Джон Кристофер - Белые горы
Я подумал об этом и задрожал. Голос внутри головы, от которого нельзя убежать и от которого не спрячешься. Гнев вспыхнул во мне, не только из-за вагрантов, но и из-за всех остальных – моих родителей и Джека…
– Вы говорили о свободных людях, – сказал я. – Значит, треножники правят не всей Землей?
– Почти всей. Нет земель, где бы их не было, если ты это имеешь в виду. Когда они пришли впервые – или когда они восстали, – происходили ужасные вещи. Города уничтожались, как муравейники, миллионы и миллионы людей были убиты или умерли от голода.
Миллионы… Я пытался представить себе это, но не мог. В нашей деревне, которая считалась немаленькой, было около четырехсот человек. В городе Винчестере и вокруг него жило около тридцати тысяч. Я покачал головой.
Он продолжал:
– Тем, кто остался, треножники надели шапки, и теперь они уже слушали и служили треножникам и помогали убивать или пленять других людей. И в течение одного поколения мир стал таким, как сейчас. Но по крайней мере в одном месте несколько человек спаслись. Далеко на юге, за морем, есть высокие горы, на них круглый год лежит снег. Треножники держатся низин: может быть, там им двигаться легче, а может быть, им не подходит разреженный воздух. А в горах есть места, где свободные люди могут обороняться от людей в шапках, живущих в окружающих долинах. Мы даже отбираем у них пищу.
– «Мы»? Значит, вы пришли оттуда? – Он кивнул. – Но ведь на вас шапка.
– Взята у мертвеца. Я побрил голову, и ее подогнали под форму моего черепа. Когда волосы отросли, ее трудно стало отличить от настоящей. Но она не отдает приказов.
– И вы можете бродить, как вагрант, и никто не подозревает вас. Но зачем? С какой целью?
– Частично, чтобы узнавать новости и рассказывать, что увидел. Но есть более важная вещь. Я пришел за тобой.
– За мной? – удивился я.
– За тобой и такими, как ты. Кто еще без шапки, но уже достаточно вырос, чтобы задавать вопросы и понимать ответы. И совершить длинное, а может, и опасное путешествие.
– На юг?
– На юг. К Белым горам. К трудовой жизни, которая ждет в конце пути. К свободе. Ну?
– Вы возьмете меня туда?
– Нет. Я не готов еще. К тому же это и более опасно. Мальчик, путешествующий в одиночку, – обычный беглец, но если он идет с вагрантом… Тебе придется идти одному. Если ты решишься.
– Море, – сказал я, – как я его пересеку?
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
– Это самая легкая часть. И в остальном я тебе помогу. – Он достал что-то из кармана и показал мне. – Ты знаешь, что это?
Я кивнул:
– Видел однажды. Это компас. Стрелка всегда показывает на север.
– А это?
Рубашка у него была порвана. Он сунул руку в дыру, нащупал что-то и достал. Это оказался длинный пергаментный цилиндр. Он развернул его и положил на камень, прижав у него концы, чтобы они не сворачивались. Я увидел рисунок, который не имел для меня смысла.
– Это называется карта, – пояснил он. – И людям в шапке она не нужна, потому ты ее и не видел раньше. Она расскажет тебе, как добраться до Белых гор. Смотри. Вот это означает море. А вот здесь, внизу, горы…
Он все показал мне на карте, объяснил, какие приметы на местности я должен буду найти, показал, как пользоваться компасом. Что касается последней части пути, за большим озером, он дал мне подробные указания, которые я должен был запомнить. Это на случай, если карту обнаружат. Он сказал:
– Но береги ее. Сможешь проделать дыру в подкладке, как у меня?
– Да. Я сохраню ее.
– Значит, остается пересечь море. Пойдешь к этому городу. Рамни. – Он указал на карте. – В гавани стоят рыбачьи лодки. Та, что называется «Орион», принадлежит одному из нас. Высокий человек, очень смуглый, с длинным носом и тонкими губами. Зовут его Куртис, капитан Куртис. Иди к нему. И он переправит тебя через море. Там начнется трудная часть. Там говорят на другом языке. Тебе придется прятаться и не разговаривать. Пищу будешь красть.
– Все это я смогу. А вы говорите на их языке?
– На нем и на других. Потому мне и дали такое поручение. – Он улыбнулся. – Я могу быть сумасшедшим на четырех языках.
Я сказал:
– Я приду к вам.
– Я найду тебя. Но теперь ты можешь мне помочь. Есть ли здесь поблизости такие, с кем можно поговорить?
Я покачал головой:
– Нет. Ни одного.
Он встал, потянулся и потер колено.
– Тогда завтра я ухожу. Уходи не раньше, чем через неделю, чтобы никто не заподозрил связи между нами.
– Прежде чем вы уйдете…
– Да?
– Почему они не уничтожили людей совершенно, а надели им шапки?
Он пожал плечами:
– Мы не умеем читать их мысли. Есть много возможных ответов. Часть пищи, которую вы здесь выращиваете, идет на корм людям, работающим в подземных шахтах. Там добывают металл для треножников. А в некоторых местах существует охота.
– Охота?
– Треножники охотятся на людей, как люди – на лисиц. – Я вздрогнул. – Они забирают мужчин и женщин в свои города, но мы не знаем зачем.
– Значит, у них есть города?
– Не по эту сторону моря. Я сам их не видел. Но знаю тех, кто видел, говорят, металлические башни и шпили за большой кольцевой стеной. Отвратительные, слепящие города.
– Вы знаете, как долго это продолжается?
– Правление треножников? Более ста лет. Но для людей в шапках это все равно что десять тысяч. – Он пожал мне руку. – Желаю удачи, Уилл.
– Спасибо, – сказал я. У него было крепкое рукопожатие.
– Надеюсь, мы снова встретимся в Белых горах.
На следующий день, как и сказал, он ушел. Я начал подготовку. В одной из стен убежища можно было вынуть камень, за ним оставалось свободное место. Только Джек знал о нем, но Джек сюда не придет. Я складывал здесь запасы: еду, смену одежды и пару башмаков. Еды я брал понемногу, выбирая то, что лучше сохраняется: соленое и копченое мясо, сыр и тому подобное. Я думаю, мать замечала исчезновение этого и удивлялась.
Мне было печально от мысли, что придется покинуть ее и отца. Я думал, как они будут несчастны, когда узнают, что я убежал. Шапки не излечивали от людских горестей. Но я не мог оставаться, как не может овца идти к дому мясника, если знает, что ее там ждет. Я знал, что скорее умру, чем позволю надеть на себя шапку.
Глава 3
Дорога к морю
Два обстоятельства заставили меня ждать дольше недели. Во-первых, было новолуние, ночью ничего не видно, я же предполагал передвигаться по ночам. Пришлось ждать полмесяца. Во-вторых, случилось то, чего я не ожидал: умерла мать Генри.
Она и моя мать были сестрами. Она долго болела, но смерть ее была внезапна. Мать присматривала за ее домом и сразу же перевела Генри к нам, поставила кровать в мою комнату. Со всех точек зрения, мне это не нравилось, но я, конечно, не мог возражать. Мои соболезнования были холодно высказаны и холодно приняты, после этого мы старались держаться как можно дальше друг от друга. Насколько это возможно для двух мальчиков, живущих в одной не очень большой комнате.
