Сергей Казменко - Нашествие
- Видимо, действительно нет. По крайней мере, пока. Хотя в науке случаются иногда чудеса. Но нельзя же надеяться на чудо. Понимаете, когда вырабатываешь план действий, нельзя надеяться на чудо. Даже если с тобой работает волшебник вроде нашего Ваента. Слишком дорого потом такая надежда обходится.
- Как я понимаю, синтез вам не удается, и путей его осуществления не видно?
- Если бы мы просто не видели путей, было бы еще терпимо. В том-то вся и суть, что путь есть. Простой для понимания, но абсолютно нам недоступный. И старик никак не хочет понять, что это само по себе перечеркивает все наши попытки двигаться в другом направлении!
Это было новостью. Этого не было в материалах, которые я изучал. Там было определенно сказано, что способ синтеза бета-треона, над которым бились сейчас не только химики на Кабенге, но и еще в пяти лабораториях на Земле, пока неизвестен. И все - если исключить обширный список перепробованных вариантов.
- Какой путь? - спросил я, поставив чашку на поднос.
- Очень простой. Надо использовать инверсию в четвертом измерении.
- Только и всего?
- Только и всего. И никаких проблем с синтезом, его и школьник сумеет провести. Понимаете, в чем дело, - он повернулся, порылся на полке у себя за спиной, достал проектор и поставил его на столик, отодвинув поднос с чашками. - Молекула бета-треона устроена примерно так я несколько упрощаю для ясности, боковые цепи здесь ни при чем, их даже ваши химики из Академии смогли бы навесить, - он спроектировал ее над столом в виде классической модели из тысяч разноцветных шариков, потом уменьшил их размеры так, чтобы проступили химические связи, Видите те шесть бензольных колец в центре? - он выделил их цветом, Их конфигурация определяет всю пространственную структуру молекулы. Так вот, у альфа-треона, который мы умеем синтезировать, эти кольца сориентированы вот так, - он проделал какие-то манипуляции с проектором, слегка преобразовав молекулу. Ощущаете разницу?
- Небольшую.
- В том-то и дело, что всем нам она поначалу казалась небольшой. До тех пор, пока не удалось показать - мне что переход от альфа - к бета-форме треона в трехмерном пространстве невозможен без разрыва этих вот связей, - он выделил несколько связей ярко-красным мерцающим цветом. Что лишает смысла все наши попытки, потому что молекула при такой операции попросту расползается. Надо все начинать сначала, а времени уже нет.
Это было действительно новостью, об этом я совершенно точно узнал впервые. А значит, маловероятно, чтобы об этом догадывался хоть кто-то вне Кабенга.
- И насколько достоверен ваш вывод?
- Сто процентов. Проснется старик - спросите у него. Или можете сами просмотреть расчеты.
- Думаю, это лишено смысла.
Он понимающе усмехнулся.
- И давно вы это установили?
- Сложный вопрос. Зависит от того, что понимать под моментом истины.
- А вы скажите так, как вы понимаете.
С полминуты он молчал, опустив глаза и поигрывая пальцами по сенсорной панели проектора. Молекула над столом переливалась всеми цветами радуги, деформировалась, постепенно вырастая, раздуваясь, как мыльный пузырь, пока не закрыла от меня лицо Рубаи. А потом вдруг исчезла, будто лопнула. Мне даже показалось, что я слышал хлопок.
- Если честно, то мне лично все было ясно еще полгода назад, - сказал Рубаи, подняв голову, Но я тогда еще ничего не мог доказать. Чувствовал ведь, понимаете, чувствовал, а доказать не мог. Я говорил - с Ваентом, с Панкертом, с ребятами, но убедить никого не смог. Понимаете, это очень скверно, когда уверен в своей правоте, а убедить никого не можешь, - я вдруг заметил, что он нервничает, сильно нервничает. У него даже руки дрожали. - Я послал тогда сообщение в "Экзохимический вестник", но они даже не подтвердили получения. И до сих пор, кстати, подтверждение не пришло, хотя я уже дважды делал запрос. Думал тогда, может проблема заинтересует кого из топохимиков, они же на таких делах собаку съели. Проблема-то ведь крайне интересная, даже если отбросить ее прикладную важность. И тут вдруг месяца полтора назад, сразу же после той истории с Панкертом, меня осенило.
- А кстати, - спросил я. - Что вы думаете об этой истории?
Он задумчиво посмотрел на меня. Потом сказал:
- Если бы вы спросили, что я о ней знаю, я бы вам совершенно честно ответил: ничего. А что я о ней думаю - это вопрос из несколько иной области. Лично я думаю, что Пана попросту съели.
- Интересно. И кто же его съел?
- Знаете, лично для меня это загадка. За что его съели - я еще могу понять. А кто - увольте, - он, видимо, ждал от меня какого-то еще вопроса или реплики, но я сидел и молча смотрел на него. О чем тут спрашивать? Мне как-то с каждой минутой история эта нравилась все меньше. Хотя и без того задание было достаточно мерзким, но теперь оно приобретало совсем уже неприятные черты. Не дождавшись моего вопроса, Рубаи продолжил: Понимаете, Пан все время совался не в свое дело. Есть у него в характере, знаете, черта такая - лезть не в свое дело.
- Ну и в какое же дело он залез?
- Откуда мне знать? Он передо мной не отчитывался. Но тут фактически каждый, у кого хоть что-то было не в порядке, так или иначе сталкивался с Паном. Не идет по расписанию транспорт на третью биостанцию - гром и молния, транспортников на рею! Ушла пара наших приборов на Галлау - всех, кто был в радиусе светового года от места преступления и не воспрепятствовал оному - к ответу! Ну и прочее в том же духе.
Что ж, это вполне соответствовало тому образу Панкерта, который уже сложился у меня в голове. Но мало что объясняло.
- Знаете, Рубаи, - сказал я. - Если честно, то, что вы говорите, звучит как-то неубедительно. И странно. Что это за разговор такой - съели? Неизвестно кто, неизвестно за что, неизвестно как.
- Как - известно.
Я молча посмотрел на него, и он кивнул:
- Да-да, известно. Это же элементарно - если кого-то надо съесть, способ всегда найдется. Зацепка есть у всякого. У Панкерта было что-то не в порядке с допуском, а у нас, вы знаете, режим. Вот и получилось, внезапно, что работать ему стало невозможно. Смешно сказать, последние полгода ему только и оставалось, что биофиксаторы для третьей биостанции модифицировать. Вот он и не выдержал, поругался тут кое с кем, говорят, напоследок и на Землю. Даже попрощаться не зашел и вещи свои оставил, записки. Я тут что мог, собрал, отправил с оказией, да не знаю, дошло ли, - он на некоторое время замолчал, и взгляд его показался мне странным. Так, будто он ждал от меня каких-то слов - но что я мог сказать ему? Не говорить же о том, что я прибыл на Кабенг из-за доклада Панкерта. - В общем, неприятная история, - продолжил он наконец, И самое неприятное в том, что каждый может в таком же точно положении оказаться - и не с кого спросить. Некому морду набить, в конце-то концов, - он говорил теперь злым, резким голосом. И лицо его стало злым и неприятным. - В конце концов, если покопаться, то каждого можно чем-то прижать.
