Дональд Уэстлейк - Дурак умер, да здравствует дурак !
Я нетвердой рукой потянулся за бокалом. Хоть он и был наполовину пуст, тем не менее, я ухитрился облить виски большой палец. Проглотив остатки питья, я облизал палец, посмотрел на Райли, похлопал глазами и сказал:
- Стало быть, я унаследовал триста тысяч долларов от мошенника?
- И теперь надо подумать, где безопаснее всего их хранить.
- От мошенника, - повторил я. - Райли, неужели ты не понимаешь?
- Понимаю, понимаю, - раздраженно ответил он. - Фред, мне не до шуток.
Я хихикнул.
- А еще говорят: пусти свой хлеб по водам, - я расхохотался вголос.
- От мошенника! - Теперь я буквально покатывался со смеху. - Я получил в наследство свои собственные деньги! - Вскричал я и аж захрюкал, поперхнувшись воздухом.
Райли подался вперед и влепил мне оплеуху, после чего сообщил:
- У тебя начинается истерика, Фред.
Да, верно. Я извлек из бокала два кусочка льда, сунул один в рот, а другой прижал к щеке, которая горела огнем после полученной оплеухи: у Райли была тяжелая рука, ирландская.
- Полагаю, это пошло мне на пользу, - рассудил я.
- Вот именно.
- Тогда спасибо.
- Что-нибудь не так? - подозрительно спросила подбежавшая официантка.
- Да, - ответил Райли. - В стаканах ничего нет.
Официантка взяла со столика бокалы, смерила нас еще одним подозрительным взглядом и удалилась.
- Вопрос в том, что ты намерен делать с деньгами, - продолжал Райли.
- Наверное, куплю слиток золота.
- Или Бруклинский мост, - угрюмо буркнул Джек.
- Лучше мост через пролив Веразано, - поправил я его. - Хочу получить за свои кровные все самое лучшее и современное.
- Где эти деньги сейчас? - спросил Райли.
- Ценные бумаги - в депозитных ящиках, камни - в сейфе компании "Уинстон", а остальное - на семи дядькиных сберкнижках в разных банках города. Да еще чековая книжка есть. И, в придачу, у дядюшки была кое-какая недвижимость.
Официантка принесла полные бокалы, окинула нас очередным подозрительным взглядом и опять удалилась.
- Камни и ценные бумаги - в надежном месте, - рассудил Райли. Оставь их там, только пусть поверенный перепишет это добро на твое имя.
Придется подумать, как быть с наличными. Мы должны найти способ не дать тебе притронуться к деньгам.
- Ты хотел поговорить еще о чем-то, - напомнил я ему.
- Ты еще недостаточно нагрузился выпивкой, - ответил Джек.
- Слушай, не томи, - взмолился я.
- Хотя бы отпей глоток, - посоветовал Райли. - Не то обольешься с головы до ног.
- Говори же! - потребовал я.
Он передернул плечами.
- Ну что ж, приятель, слушай. Нынче в четыре часа пополудни к тебе домой заглянут двое парней из отдела по расследованию убийств.
- Кто? Зачем?
- Твоего дядюшку Мэтта замочили, Фред. Удар по голове. Как водится, тупым предметом.
Я пролил ледяное виски себе на брюки.
Глава 5
Спустя полчаса, когда я шагал домой через парк на Мэдисон-сквер, какая-то девица с пышным бюстом вдруг бросилась мне на шею, смачно поцеловала меня и страстно прошептала на ухо:
- Сделайте вид, будто мы знакомы!
- Ой, да ладно вам, - раздраженно буркнул я и грубо отпихнул ее. Неужто вы думаете, что я уж совсем дурак?
- Милый! - храбро гаркнула девица, простирая ко мне руки. - Какое счастье снова увидеть тебя! - Ее полные ужаса глаза пылали, прекрасное лицо от волнения покрылось складками.
А может быть, это все взаправду? В конце концов, странные вещи и впрямь случаются. Ведь тут - Нью-Йорк, и до зданий ООН всего несколько кварталов.
Откуда мне знать, возможно, какая-нибудь шпионская сеть...
Нет! Хоть раз в жизни я просто обязан не поверить ближнему. Если это не первый акт драмы под названием "Как выманить что-нибудь у кого-нибудь", стало быть, я не старый добрый Фред Фитч, любимец всего жулья, промышляющего на просторах страны от побережья до побережья. (Как-то раз Райли, помнится, сказал: "Если о тебе еще не слагают песен, Фред, то лишь потому, что мошенники предпочитают насвистывать".) - Вы обознались, юная леди, - ответил я. - Я вас впервые вижу.
- Если вы не подыграете, - затараторила девица, - я сорву с себя одежду, а потом заявлю под присягой, что вы на меня напали.
- Посреди парка на Мэдисон-сквер? Без десяти час пополудни? - Я взмахом руки указал ей на толпу жующих конторских служащих, стаю клюющих голубей, ораву овдовевших подательниц птичьего корма и горстку занятых самогипнозом пенсионеров - словом, на все живое и полуживое, заполонившее здешние скамейки и стежки.
Девица огляделась по сторонам и передернула плечами.
- Ну, ладно, - сказала она. - Во всяком случае, попробовать стоило.
Пошли, Фред, выпьем и поговорим о деле.
- Вы знаете, кто я?
- Разумеется, знаю. Ваш дядюшка Мэтт только о вас и болтал. Вспоминал, как, бывало, брал вас на руки, когда вы под стол пеш...
- Я в жизни не видел дядюшку Мэтта, - перебил я ее. - Так что не стоило и пробовать.
Девица страшно рассердилась, подбоченилась и заявила:
- Ладно, умник, вы хотите знать, что происходит, или не хотите?
- Не хочу.
Вообще-то я хотел, ибо любоптство - суть продолжение легковерия.
Девица снова подступила ко мне, да так близко, что ее марципановый бюст почти коснулся моей манишки.
- Я на вашей стороне, Фред, - увещевающим тоном сообщила она и принялась теребить мой галстук. Глядя на свои пальчики, которые имели и детски-невинный, и соблазнительный вид одновременно, девица забормотала: Понимаете, ваша жизнь в опасности. Очень влиятельные люди в Бразилии. Те же, что убили вашего дядюшку Мэтта.
- А вы-то тут каким боком?
Она быстро огляделась и ответила:
- Не тут. Приходите нынче вечером ко мне домой, Западная семьдесят восьмая, сто шестьдесят, Смит. Жду вас к девяти.
- Но зачем?
- Нельзя, чтобы нас видели вместе, - заявила девица. - Слишком опасно. Итак, в девять.
С этими словами она резко развернулась и засеменила в сторону Мэдисон-авеню. Ее юбка липла к ногам, и даже сонные пенсионеры на лавочках на миг стряхнули оцепенение, чтобы полюбоваться этим зрелищем.
Промямлив: "Западная семьдесят восьмая, сто шестьдесят", я загнал адрес в память, но потом рассердился на себя и потряс головой. Я едва не угодил в очередную ловушку. Заставив себя проникнуться решимостью, я двинулся дальше на юг, без приключений добрался до дома и обнаружил у себя под дверью блондиночку, да такую златовласую, о какой только можно мечтать. Если ее предшественница была вылеплена из марципана, то нынешнюю девицу сделали из пуховых подушек со стальным каркасом. Она выглядела как модель, с которой рисовали мультики про крутых жриц любви, рано или поздно попадающих в полицейский фургон.
Она стояла, привалившись к двери, сложив руки на груди и, вероятно, мурлыча песенку из оперетты, но при виде меня выпрямилась, подбоченилась (за последние четверть часа я наблюдал такое уже дважды) и сказала:
