Жозеф Рони-старший - Нимфеи (Озеро Белых Лилий)
— Что это?
К нашему бивуаку направлялся плот, ловко, словно живой, лавируя между кочками — дикое, завораживающее зрелище! Но вот позади шустрого сооружения показалась голова нашего спасителя, и вскоре, подогнав плот к берегу, он поднялся на островок. Мы радостно приветствовали жителя болот, и он ответил нам не менее сердечно. Теперь мы смогли рассмотреть аборигена при свете дня. Оказалось, что у этого грациозного существа кожа имела светло-зеленый оттенок, волосы и в самом деле оказались похожи на водоросли своим темно-зеленым цветом. Но больше всего нас поразили глаза — огромные и круглые, с радужной оболочкой темно-красного цвета, полностью закрывавшей белок, и с большими плоскими зрачками. Подобного я не встречал ни у одного живого существа! Больше всего, пожалуй, они напоминали глаза рыб, но и это сравнение вряд ли годилось.
Знаками он предложил нам устроиться на плоту, а затем, когда мы уселись на шатком суденышке, ввел на него Гео и надежно привязал ее. Лошадка беспрекословно слушалась этого человека, и я невольно вспомнил, с какой охотой ползла к ночному музыканту всякая болотная живность.
Убедившись, что все в порядке, странный пришелец спрыгнул в воду, и плот как бы сам собой двинулся прочь от островка. На этот раз сквозь толщу воды мы отчетливо видели фигуру человека: едва касаясь кормы нагруженного плота, он легко управлял его движением, верно отыскивая подходящие проходы среди водорослей. Мы быстро продвигались вперед, причем за двадцать минут пути пловец ни разу не вынырнул на поверхность.
Тем временем пейзаж начал меняться: вода сделалась гораздо чище и прозрачней, вокруг появилось много островков, заросших кустами и деревьями. Наконец наш “живой двигатель” вынырнул и, указав рукой на юг, вновь погрузился в воду. Мы посмотрели в том направлении и заметили каменистую гряду, означавшую границу уже и так сузившегося болота. Этот вал прорезала неширокая протока, и когда плот приблизился к ней, мы вдохнули восхитительно свежий и ароматный воздух. Миновав гряду, плот выплыл на просторы сказочно прекрасного озера с кристально чистой водой.
Глава 4. ВОЛШЕБНОЕ ОЗЕРО
Водное пространство простиралось до самого горизонта. Многочисленные острова, покрытые роскошной зеленью, манили усталых путников уютом и покоем. Их причудливо изрезанные берега окаймляли покачивавшиеся на воде большие белые лилии, и издалека острова казались подарочными букетами, перехваченными белыми лентами.
Когда плот, стремительно приблизившийся к одному из островов, остановился, наш спаситель выбрался на берег и дал знак следовать за собой. Мы миновали прибрежные кусты и внезапно оказались среди толпы, состоявшей из трех десятков человек разного пола и возраста. Они все напоминали нашего провожатого цветом кожи, строением глаз и удивительной грацией, сохранявшейся до глубокой старости: в толпе я увидел стариков не менее стройных, чем юноши.
Один из них вышел вперед и произнес приветственную речь, вызвавшую одобрение окружавших. Капитан Дэврез высказал слова благодарности за наше спасение, и удивленный гул голосов показал, что подобные звуки они слышат впервые.
Толпа между тем все прибывала. Разглядывая матово блестевшие тела, я понял, что возраст в основном сказывался на цвете кожи: ее оттенок становился тем более темным, чем старше был человек. А то, что перед нами люди, я не усомнился ни на секунду. Причем из всех земных рас эти жители водной стихии более всего напоминали европейцев — если, конечно, представить, что те сбросили бремя забот и обрели легкость счастливого единения с природой.
Мы с Дэврезом стали называть их между собой “нимфеями” — по названию тех цветов, среди которых они жили. Мне трудно передать словами наш восторг. Только человек, испытавший некогда радость великого открытия, мог бы понять меня! Мы словно преодолели тысячелетия, отделявшие современное человечество от времен его юности. Многие исследователи древности — например, Ктезиас, путешествовавший по Индии и Персии и описавший калистриан, или Ганнон, исследовавший побережье Гвинейского залива и встретившийся там с волосатыми людьми — подтвердили своими открытиями наличие полулюдей-полузверей, упоминаемых в мифах и легендах. Чаще всего в преданиях описывались уродливые чудовища или сказочные фавны и сатиры, и, казалось бы, именно физическая необычность перволюдей подтверждалась наличием современных горилл, орангутанов или шимпанзе. Но, очень возможно, что сейчас мы видели перед собой прекрасных персонажей многочисленных легенд о людях, домом для которых являлась водная стихия. Причем не человекоподобных созданий, не рыболюдей, а подлинных homo sapiens.
От пережитого шока меня охватил жестокий озноб. Судя по лицам Дэвреза и Сабины, и они испытывали нечто подобное. Наш друг, которого мы окрестили Плонгом, несколько переиначив слово “водолаз” (plongeur), заметил наше состояние и, что-то сказав сородичам, предложил следовать за собой.
Миновав заросли ясеня, мы подошли к небольшой хижине, вокруг которой, не страшась людей, шныряли кулики, важно вышагивали утки, неуклюже ковыляли лебеди. Мы с удовольствием уселись на циновки и отведали жареного окуня и свежих яиц, появившихся перед нами словно по мановению волшебной палочки. Еда и короткий отдых восстановила силы, и мы вновь вернулись на берег.
Весь остаток дня мы наблюдали за жизнью нимфеев, которые то исчезали в воде, то вновь, словно пингвины, выпрыгивали на берег. Их способность существовать в двух стихиях приводила меня в изумление, и я все пытался обнаружить какой-то особый орган — нечто, напоминавшее, например, жабры — но отметил лишь несколько увеличенное развитие грудной клетки. Как знатока анатомии, это не могло удовлетворить меня, а если принять во внимание недюжинные силы, проявленные Плонгом во время нашего спасения, то я пребывал в полной растерянности.
Нимфеи не оставляли нас своим вниманием, выказывая удивительную доброжелательность, и тем не менее мы решили на следующий же день отправиться к ожидавшему нас отряду. Дэврез намеревался отдать распоряжение об изменении маршрута — поскольку ценность сделанного нами открытия была значительно выше, чем простая картографическая работа, — и как можно скорее вернуться к озеру.
Но, как всегда, человек предполагает, а бог располагает. Ночью меня разбудил Дэврез, тревожно проговорив:
— У Сабины жар!
При тусклом свете факела я увидел пылавшее лицо девушки с широко открытыми невидящими глазами. Тщательно осмотрев и прослушав ее, я несколько успокоился: у нее оказалась жестокая ангина, вызванная, скорее всего, “купанием” в болоте. Внимательно следивший за выражением моего лица Дэврез тотчас же спросил:
