ну что же… хорошо. Мне только не нравится, когда на меня кричат в присутствии других людей.
— В таком случае держи язык за зубами.
Они находились в первом отсеке. Возле них мирно похрапывала миссис Фарнхэм. Остальные удалились во второй отсек, чтобы не быть свидетелями ссоры.
— Так ты готов слушать меня?
— Готов, сэр, — холодно ответил Дьюк.
— Вот и отлично. Сынок, я не шучу. Или уходи, или делай только то, что буду говорить я. Подразумевается и то, что ты должен заткнуться, если я прошу. Как бы поточнее выразиться? Это должно быть абсолютное подчинение, быстрое и охотное. Или ты предпочтешь уйти?
— А не слишком ли ты перегибаешь палку?
— Вот именно это я и делаю. Наше убежище — спасательная шлюпка, а я ее командир. Ради безопасности остальных я должен поддерживать дисциплину. Даже если для этого придется кого-нибудь выбросить за борт.
— Это довольно-таки искусственная аналогия. Отец, очень жаль, что ты служил на флоте. После него у тебя в голове завелись романтические идеи.
— А я, Дьюк, жалею о том, что тебе вообще не пришлось служить. И ты не реалист. Но оставим это. Так будешь ты выполнять приказы? Или все-таки покинешь нас?
— Ты же прекрасно знаешь, что я никуда не уйду. Да ты и не стал бы говорить об этом всерьез. Ведь это верная смерть.
— Так ты, следовательно, согласен подчиняться мне во всем?
— Я… э-э-э… буду сотрудничать с тобой. Но это диктатура… Отец, вчера вечером ты сам ясно дал понять, что ты свободный человек. Но ведь и я тоже. Поэтому я согласен помогать тебе. Но я не собираюсь исполнять приказы, которые считаю ненужными. Что касается держания языка за зубами, то я постараюсь быть дипломатичным. Но если я сочту необходимым, то наверняка выскажу свое мнение вслух и открыто. Свобода слова. Ведь это справедливо, не так ли?
